На день погребения моего (ЛП)

Когда он вернулся в Денвер, это был по-прежнему город Эда Чейза, и Фрэнк начал возвращаться к своим старым привычкам разбазаривания времени и денег, пока однажды ночью на Арапахо где-то между «Тортони» и «У Билла Джонса», где, как он слышал, его объявили, почетным Негром, хотя это оказался чей-то розыгрыш, Фрэнк наткнулся на преподобного Мосса Гэтлина, ехавшего на каком-то странном безлошадном трамвае с крохотной звонницей и звенящими церковными колоколами в задней части, а на переднем окне, где обычно размещался указатель маршрута, светились слова «АНАРХИСТСКИЙ РАЙ». Мосс был занят тем, что подбирал бродяг, спиногрызов, гениальных курителей опиума, нищих и сорвавшихся с катушек, фактически — всех, кто выглядел хоть немного беспомощным, и грузил их на борт своего Экспресса «А. Р». Фрэнк, вероятно, был признан подходящим, потому что Преподобный сразу его заметил и коснулся кончика шляпы.
 — Добрый вечер, Фрэнк, — словно они виделись вчера.
Он потянул за рычаг, и транспортное средство замедлилось достаточно для того, чтобы Фрэнк смог залезть на борт.
 — Вы когда-нибудь забываете какие-нибудь лица? — спросил восхищенный Фрэнк.
—  Пару жен, возможно, — ответил Мосс Гэтлин. — Фрэнк, я всё никак не мог тебе рассказать, как ужасно поступили с твоим папой. Ты видел тех гнойных нелюдей, которые это сделали?
— Работаю над этим, — ответил Фрэнк, который после той доли секунды потусторонности в Коауиле понял, что никто на самом деле не говорит с ним об этом.
  — Слышал одну-две истории, но нельзя сказать, что ходило много слухов.
— Сейчас вы об этом заговорили, и у нескольких представителей банды газетчиков забавно загорелись глаза, словно они хотят что-то сказать.
— Надеюсь, у тебя не возникло слишком много сомнений, из-за которых парень замирает, как мертвый, словно лежит в пыли.
 — Никаких сомнений, — пожал плечами Фрэнк, — никаких переоценок и задних мыслей. Жребий брошен, не так ли.
  — Как твоя мама восприняла новость?
 —  Хорошо.
 — Ну же, ты должен рассказать миссис Вебб Траверс. Она — единственный человек на Земле, который должен это услышать, и именно от тебя.
— Стыдно признаться, Преподобный, но я даже не знаю, где она сейчас.
— Она поездила по разным городам, но последнее, что я слышал — она живет в Криппл. И если посодействует сему Господь, Фрэнк, я еду в том направлении, так что если тебе нужна компания...
—  Вы ведь не поедете туда на этом агрегате?
—  На этом? Просто одолжил на вечер. Дело в том, что...
Седобородый тип в двуколке преследовал их вниз по улице, кажется, уже некоторое время, и взволнованно кричал.
 — Молот Ада, — проворчал Преподобный. — Я знаю, он выбрал неверный путь.
— Это слово «Анархистский» на лобовом стекле, — вдруг вспомнил Фрэнк, — выглядит так, словно кто-то написал его от руки с какой-то жестокостью, даже, скажем так, с ненавистью.
— Иеффай управляет этим придорожным ранчо для святош в Черри-Крик, и так он собирает свою паству. Я думал, что он сегодня уехал, так что я... Всё в порядке, Джефф! — замедляя ход. — Не стреляй!
  — Эти души принадлежат мне, Мосс.
  — А кто выполнял всю работу? Я буду брать по пятьдесят центов с носа.
  — Быть мне расстригой, если тебе причитается больше двадцати пяти.
  — Сорок, — сказал Мосс Гэтлин.
   Пассажиры посмотрели на него с интересом.
  — Преподобный? — удивился Фрэнк. — Мои религиозные воззрения...
  — Мы можем обсудить это позже?
Они приехали на трамвайчике к Перевалу и перешли на узкоколейку, Преподобный рассказывал истории про Вебба, некоторые из них Фрэнк знал, о других догадывался, а некоторые были для него новостью.
—  Иногда, — признался Фрэнк, — у меня возникает странное отношение к Слоуту. Это должен быть другой, папа был не тем человеком, из-за которого Слоут начал бы действовать самостоятельно.
— Слоут был предателем своего класса, Фрэнк, он наихудшим образом подыгрывал плутократам, ты оказал нам всем услугу, возможно, самому Слоуту даже больше, чем всем остальным. Это если ты о нем переживаешь. Он не попадет в Анархистский Рай, но куда бы он ни попал, это будет полезно для его души.
 
  — В Рай Плутократов?
  — Я не удивился бы.
Высадившись в Крипл-Крик, Фрэнк увидел, каким заброшенным и побитым осталось поле недавней битвы. Владельцы шахт, несомненно, победили. Профсоюз стал невидимым, если он тут был вообще, хотя для Мосса Гэтлина всё выглядело так, словно они уехали и оставили безработных воинов без работы, так что они начнут низкопоклонствовать, чтобы их приняли на работу снова, хотя бы навальщиками, или, скорее всего, уедут в другой город. Повсюду были штрейкбрехеры в своих специфических южнославянских вязаных шапках. Охранники лагеря топали по улицам, теперь принадлежавшим им, хватали иностранцев, которые, как им было известно, не говорили по-английски, и арестовывали, проверяя общий уровень покорности в городе.
— Моя миссия, — кивком он как-то указал на всё находившееся вне смены население. — Эти австрийские мальчуганы, сейчас кажущиеся такими учтивыми и покладистыми, однажды превратятся в мстительных призраков и наводнят Колорадо — это закон, универсальный, как закон Гравитации, и неумолимый, потому что сегодняшний штрейкбрехер — это завтрашний забастовщик. Никакой мистики. Просто то, что происходит. Смотри — и увидишь.
  — Где вы остановитесь, Преподобный?
—  Нигде, и завтра ночью тоже. Это всё упрощает. А для тебя — тот дом через дорогу, говорят, довольно неплох. Если тебе не нужен отель «Националь» или что-то вроде того.
 — Я еще с вами увижусь?
— Когда тебе это будет нужно. Всё остальное время я буду невидим. Будь осторожен, Фрэнк. Передай привет маме.
Фрэнк получил комнату, забрел в салун «Старый Йеллостоун», начал пить, купил бутылку с собой в номер, вскоре стал пьяным и несчастным и впал в апатию, из которой его иногда выводили посреди ночи громкие крики из соседней комнаты.
— С вами там всё в порядке?
 К стене прижался мальчик лет пятнадцати с округлившимися глазами.
 —  Конечно, просто воюю с клопами.
  Он энергично вращал бровями и делал вид, что размахивает хлыстом:
—   Назад! Назад, кому говорю!
   Фрэнк достал кисет и сигаретную бумагу.
  — Ты куришь?
 — В основном гаванские сигары, но, думаю, не откажусь от одной из этих штуковин, которые вы сворачиваете.
Они некоторое время курили. Юлиус — так звали мальчика — приехал сюда из Нью-Йорка в рамках песенно-танцевально-комедийного турне по стране. Когда они приехали в Денвер, ведущая актриса забрала все их гонорары и ускакала в ночь.
— Хозяйка этого дома дружит с мистером Арчером, так что я вожу здесь его бакалейный фургон.
—  Видимо, эта компашка доставляет тебе неприятности?
 — Только когда я пытаюсь уснуть, — мальчик сделал вид, что дико озирается, его глаза вращались с невероятной скоростью. — Это старое проклятие шоу-бизнеса, видите ли. Вы хотите работать, о чем бы они вас ни попросили, вы отвечаете «да». Мне хватило безумия сказать мистеру Арчеру, что я умею водить фургон. Я до сих пор не знаю, как это делается, и теперь действительно сошел с ума.
— Здешние лошади хорошо запоминают дорогу. Готов биться об заклад, что твои могут дойти до Виктор и обратно без чьего-либо управления.
 —  Отлично, я избавлен от уймы работы во время следующей поездки.
—  Почему бы не узнать, не может ли он поручить тебе что-то другое?
—  Мне нужны деньги. Достаточно денег для того, чтобы вернуться как-то на старую добрую Восточную Девяносто-третью улицу.
 — Далеко же от дома ты забрался.
 — Достаточно далеко. А ты?
— Ищу маму, по последним сведениям, она здесь, в Крипл, я собирался тут осмотреться завтра. То есть в смысле — сегодня.
—   Как ее зовут?
  — Миссис Траверс.
— Мэйва? Она всего в паре кварталов отсюда, управляет кафе-мороженым «Рожок Амура» за домом Майерса.