Я знаю, кто убил Лору Палмер (СИ)

Яр никогда не отличался общительностью, но чувствовал, как горе прессуется где-то в груди и затылке, делает кровь густой, а мысли — медленными. Пусть медленными, пусть густой, но ему казалось, что он стал хуже соображать. Разговор с Виталиком только подтвердил это.
Глупый все же разговор вышел, бессмысленный.
Он пытался полоскать горе алкоголем, пытался читать книги, каждый вечер перед сном, если не был пьян, выходил к реке и не меньше десяти раз оббегал длинную набережную. Но этого было мало.
Так может, фриковатая девочка Яна в кружевном халате была права? Может, она действительно нужна ему.
Яр посмотрел на часы — половина одиннадцатого. Он успевал либо на трамвай, либо в магазин. А впрочем, вроде у дома Яны он видел круглосуточный ларек.
…
Ларек работал — светился приветливым желтым пятном, испещренным черными прутьями решетки.
— Вечер, — буркнул он, наклонившись к окошку. — Рулет вишневый. — Он вспомнил, что Яна говорила о «сборищах» и добавил: — Два. И водки… две бутылки.
— Все? — неприязненно спросила продавщица.
— «Яву». Все.
Он несколько секунд разглядывал звенящий черно-белый пакет с женским профилем, а потом невесело усмехнулся. Вот он и начал ходить по женщинам. С водкой и поролоновым рулетом.
Дом Яны — обшарпанную девятиэтажку у пустыря, который использовали вместо свалки — он запомнил хорошо. Потом пытался вспомнить, какая из четырех оклеенных размокшим папье-маше из объявлений подъездных дверей ему нужна. Угадал третью, с вырезанным домофоном.
Стоило зайти в подъезд, как он понял, что точно не ошибся — расслышал приглушенный гитарный звон и дружный вой. Он поднялся на третий этаж, поставил пакет на пол и закурил.
Нужна ему была шумная компания? Не пойти ли домой пить водку, закусывая ее крошащимися обломками рулета?
К середине сигареты Яр твердо решил уйти. Но когда она догорела до фильтра, успел вспомнить смятую постель, холодную подушку, визги соседок за тонкой стенкой и понять, что тащиться домой и пытаться спать ему не хочется.
Звонка не было, только из стены тараканьими усами торчала пара проводов. Яр постучал, но его, конечно, никто не услышал. Пожав плечами, он толкнул дверь — она действительно оказалась незапертой.
— И не осталось ни-че-го!..
Яр различил не меньше пяти голосов. Гитарный перебор оборвался хлопком по корпусу.
— О, мужик какой-то пришел!
Яна выскользнула из-за приоткрытой двери в зал и несколько секунд разглядывала его, явно пытаясь вспомнить, а Яр разглядывал ее шелковую комбинацию и черный пиджак с рукавами из синтетического меха. Наконец он провел ладонью перед лицом, изображая сбритую несколько часов назад бороду, и Яна его узнала. Улыбнулась, заставила наклониться, потянув за ворот свитера, и быстро поцеловала в щеку.
— Заходи, я тебя познакомлю.
— Я тут к чаю принес… водки, — он протянул ей пакет и начал разуваться.
— Отлично, у нас как раз кончается! Пошли!
Яна схватила его за руку и потянула в зал.
Стол стоял посреди комнаты. В центре стояла кастрюля с остатками макарон, носатый кофейник и рядом — стопка грязных тарелок. Остальное пространство занимали кружки, пивные бутылки, криво нарезанный батон и несколько пепельниц.
На серванте алел вымпел с профилем Ленина, которому кто-то пририсовал черным маркером х-крест на глазу. Вымпел провисал под тяжестью значков с логотипами рок-групп. Комната тонула в сигаретном дыму, таком густом, словно туман просочился с улицы.
Яр узнал Алису, приветливо помахавшую с другого конца стола. Перевел взгляд на ее соседа, бородатого мужчину в цветном свитере, очках и дурацкой вязаной шапочке. Миловидную девчонку с русыми косичками. Последним он разглядел мрачного кудрявого паренька в углу.
— Ребята, это Яр, — представила Яна, и он был благодарен, что она ничего не стала уточнять. — Это — Володя, — представила она мужчину в свитере. Пожатие у него было хорошее, уверенное. — Это — Лена, — девочка с косичками улыбнулась и перебрала пальцами в приветственном жесте, — с Алисой вы познакомились, а это — Лем.
 
У Лема ладонь была узкая и холодная. Глаза — мутные и отрешенные.
Яр не стал спрашивать, что за дурацкая у него кличка.
Вдруг вскочила Лена. Схватила кофейник, выбежала в коридор и уже через несколько секунд поставила перед Яром чистую тарелку и кружку.
— Ты же голодный, а? По глазам вижу, что голодный, — почти умоляюще заговорила она. — Ты не думай, это я пару часов назад приготовила, не смотри, что кастрюля страшная, у Яны все на кухне страшное!..
Он слегка растерялся от такого напора, но тарелку взял. Точнее, попытался — Лена держала за край и не отпускала.
— Может, погреть?..
— Не стоит…
— Тогда кофе! Сейчас принесу!
— Лена у нас хозяюшка, — с удивительной смесью почти материнской гордости и жалостливой неприязни сказала Яна.
Яр обернулся и успел заметить, с какой нежностью смотрел вслед Лене Володя.
— Если бы не она — мы бы тут в муках передохли от Яниной стряпни, — криво усмехнулся Лем. — Представьте сцену — в незапертой квартире находят десяток скорченных трупов. Менты начинают разбираться и выясняют, что у нас общее… горе. Журналисты, захлебываясь, пишут о красивом групповом самоубийстве. А мы просто поели Яночкиного борща.
Яр ждал, что Яна возмутится, но она только улыбнулась и не глядя отпила кофе из ближайшей чашки.
— Я что-то не помню, чтобы о тебе где-то писали или брали интервью, — тихо сказал он Лему.
— У меня не брали интервью, — лениво ответил Лем. — Моя потеря иного толка.
Допытываться Яр не стал. Во-первых, пришла Лена и начала разливать кофе, а во-вторых, ему вовсе не хотелось конфликтов.
Вдруг он заметил, как Лена беспомощно обводит взглядом собравшихся, словно ждет, что вот-вот начнется драка. Остановилась на Яне, зажмурилась и звонко выпалила:
— А что вы, ребята, думаете о группе «Дискотека Авария»?
— Мы думаем, ты слушаешь говно! — так же звонко ответила Яна и улыбнулась Лене одними уголками губ.
— Почему же сразу говно! — подал голос Володя.
И разговор отнесло от острых краев бессмысленной болтовней. Они поспорили о музыке — больше ради самого спора, Лена рассказала совершенно идиотскую, но почему-то ужасно смешную историю про ролевиков и отравившегося грибами ведущего, Яна незаметно заменила остатки батона нарезанным рулетом.
Под конец вечера Алиса уронила бутылку, облилась пивной пеной и схватилась за гитару. Яна пыталась отобрать, но Алиса укусила ее за руку. Яр уже ничему не удивлялся и, когда она взяла первые аккорды, только устало прикрыл глаза.
Ну что же, далекая Офелия и правда смеялась во сне. Яна подпевала едва слышно, а вот голос Володи оказался сильным, у него даже выходили ехидно-вибрирующие летовские интонации.
— Нарядная Офелия текла через край — змеиный мед, малиновый яд!
Алиса вдруг замолчала. Яр пытался вспомнить слова, но ему никогда не нравилась эта песня.
— Резиновый трамвайчик, оцинкованный май, — прошептала Яна.
— Просроченный билетик на повторный сеанс, — задумчиво сказал Лем.
Они посмотрели друг другу в глаза и улыбнулись, одновременно, будто ожила искра какой-то старой, но все еще ужасно забавной шутки.
Алиса вздрогнула и отложила гитару, а Яр вдруг вспомнил последние строчки: «дареные лошадки разбрелись на заре, на все четыре стороны — попробуй поймай».
Попробуй поймай. Попробуй.
А ведь это была настоящая панихида. По мертвой девушке и реке, которая ее забрала.
Сгустился желтый свет, помутнели значки и потускнел вымпел. Пиво выдохлось, а глаза сидящих за столом будто подернулись пленкой.
Яна провела рукой по лицу и забрала у Алисы гитару. Положила на колени и выбила по корпусу короткий ритм. Потом перевернула, зачем-то потерлась носом о гриф, положила струнами вниз и процедила:
— Не догонишь — не поймаешь. Не догнал — не воровали.
Яр заметил, как Лем закатил глаза и отвернулся. Яна не пела — читала текст, выстукивая ритм по корпусу.