Насмешка (СИ)

— Да кому ты веришь, Лагрим?! — возмутился Бельвер. — Такие прыткие и бойкие…
— Вы сейчас скажите лишнего, — высокомерно произнесла лаисса Ренваль. — Прекратите обсуждать то, что уже тысячу раз обсудили на всех перекрестках, в тавернах и трапезных залах. У меня давно ощущение, что весь Валимар побывал в моей опочивальне, когда меня там не было, раз уж знают то, чего не знаю я сама.
Эргольд отпустил поводья лошади лаиссы, снова потер лоб и возмутился:
— Но подобное недостойно благородного мужа!
Лиаль промолчала, лицо ее теперь казалось каменным, и от былой живости не осталось и следа. Девушка сожалела, что заговорила с похитителями. Она знала, что рано или поздно, но грязные слухи сорвутся с их языков. Впрочем, нет, Лиаль желала этого разговора, опасаясь, что мужчины, наслушавшись о ней гадости, решат, что им дозволено грубое и непочтительное обращение с ней. Теперь лаисса Ренваль увидела, кого стоит опасаться, а в ком искать защиты. С этой минуты она старалась держаться ближе к Лагриму Эргольду.
Нет, Лиаль не доверяла ему, как не доверяла бы любому человеку, посмевшему похитить ее. Но мужчина показался ей более благородным, чем этот хриплый ласс с пронзительным взглядом светло-карих глаз, с которым она только что сцепилась. Выяснив о похитителях немного больше, Лиаль вернулась к прежним размышлениям. Сбежать ей, конечно, не позволят, да и куда бежать, когда ты слабая женщина в мужском платье? Встречные путники скорей примут ее за доступную женщину, чем решат помочь. К тому же, куда ей возвращаться? К мужу-безумцу, который, если и не задушит, то непременно однажды свернет шею собственной супруге.
Но позади был Гаэрд Дальвейг. Так сказали ей похитители. А если они ошиблись, и благородный ласс не спешит за ними? Эта мысль и порадовала, и огорчила Лиаль. Было невероятно приятно думать, что Гаэрд не оставил ее и следовал позади все это время, стало быть, искал возможность помочь. И это могло означать, что он не остался равнодушен к лаиссе Ренваль… или же только к ее судьбе. Впрочем, и первое, и второе, несомненно, радовало Лиаль. К тому же, оказавшись за стенами замка Ренваль, Гаэрд мог услышать досужие сплетни, однако все равно идет по следу… Сердечко Лиаль, если и не ликовало, то сладко сжималось от сознания, что не ошиблась в зеленоглазом лассе. Однако беспокоила мысль, что сейчас его заманивают в ловушку, и ласс Дальвейг подвергается опасности, а она, Лиаль, ведет его к краю пропасти.
— Это ведь вы напали на ласса Дальвейга? — снова заговорила девушка, глядя теперь исключительно на Эргольда.
Тот промолчал, но все-таки кивнул. После скосил глаза и увидел, что лаисса глядит на него с осуждением.
— У сего благородного ласса находится вещь, которая нужна нам, — нехотя пояснил Лагрим.
— Что вы сделаете с ним, когда он будет в вашей власти? — беспокойство в голосе Лие скрыть не удалось.
— Сдохнет, — криво усмехнулся Бельвер. — Как и должен был сделать еще тогда, когда пал весь его отряд.
— Никто не выжил? — почти шепотом спросила лаисса Ренваль.
Мужчины не ответили. Лиаль прижала руку к груди, где у нее висел оберег.
— Примите их души, Святые Защитники, — прошептала девушка.
— Как это мило, — усмехнулся Офур Бельвер. — Лаисса просит за тех, кого в глазах не видела. И отчего вы готовы оплакать призраков? Чем так задела вашу душу смерть людей, про которых вы и знали-то всего лишь, что они составляли отряд спасенного вами ласса? Вы знаете хотя бы одного павшего по имени?
Лиаль непонимающе взглянула на ласса, которого отныне собиралась не замечать, посчитав разговоры с ним опасными. К тому же он был склонен верить навету наместника, а это уже принижало мужчину в глазах лаиссы Ренваль. Офур Бельвер ей не нравился, как и Лиаль Ренваль, похоже, не нравилась сему лассу.
— Вас изумляет, почему я оплакиваю смерть неизвестных мне людей, убитых в пределах Валимара? — сухо спросила девушка. — Воины погибли не на войне, они погибли от рук подлых убийц, напавших вероломно. Законы Святых учат нас состраданию, и я сострадаю.
 
— Дорогая моя лаисса, будьте осторожны в высказываниях, — предупреждающе начал ласс Эргольд.
— А кто вам сказал, дорогая моя лаисса, что они погибли не на войне? — не менее сухо перебил товарища ласс Бельвер. — Вы разве знаете обо всем, что творится на свете? Наша война столь же древняя, как религия, опутавшая своими мерзкими щупальцами мир, — лицо мужчины исказилось в брезгливой гримасе. — Законы Святых… Тьфу! Плевал я на ваших Святых, лаисса Ренваль, как и на их законы. Я верю в моего Господина и Повелителя, и только его законы истинны.
Лиаль нахмурилась, пытаясь понять, о чем говорит ей похититель. О каком Повелителе он толкует? Если о государе, то его законы созвучны законы Святых. Иных господ лаисса Ренваль не знала. Да и что это за законы, которые не позволяют сожалеть о прервавшейся жизни? Если кто-то оборвал путь, которым шел человек, то разве же не стоит оплакать его преждевременную кончину?
Лаисса переместила взгляд на ласса Эргольда, он казался невозмутим. Чуть приподняв брови, мужчина вопросительно взглянул на Лиаль, и она решила, что, пожалуй, поторопилась, решив, что из двоих благороден именно этот ласс. Похоже, оба похитителя были далеки от благородства.
— Вы считаете так же? — спросила Лиа.
— Мы одной веры с Офуром, — пожал плечами Лагрим. — И я разделяю его удивление. Вы молитесь за пустое место, разве не так?
— За людей! — воскликнула благородная лаисса.
— Которых не видели в глаза, вы не знаете их имен, даже не можете поручиться, что они существовали на самом деле, — спокойно возразил Эргольд. — Все, что вы о них знаете, что они сопровождали Дальвейга. Его вы видели, а его люди нет. Стало быть, вы оплакиваете то, чего нет.
Лиаль мотнула головой, готовая вступить в спор, но Лагрим указал рукой вперед.
— Дом фермера. Пожалуй, мы остановимся у него на отдых. К тому же скоро начнет смеркаться, и нам нужно найти место для ночлега, не вижу ничего дурного в этом доме.
— Кроме окружения, — буркнула Лиаль.
Мужчины сделали вид, что не расслышали ее слов, и все трое повернули в сторону фермы. Лаисса Ренваль скользнула взглядом по лесу, начинавшемуся вскоре за фермой, она полюбовалась белым покрывалом, укрывшим колючие ели и голые ветви деревьев. Затем прикрыла глаза и представила, как должно быть здесь хорошо летом. Сразу вспомнился родной замок и Ригнард, когда они ускользали из-под строго ока родителя и бежали на ключ, черпали ладонями воду, ломившую от холода зубы. Поили друг друга, брызгались и хохотали, играли в догонялки, набрав полные кувшины воды.
А теплыми летними вечерами брат и сестра забирались на смотровую башню, у которой уже несколько лет не было крыши, усаживались на покрывало, прихваченное Ригнардом, прижимались спиной к спине, задирали головы и смотрели на звезды.
— Смотри, это созвездие похоже на нашего кухаря, — говорил Ригн, указывая рукой вверх. — Вон, гляди, какое брюхо, точно кухарь.
— У кухаря нет бороды, а у этого есть, видишь те звезды? — возражала Лиа. — Это наш конюх.
— Нет, вон конюх, — рука брата смещалось в сторону, — а это кухарь!
— Ригн, ты балда, — наставительно произносила лаисса Магинбьорн, оборачивалась и несильно стучала брата по макушке кулачком. — Кухаря тут вообще нет, он внизу потому, что отрастил большой живот, и утроба удерживает его на земле.
— Значит, это я балда? — возмущался Ригнард, оборачиваясь к сестре.
— Ты, — уверенно кивала Лиа.
— Ну держись, моя дорогая лаисса, сейчас ты заберешь свои слова обратно, — и он щекотал сестру, громко хохоча над похрюкивающей от смеха и повизгивающей Лиаль, корчившейся на покрывале, когда пальцы брата пересчитывали ей ребра.
 
Лиаль невольно улыбнулась, открыла глаза, и действительность вернула ее в лошадиное седло. Девушка тяжело вздохнула. Ей помогли спуститься на землю и повели в дом фермера, уже появившегося на пороге. Мужчина внимательно рассматривал незнакомцев, пытаясь понять, ждать ли от них бед.