Антитело (СИ)

Телефон мигал, как новогодняя гирлянда. Рытов просмотрел оповещения: телевизоры со скидкой, выписка по карте, подпишите петицию, сообщение в вконтакте. Так-с, Моргунов, Моргунов, что это ты вдруг? Рытов глянул на желчное лицо с аватарки. С Моргуновым они вместе работали лет семь назад. Ого! Рытов уставился на знакомый логотип. Моргунов вкалывал на конкурентов, бывших работодателей Дана. Заинтриговал.
«Хай! Как дела? Всё там же?»
Статус онлайн. Рытов быстро настрочил в обратку.
«Гутентаг, всё нормуль. Да, всё там же. Как сам?»
Может, он Дана разыскивает. Самого Комерзана в соцсетях нет, Рытов проверял.
«Да вот, насчёт работы хотел потрещать. Не хошь пива попить? xD»
Какой дебильный смайлик. Редкий тупизм делать смайлик из букв – ведь он автоматически читается как слово! Так, ладно, что там с работой? Прям исход какой-то у конкурентов. Рытов заколебался на секунду. Разработчиков по 1С они сейчас не ищут, но необоримо захотелось разузнать что-нибудь о Дане.
«Тавай) На Тургеневке, в нашей пивнушке, в 4?»
«Супер! xD»
Отлично. Икс-дэ, блядь.
Последний раз Рытов видел Моргунова, судя по его виду, килограммов десять назад. Пояс брюк делил его живот на два полушария, словно снеговика. Тот был неплохим программистом, но нудлом и треплом. Основная часть рабочего дня у него уходила на объяснения окружающим, что так работать не годится, процесс не построен, задачи поставлены безграмотно, а начальство ни в чём не разбирается. В те давние времена Рытов был исключён из аудитории после его искреннего совета Моргунову уволиться из этого скорбного места.
Через пятнадцать минут беседы с округлившимся Моргуновым стало понятно, что и новое место не принесло страдальцу утешения. Претензии были аналогичны – работодатель не создавал Моргунову «нормальных» условий. Рытов молча кивал, понуро заглядывая в высокий бокал с пивом. Он думал о том, что это проёб Моргуновских родителей. Такая уверенность, что кто-то должен тебе что-то создавать, соответствовать и подхватывать, могла тянуться только из детства – столь капитально она встроена в его мировоззрение. Рытов подпёр рукой подбородок, нетерпеливо уставился Моргунову в лицо. Тот замолчал на полуслове, затаился с интересом. Очевидно, ждал предложений.
– Как же ваши дурни Комерзана упустили, а?
Щёки Моргунова подопустились. Видимо до этого он типа улыбался, а тут перестал.
– Дан? А что он, у вас сейчас?
По его удивлению стало понятно, что тихушник Дан дружбы ни с кем не водил и на прошлом месте.
– У нас. Мы на него не намолимся. Я бы такого сотрудника цепями держал.
Самому было противно от таких дешёвых приёмов. Зато – стопроцентный способ вытащить из Моргунова пару сплетен. От природной недоброжелательности он начнёт топить бывшего коллегу, всем, чем вспомнит.
– Да там всё сложно было, – не разочаровал тот, и Рытов изобразил удивлённую заинтересованность.
Моргунов пожевал губами, бездарно разыгрывая неуверенность, стоит ли рассказывать, зачем-то оглянулся, будто страхуясь от подслушивающих. Рытов доверительно подался вперёд.
– Так?..
– В общем, история непонятная, – начал порозовевший Моргунов. – Есть у нас один перец в юридическом. Весь такой душа компании, из тех, кто всех по именам помнит, всех обласкает, везде пошутит, – он зачем-то помахал поднятыми руками, словно звезда поклонникам со сцены. – И зачастил он к нашему Дану. То покурить позовёт, то в столовку.
«Ах, в столовку», – сварливо отметил про себя Рытов.
– А мальчик-Данчик сначала на него волком косился, а потом – глядь, и они уже «вчерашнее» кино обсуждают, в Царицыно вместе катаются. И такие прям дружочки! – Моргунов вытаращил глаза в притворном умилении и тут же невинно пожал плечами: – Ну, мы-то не думали себе ничего такого. А тут Лара из юридического и говорит, что это они, одну квартиру, что ли, на двоих снимают? Я спрашиваю: почему? А она говорит: да они вместе уезжают и приезжают.
Моргунов выжидающе поднял брови, предлагая охуеть вместе с изумлённой публикой.
 
– А я-то знаю, что Борька – москвич, и квартира у него своя, – и пояснил. – Ну, этот юрист – Борька.
Рытов почувствовал, как по кишкам промаршировал отряд ледяных муравьёв. Это как в индийском кино, где отец находит взрослого сына, – нереально, нереально…
– А потом смотрю, они и отпуск одновременно взяли, и в визовый отдел вместе бегали. У Комерзана-то российский паспорт, он из Приднестровья.
Моргунов так это сказал, будто гражданство Комерзана – тоже часть сатанинского пазла.
– Вот ты бы поехал с коллегой на моря?
Рытов покачал головой, словно оглушённый.
– И я бы не поехал. И у себя бы его не селил. Странная какая-то дружба для взрослых мужиков, согласись? Живут вместе, отдыхают вместе, на работе друг за другом хвостиком ходят.
Хвостиком. Дан ходил хвостиком за каким-то мудилой, который каждый день с ним…
– В общем, начались в офисе всякие шуточки, – с лживым осуждением продолжал Моргунов, вроде как ему воспитание не позволило в этом участвовать. – Типа, сладкая парочка, голубки и так далее. Комерзану-то что, он вообще блаженный. А Борька напрягся…
На толстой морде отразилось мстительное злорадство, и Рытов похолодел. Ему стало иррационально страшно за Дана, будто всё это происходило сейчас. Пиво почувствовалось где-то уже у горла. Он сжал кулаки, чтобы унять нервный тремор в пальцах.
– И так он, видать, напрягся, что взялся везде Ирку из бухгалтерии за ними таскать. Типа, разбавить мужскую компанию, ага. А та и рада. На Борьку обожающими глазками хлоп-хлоп, постриглась, приоделась, – и Моргунов покачал головой снисходительно: мол, бабы. И тут же просветлел, дойдя до самого сладкого. – Спустя пару недель смотрю, Данчик захирел как-то, скис. Сидит перед компом, как привязанный, ни тебе покурить, ни тебе в столовку. И только техзадания ебашит, как робот. И морда стала такая, терминаторская.
Моргунов заржал не то от приятных воспоминаний чужого расстройства, не то от «оригинального» сравнения. Рытов вперил взгляд в столешницу, от греха. Унижение Дана накрыло, словно своё собственное.
– В общем, с московской квартирки пришлось съезжать, – продолжал радоваться за ближнего Моргунов. – Сплетни на нет сошли, Ирэн с Борькой везде ходили как пара. Я ещё тогда подумал: уволится наш мальчик, как пить дать.
Он так подчеркнул свою прозорливость, будто то была его личная победа. И Рытову стало так омерзительно тоскливо. Давненько его не обуревало такое тяжёлое желание вписать кому-то в морду. Хоть вставай и на улицу беги.
– Потом уже, когда Дан ушёл, мы узнали, что Ирка в положении. Расписались…
Моргунов махнул рукой, показывая, что дальше уже абсолютно неинтересно. Он с напускной скукой стал оглядывать помещение бара, очевидно ожидая охов и ахов от собеседника. Рытов поднял на него глаза, и его взгляд, казалось, протянулся тонким лазерным лучом прицела ровно в центр лоснящегося лба. Сейчас он даже не думал о том, что совпадение с возможной ориентацией Дана было практически невероятным. Ощущение раздавленности перекрыло всю, предполагаемую в его случае, радость за такой поворот. Он не хотел больше сидеть здесь с рыхлым, скользким Моргуновым ни одной минуты. Ноги напряглись, словно пружины, готовые вытолкнуть его из душного бара. Надо было срочно заканчивать разговор, наврав про неожиданные дела. Почти не слыша себя, он спросил что-то про планы Моргунова, пожаловался на кризис, со второго раза набрал свой е-мейл в сообщении «для резюме». Какая-то суши-доставка звякнула рекламной смской, и он соскочил с барного стула. Натягивая ветровку, он что-то мычал про «надо бежать в одно место», прятал глаза и долго не мог сосчитать деньги. Моргунов, обнадёженный разговором про резюме, благостно лыбился, обещал передать рытовский привет «нашим».
На улице моросил дождь, прохожие цепляли Рытова за ветровку кончиками спиц на зонтах. Правый кед тут же пропустил воду. Рытов никогда особо не привязывался, не привязывал, не предавал и его не предавали. Но, бредя по мокрому чёрному асфальту под мрачным небом, вспоминая серые глаза и строгие, сжатые губы, ему показалось, что всё это он только что пережил.