Исход неясен (Гарри Поттер – Женская Версия) (СИ)
«То есть, всего четверть часа назад! — прикинула Анна. — Хороший партнер, чтобы с толком провести вечер неудачного дня».
С коммодором[7] Чарльзом Бересфордом Лиза познакомилась в июне на ипподроме в Аскоте во время ежегодных скачек «Royal Ascot»[8]. Их, как бы, случайно, познакомила Ферги[9]. Знакомство закрепили в тот же день на вечеринке в Виндзорском замке, и позже пару раз встретились в Лондоне, но в сентябре Чарльз, командовавший на Флоте чем-то большим, возможно, даже авианосцем, ушел в поход. И слава богу. Во всяком случае, так Анна подумала тогда, но, как говорится «нонеча не то, что давеча». Тогда у нее было одно настроение, сегодня — другое.
Правду сказать, Чарльз Уильям де ла Повер Бересфорд, 4-й барон Бересфорд ей понравился. Хорош, чего уж там. Высокий, широкоплечий брюнет с «мужественными чертами» продолговатого лица, синими, — более темными, чем у нее, — глазами и крепким мужским подбородком. На таких мужчинах обычно хорошо сидят и фраки, и адмиральские мундиры. Чарли адмиралом пока еще не стал, но, как поняла Анна из разговоров, все к тому шло. Впрочем, на нем мундир коммодора смотрелся ничуть не хуже адмиральского. В общем, он ей понравился, хотя старые проблемы по-прежнему сильно мешали ее личной жизни. Она ему, судя по всему, тоже «глянулась», даже при том, что на ипподроме он видел ее в окружении трех граций, которых она всем представляла, как своих дочерей.
— Тройня? — понимающе улыбнулся моложавый, спортивного сложения коммодор.
— Технически, моей биологической дочерью является только Елизавета, — объяснила она. — Изабелла и Эрмина мои приемные дочери. Но это мало что меняет, поскольку у меня есть еще и сын. Максимусу два года.
Впрочем, позже, сжалившись над бравым моряком, Анна честно призналась, что не замужем и никогда там не была. И, хотя оба ее ребенка родились от одного и того же мужчины, их отношения с отцом ее детей носят исключительно дружеский характер. Чарльз принял это к сведению и позвонил ей уже назавтра. В следующие три недели они успели сходить на два свидания, но до постели дело так и не дошло. Зато королева, — надо признать весьма тактично, — намекнула через герцогиню Йоркскую, что, если дойдет до дела, она их с радостью благословит. Это было уже серьезно и стало еще серьезнее, когда Диана, с которой Анна все-таки подружилась, сказала ей в июле открытым текстом:
— Чарльз твой, бери и владей!
К слову сказать, без ее ведома, Анна посодействовала Диане в ее личной жизни. Встречаясь с ней регулярно и чуть реже с ее супругом, она позволила себе легкое ментальное вмешательство. Осторожное, медленное, как растекающийся мед, неторопливое и, что называется, мелкими шажками. Принц Чарльз постепенно потерял интерес к Камилле Паркер-Боулз и стал испытывать теплые чувства к своей жене — принцессе Диане. Иногда он ее даже хотел, что для его темперамента было более, чем хорошо. Гораздо важнее было, однако, то, что он стал лучше ее понимать, перестал сдерживать ее творческие порывы и научился прикрывать от слишком пристального внимания своей матери. Диана же, в свою очередь, приняла наконец тот факт, что она принцесса и будущая королева и несколько снизила свою излишне тревожащую общественность активность. И заодно разглядела те немногие положительные черты, которыми обладал ее муж. В общем, Анна полагала, что сделала доброе дело. Совесть ее была чиста, а дружба с принцессой окрепла. Считалось, что она оказывает на Диану благотворное влияние, и королева ей за это была чрезвычайно благодарна. Мир в семье — великая вещь, мир в королевской семье — дело государственной важности. За это могут даже орденом наградить.
Что же касается, ее Чарльза, то пока он был где-то там, за тридевять земель от нее, думать о нем было более, чем приятно. Особенно в горячей ванной с пальцами, ласкающими клитор и все прочее. Тело отзывалось не только на прикосновения, но и на воображаемые сцены и обстоятельства. Дело в том, что после беременности и родов, оказавшихся тем еще испытанием ее мужества, Анна поймала себя на том, что начала обращать внимание на мужчин. Не то, чтобы ей стало плохо с женщинами. Адара ее вполне удовлетворяла. Но неожиданно захотелось большего. Пришло ощущение, что с мужчиной она могла бы использовать дарованное ей небесами тело гораздо эффективнее, получая от этого гораздо больше удовольствия. Да и психология начала постепенно сдавать позиции, уступая суровой правде физиологии. В конце концов, если она достигает удовлетворения при помощи фаллоимитатора, то отчего бы не допустить, что оригинал будет, как минимум, не хуже копии. Тем не менее, до появления в ее жизни Чарльза, все это были одни лишь теории. До практики дело так и не дошло.
«Значит, когда дойдет, тогда и узнаем, так ли мой невроз окончателен и непоколебим, как мне кажется?»
В общем, она ему перезвонила, чему Чес был несказанно рад, и, потрепавшись с ним минут десять по телефону, согласилась пойти с коммодором в ресторан.
— Тогда, давай, я за тобой заеду, — предложил мужчина. — Ты где живешь?
Так уж вышло, что он у нее дома пока ни разу не был и, соответственно, не был знаком с Максимусом. Однако знакомить их показалось Анне плохой идеей. Еще неизвестно, как отреагирует бравый моряк на парящие под потолком игрушки. Может и психануть. Магия — это магия, и не все маглы воспринимают ее, как объективную реальность, данную нам в ощущениях[10]. Поэтому, назвав свой адрес, она предупредила Чарльза, что заходить за ней не надо. Она сама выйдет ему навстречу. Если моряк и удивился, то виду не подал, но уже в ресторане он ее все-таки спросил:
— Что такого я мог увидеть в твоем доме, что ты не захотела, чтобы я туда заходил?
— Ничего особенного, — мило улыбнулась Анна. — Я просто еще не готова познакомить тебя с Максимусом, а он носится по всему дому.
— Двухлетний малыш? — искренно удивился Чарльз.
— Да, — кивнула она. — Это у него наследственное, причем с обеих сторон. Я в два года бегала по замку, как угорелая. Слуги с ног сбивались, пытаясь меня где-нибудь перехватить. Ловили сонную. Я просто выдыхалась и засыпала там, где в этот момент находилась. В конюшне, в замковой капелле… Да где угодно.
— У тебя большой замок?
— Правду сказать, очень большой, — поморщилась она. — Энгельёэны построили себе крепость, а не дворец. И были правы. В ту эпоху север Швеции был неспокойным местом.
— О какой эпохе мы говорим? — поинтересовался мужчина, по-видимому, не знавший, что она не совсем англичанка.
— X–XI века, — ответила Анна, увлеченно разделывая бретонского голубого омара.
— То есть, когда Ферги называет тебя викингом, она имеет в виду не только внешность?
— Так и есть, — подтвердила Анна — До тех пор, пока мы не стали графами, звались ярлами.
— Ты сказала, с обеих сторон, — кивнул Чарльз, принимая ее объяснение. — Может быть, расскажешь об отце Максимуса?
— Его отец, Чес, красивый и умный мужчина, по-своему талантливый и невероятно смелый, но при этом сумасшедший на всю голову. Мы дружим со школы…
«Упс!» — сообразила она, но слово не воробей, вылетит — не поймаешь.
— Со школы?
— Видишь ли Чарльз, — попробовала она навести тень на плетень. — Это в Англии привилегированный класс предпочитает посылать своих детей в школы раздельного обучения. На севере Европы девочки довольно часто учатся вместе с мальчиками. Я училась именно в такой школе, а сейчас в ней учатся три мои дочери.
Формально, она даже не соврала. Северную Шотландию вполне можно подверстать к северной Европе.
— Значит, ты и отец Лизы и Макса учились в одном классе?
— В параллельных, — усмехнулась Анна. — Ну не станешь же объяснять, что Гриффиндор и Слизерин — это не совсем параллельные классы. — У нас там была своя компания…
— Знаешь, — сказала она после неожиданно затянувшейся паузы, — давай поговорим о чем-нибудь другом. Там все плохо закончилось. Я едва осталась жива, а кое-кто и вовсе не выжил…
По-видимому, она его этим заявлением сильно удивила, и можно было лишь гадать, какие ужасы он себе напридумывал, но не рассказывать же ему про гражданскую войну в магической Англии? И врать тоже не хотелось. Впрочем, Чарльз тактично не стал усугублять, и перешел к рассказу о маневрах британского флота в восточном Средиземноморье. И все было просто замечательно, пока не подали десерт, потому что именно в этот момент в зал вошли Люциус и Нарцисса, сопровождаемые Беллатрисой и Кинредом Селвиным — младшим братом Дегмунда Сельвина, про которого все знали, что он пожиратель, но доказать это и посадить в Азкабан, так и не смогли. Пришлось здороваться и производить перекрестное знакомство.