На день погребения моего (ЛП)

— Так и есть, 38-й калибр, — ответил Фрэнк. — Модель для полицейских, хотя я его подпилил, наверное, слишком сильно кое-где, потому что курок не всегда оставался взведенным, как мне того хотелось. Надеюсь, это не станет проблемой?
 — Ты хорошо говоришь по-английски для чертова курильщика опиума — сына шлюхи, даже не очень-то похож на японца.
— Зовите меня просто Фрэнк. Не могло получиться так, что вы просто ошиблись номером?
 — Не могло получиться так, что ты здесь приходуешь мою жену и лжешь мне в лицо?
— Такое безумство мне никогда в голову не пришло бы, может быть, брат Диско ввел вас в заблуждение?
— О, черт, ты — мальчонка-инженер, — Фрэнк испытал облегчение, увидев, что глаза Боба стали менее бледными.
—  Да, а вы, сэр, готов поспорить, вы....мистер Мелдрум, я прав? — пытаясь не слишком очевидно кричать ему в ухо.
— Это правда, помоги мне Господь, истинно так, — мрачно разодетый стрелок с эмоциональным вздохом упал на канапе. — Думаешь, легко быть крутым в этом городе, где тебя постоянно сравнивают с Бутчем Кэссиди? Черт, что он вообще делал — ездил по долине на проклятой дрессированной лошади, забирал десять тысяч долларов и уезжал, всё так просто, как съесть вишневый пирог, но прошли годы, легенды распространялись на Западе, люди бормочут себе в усы, когда думают, что ты не слышишь: «Ну, он неплох, но, конечно, не это не Бутч Кэссиди», и как, черт возьми, я себя при этом должен чувствовать? Тут и выпить, наверное, нечего, готов поспорить.
— Думаю, мы можем пойти, куда захотите, надеюсь, вы разрешите мне вас угостить.
 — Seguro, конечно, но нельзя ли повернуть этого блестящего маленького сосунка в другую сторону на минуту, моя репутация и всё такое?
 — О, я почти забыл...
Чувствуя себя не очень уверенно, Фрэнк спрятал револьвер в карман, ожидая немедленного нападения, но Боб казался спокойным, во всяком случае, на минуту, он быстро улыбнулся, показав два ряда золотых коронок. Фрэнк притворился, что отворачивается в ослеплении, закрыв глаза рукой:
— Слишком много золота.
—  На шахте были так добры, что сделали мне скидку, — ответил Боб.
Пройдя мимо принадлежавшего отелю утонченного заведения, они направились в салун и игорный клуб «Космополитен», находившийся поблизости на той же улице — Боб был уверен, что там людям хватит ума позволить эму спокойно выпить.
 — Скорее, — когда они водрузились за столом с бутылкой и стаканами, — если бы мне давали пять центов за каждого паршивца, который хочет зря отнимать время у капитана Уэллса, я бы уже был в Денвере, мчался бы по Маркет-Стрит, ты понимаешь, о чем я, а весь этот захолустный каньон остался бы дурным сном.
  — Есть какая-то возможность поговорить с ним? Он в городе?
Боб посмотрел на него длинным сверкающим оценивающим взглядом. 
— Ты только что сказал то, что, как мне показалось, я услышал? Итальянские анархистские ублюдки целыми днями швыряют в людей бомбы, а тут появляется незнакомец и спрашивает, в городе ли капитан? Если бы я не был столь мнителен, я бы обхохотался. Но вот что я тебе скажу — здесь тот самый мужик, Мерль Ридо, он амальгаматор в «Литтл Хеллкайт», сумасшедший, как клоп, из-за всех этих паров и всякого дерьма, которое он там вдыхает всё время каждый день, но при этом почему он должен захотеть слушать какого-то юного коммивояжера, попытайся поговорить с ним, когда он не на работе.
Мерль Ридо шел в один из борделей, но не на полной скорости. Он позволил Фрэнку идти с ним в ногу.
— ... И вы, без сомнения, слышали о проекте мистера Эдисона по использованию статического электричества в Долоресе, хотя, нужно сказать, не очень успешно, но теперь у меня другой подход, я использую магнетизм. На востоке, в Нью-Джерси, извлекают пириты из сернистого цинка с помощью магнита Везерилла, который считается сильнейшим, мое устройство — это его вариация, немного помилее, но разве не победил он этот магнит Везерилла. А с электрическим током, который можно генерировать благодаря этому устройству...
Мерль обращался к Фрэнку достаточно дружелюбно, но тот на это не купился.
 
— Отделение магнитной руды, ну, конечно, сойдет для менее критически настроенной аудитории гор, но, думаю, в округе всего лишь один-два магнита, и это всё. Но послушайте меня. Приходите на шахту, и у вас появится шанс, мы поговорим. Завтра нормально.
Мгновенно воцарилась тишина, слышен только гул электричества. Группа мужчин в огромных новеньких касторовых сомбреро только что зашла в «Космополитен», весело причмокивая и распевая песни на каком-то иностранном языке. У каждого в руках карманный «Кодак», к затвору замысловато подключена маленькая магниевая вспышка, они синхронизированы. Стопки застыли на полпути ко рту, негритянский чистильщик обуви бросил свою тряпку, колесо Иеронима остановилось, мяч подпрыгнул и повис в воздухе, словно все, присутствующие в пейзаже, очень старались приспособиться к фотографу или двум. Подойдя к бармену Дитеру, гости начали по очереди кланяться и жестами показывать на различные бутылки, стоявшие в углу бара. Дитер был близко знаком со смесями, названия которых никто даже не знал, он кивал в ответ, брал бутылки, наливал и смешивал, разговор в зале возобновился, народ узнал «японскую торговую делегацию», о которой Элмор говорил Фрэнку утром, сейчас японцы осматривали ночные виды Теллурида. Фрэнк перестал глазеть достаточно вовремя для того, чтобы заметить, что глаза Боба побледнели, как летнее небо над горным хребтом, из его ушей шли двойные струи перегретого пара, составлявшие угрозу для аккуратно подвернутых полей его шляпы. Фрэнк не мог понять, что хочет от него сейчас услышать этот раздражительный стрелок, поэтому предпочел поискать убежище, заметив, что остальные делают то же самое.
— Ну, Боб, как ты думаешь, кто из них? — выкрикнул один из завсегдатаев заведения, очевидно, уверенный, что преклонный возраст защитит его от возмездия за дерзость.
—  Сегодня вечером, Зак, — завизжал Боб, — всё так раздражает, правда? Черт, все так похожи, человеку сложно понять, когда начинать стрелять!
 — Слушай, я нигде не вижу миссис М, а ты? — воскликнул неразумный Зак, — может быть, тот, кого ты ищешь, занят другим делом — йохохо!
— Конечно, я могу сначала застрелить тебя, просто для пристрелки, —предположил Боб.
  — Ай, Боб...
Зачарованные сыны Нихона начали полукругом окружать Боба, во всю длину растягивая гармошки своих камер, выбирая предварительную цель, некоторые даже пытались залезть на бильярдный стол, вызывая недоумение тех, кто пытался играть в бильярд.
— Кид, — губы Боба не двигались, — то маленькое хитроумное приспособление, которым я недавно восхищался — у тебя нет его сейчас под рукой? Меня надо будет прикрыть со спины, а то у меня уже начинает всё зудеть от ярости, это не проблема?
— Я немного говорю на их языке, — вызвался помочь Мерль.
—  Можешь им сказать «Я собираюсь убить вас, ублюдки, всех по очереди, а я не промахиваюсь», что-то в таком духе?
— Дайте подумать, хм... Sumimasen, народ, это Bobusan desu!,
все поклонились Бобу, который вдруг заметил, что нерешительно кланяется в ответ.
— Gonnusuringaa, — добавил Мерль, — 'mottomo abunai desu!
 —  Aa!
  —Anna koto!
Внезапно повсюду начали взрываться магниевые вспышки, каждая из которых создавала столб густого белого дыма, аккуратная цилиндрическая форма которого была немедленно разрушена паническими попытками посетителей найти выход, неожиданное сочетание яркости и тумана быстро распространилось по всем уголкам салуна. Тот, кто в своем полете не наткнулся на мебель, вскоре сталкивался с другими, а те, в свою очередь, считали себя обязанными толкаться в ответ, еще и с процентами. Общее раздражение росло. Твердые предметы вскоре начали летать подобно молниям, невидимые и быстрые, всюду звучала нецензурная брань, в основном на японском.
Фрэнк решил присесть на корточки в дальнем углу бара, пока дым не рассеется. Он пытался услышать голос Боба, но в этом гаме нельзя было в точности определить, где чей голос. Задымление воздуха и изменение масштабов зала создало у присутствующих странную оптическую иллюзию — многим казалось, что они находятся на пустынной местности, окутанной незыблемым туманом. Казалось, что молниеносный водопад световых вспышек перенес людей куда-то на задворки географии, где метались и ужасно выли во тьме неизвестные науке существа. Престарелые завсегдатаи, в сердцах которых еще живы были битвы Восстания, слышали в этих более сдержанных взрывах порошка для осветительных вспышек взрывы полевых орудий старых кампаний, которые было бы лучше забыть. Даже Фрэнк, прежде неуязвимый для любой призрачности, понял, что больше не может уверенно ориентироваться в пространстве.