Золотая Орхидея (СИ)

Руми не смотрела на тигров. Не хотела ничего рассказывать, потому произнесла лишь два слова:
— Император драконов.
— Ну, с ним ты ничего не сделаешь, — вступил Игнэ, разгадав смысл короткой фразы. — Как тебе идея не портить себе настроение и идти весёлой на праздник?
— Не нужен мне праздник, — Руми продолжала жевать. — У меня другие планы.
— Это какие, интересно узнать? Будешь дальше копаться в книгах Адзуны? — язвительно поинтересовался Игнэ, но Витэ на него зарычала.
— Нет. Я убью Аймери.
Взглянув на друзей, Руми добавила:
— Не надо на меня так смотреть. Я знаю, что перводемонов и прежде побеждали в одиночку. Найду способ. Поэтому я ещё здесь.
— Да кто побеждал?! — воскликнул Игнэ, не обращая внимание на тигрицу. — Руна?! Так сильнее неё никого на свете не было! Или ты про Симериона-воителя? У него Гранатовый Камень был, а тебе никто его не даст! Я уже не говорю о том, что своих битв они не пережили!
— А я долго смогу жить без Орхидеи? Лучше хоть крохотный, но шанс уцелеть, чем отложенная, но верная смерть.
— Тебе точно не стоит делать всё самой, — обеспокоенно произнесла Витэ. — Привлеки на свою сторону царя и Симериона. Это не тот случай, когда можно сражаться в одиночку. Прямо на балу поговори с царевичем! Он умен и, возможно, влюблен, что-нибудь придумает.
— Нет никакой любви! И не будет. Я же ущербна… но вы правы. Несколько голов лучше, чем одна. Поговорю с ним, однако сначала верну свою заколку. Я не останусь униженной.
Руми взяла ленты императрицы и, ни минуты более не размышляя, направилась в драконьи покои, надеясь ещё застать там императора. Тигры двинулись за ней следом, не решаясь покинуть её в таком безумстве.
Служанки правительницы драконов полулежали в тени раскидистых кустов, изнемогая от жары. Никто из них не успел остановить Руми, пронесшуюся мимо них, как ветер. Куда им в неудобных платьях до ловкой девы! Лишь крики донеслись до ушей Руми, когда она захлопнула дубовую дверь изнутри.
Император драконов сидел на мягких подушках прямо перед Руми, словно давно ждал, когда она войдет. Его супруга — поодаль, спрятав лицо в тени, и было ясно, что императрица плачет. В душе Руми вновь пробуждался гнев, но в этот раз она решила стать сильнее не только императора, но и самой себя.
— Я знал, что ты вернешься, дочь Дознавателя. Слуги доложили мне, что ты снуешь рядом. Надо отдать тебе должное, ты почти такая же смелая, как и глупая, — презрительно произнёс он.
— Я приношу свои извинения, ваше алмазное величество, за то, что посмела дерзить вам, — с каменным лицом ответила Руми. — Так же приношу свои извинения вам, ваше сапфировое высочество за то, что посмела потревожить ваш ночной покой и внести смуту в ваши ясные мысли.
Руми положила ленты перед императрицей. Та подняла заплаканные глаза, не веря в происходящее, но быстро спрятала лицо за веером. Император пристально смотрел на смутьянку, ожидая новых откровений.
— Если Её Высочество высказалась против брака царевича Симериона и принцессы Мэйджины, то это моя вина. Я выразила ей сомнения в правильности этого союза, — уверенно продолжила Руми.
— Неправда… — прошептала императрица, а император лишь усмехнулся:
— Пытаешься спасти мою жену, только на этот раз от меня? Похвально, только я не враг ей. Этот брак нужен не мне, а царству фениксов. Твоя страна снова показала, что не может защитить себя сама. Неужели ты думаешь, что в ином случае я отправил бы принцессу драконов, мою дочь, в эту богадельню? Если тебе нужна заколка, то забирай, мне не жалко, а если Симерион, то будет сложнее.
— Принцессе здесь будет плохо. Тяжело среди фениксов жить… не фениксу, — слова, полные искренней и неприкрытой боли, сорвались с уст Руми.
Она, к своему удивлению, заметила, что дракон дрогнул. Взгляд его изменился, перестал быть ледяным и злобным. Императрица даже отложила веер, чтобы открыто посмотреть на лицо супруга.
— Ты словно знаешь, о чём говоришь, — сказал император, и голос его звучал иначе, чуть мягче обычного.
 
— Мой повелитель, — вступила императрица, почувствовав себя уверенней, — не обрекайте принцессу Мэйджину, дочь Джин-Ти, на страдания. Союз двух миров без любви не принесет никому счастья. Велите казнить меня, но я считаю так. Не госпожа Сингардилион внушила мне эту мысль, я сама к ней пришла.
Некоторое время император сомневался. Руми и императрица терпеливо ждали его ответа. И первая, и вторая готовились к любой каре за смелые суждения.
— Здешняя аура, видимо, сделала меня расслабленным и податливым. Я откажусь от брака царевича и принцессы. Я не желаю вреда своей дочери, в том вы правы, — сказал, наконец, император. — Я прощаю тебя, Руми. Я ценю, как уже говорил, твою смелость, но более того ценю умение сострадать. Редкость в наши дни. Однако, если за твоими речами нет корысти, пообещай, что ты не станешь женой царевича Симериона.
— Обещаю, ваше величество, — ответила Руми, поклонилась и вышла, ловя взгляды остолбеневших служанок.
На душе мгновенно стало легко и радостно. За такую, как казалось, малую цену Руми справилась и со своей, и с государственной бедой. Тигры заметили ликование подруги и тоже повеселели. Руми вдруг поняла, как прекрасен окружающий мир. Величественный тысячелетний дворец, тонущий в цветах, пестрые птицы на ветвях, красивые и мудрые фениксы в светлых одеждах. Почему она не видела этого раньше? Тьма, сотворенная Аймери и императором драконов, застилала глаза. Теперь часть пелены спала. Позже можно заняться последним врагом.
Заколка уже ждала в комнате. Множеством граней сиял изумруд в золотой оправе. Руми только подивилась, как быстро милосердие императора дошло до царя, сразу же украсила заколкой свою причёску и посмотрелась в зеркало. Действительно, не походила на остальных фениксов. «Если царевна Диларам — шиповник, то я — чертополох», — подумала Руми. Но и цветки чертополоха бывают прекрасны, если смотреть на них с определенным настроением.
Бал проходил в тронном зале, куда Руми к назначенному часу направилась вместе с тиграми. Ханум, как она узнала, торговал и обещал явиться позже. Зал украсили скромно, но очаровательно. На серебряных нитях, натянутых между колоннами, висели круглые фонари, мерцающие волшебным светом. Под фонарями с флейтами и ситарами расположились музыкантши во главе с Диларам. Даже среди привлекательных, как на подбор, дев, она выделялась исключительной красотой. Руми осмотрела весь зал, но не смогла найти никого прекраснее царевны.
Впрочем, гостей собралось не так много. Ни царь фениксов, ни император драконов не пришли. Симерион восседал на троне в гордом одиночестве. Царевич улыбнулся Руми, в его взгляде она увидела искреннюю радость. Императрица и князь Дер-Су занимали особые мраморные кресла в виде распустившихся цветов лотоса. Их слуги разместились попроще, на атласных подушках. Правительница вновь выбрала синее платье. Сапфирами сияла её корона в пышной причёске. Императрица кивнула Руми, а служанки лишь посмотрели с едва скрываемым презрением. Не забыли, что не смогли остановить одного феникса. Слуга указал Руми на почётное место, где она с удовольствием расположилась. Чуть в стороне, на низком столике ожидали кушанья и напитки, что тоже радовало. Такие столики поставили каждому особому гостю.
Фениксы подходили к Руми, кланялись и спрашивали о храме, её путешествии и планах. Все они были в белых просторных одеждах и с распущенными волосами. Иногда взгляд их застывал на драконьей заколке, но лишь на несколько секунд. Более всего придворных интересовала Золотая Орхидея. Руми отвечала, что мистический цветок находился в полном ведении Коуршана, и никак не показывала, что такие разговоры ей неприятны. Не хватало ещё, выбравшись из одной трясины, попасть в новую. Она заметила, что Симерион иногда смотрит в её сторону, но не более, чем дозволено приличиями.
Руми спросила у гостей о своих родителях. Фениксы, качая головами, поведали, что последние семнадцать лет Сингардилион жил замкнуто, более того, стал богобоязненным и до ужаса суеверным. После того, как возрождение Руны сорвалось по неизвестным причинам, он долго находился в опале у царя. Перед смертью царица Меренити пожелала примирения между ними, и её последняя волю исполнили. Сингардилион много говорил о своих грехах, потому решил оставить столицу и уйти в монахи.