Исход неясен (Гарри Поттер – Женская Версия) (СИ)
«Ты, идиот, выпустил Лихо! — думала она, глядя на пытающегося оправдываться аврора. — Сам сгинешь, потому что не боец, а бумагомарака и других погубишь!»
Однако ничего из этого она вслух сказать не могла. Ни громко, ни шепотом, ни на ушко. Никак. Поэтому просто наорала на Адару, и, кажется, это был последний гвоздь, забитый в гроб их отношений. Впрочем, если для того, чтобы развалились серьезные отношения достаточно одного скандала, грош цена таким отношениям. Вернее, кнат.
В общем, день не задался с самого утра, настроение было поганое, и, если этого мало, то на пятичасовой чай к ней напросилась леди Лонгботтом. Что ей вдруг понадобилось, можно было только гадать. Никаких точек соприкосновения, — кроме разве что Хогвартса, — у них не было, да и в Визенгамоте они чаще занимали противоположные позиции, чем голосовали вместе. Августа явно тяготела к левому крылу прогрессистов, во всем поддерживая Дамблдора, но при этом вела себя крайне сдержанно, никогда не позволяя эмоциям брать верх над разумом. Того же Снейпа она, мягко говоря, не любила и даже презирала, — наверняка, знала, как он издевается над ее внуком, — но все-таки проголосовала за его освобождение, потому что ее об этом попросил Дамблдор. Принимать ее дома, да еще в такой день, как сегодня, категорически не хотелось, но отказать от дома коллеге по Визенгамоту тоже нельзя. Не поймут.
Ее размышления «о вечном» прервал Максимус. Малыш играл на ковре. Строил башню из цветных деревянных кубиков. Вернее, пытался это сделать, но кубики норовили встать как-то не так, как он хотел, и башня раз за разом рушилась, заставляя его злиться. Надо сказать, что мальчик получился едва ли не точной ее копией, и не только внешне. Темперамент тоже такой, что не дай бог поссориться с таким человеком всерьез. Вот и сейчас. Башня развалилась, Максимус разозлился, и Анна успела только одно — поставить щиты.
Кубики взлетели в воздух, выстроились там в идеальную башню, склеились и встали на ковер вертикально, а от Максимуса дохнуло во все стороны такой мощью, что не поставь Анна щитов, высадило бы все окна и разметало мебель в щепу. Очень сильный мальчик. Творить такое в два года не каждому дано, но его выбросы не прекращаются уже полгода, систематически случаясь по крайней мере раз в месяц.
— Не злись, Макс! — сказала она строго. — Злиться нельзя. Сам видишь, что ничего хорошего из этого не выходит.
Она призвала к себе башню, проверила и мысленно застонала. Максимус не просто склеил кубики, он преобразовал их в единое целое. А это уже кое-что новое. Не чистый выброс, а трансфигурация, замешанная на чарах. И все это интуитивно, не умея даже толком говорить.
«М-да…»
— Не буду, — сидит, нахохлившись и глядя на Анну исподлобья. То ли обижается, то ли, напротив, чувствует себя виноватым.
— Постарайся, а то ты однажды разнесешь весь дом и невзначай прибьешь кого-нибудь.
— Не буду прибивать.
Ну, дай-то бог. Тем более, что рядом с ним постоянно находится домовичка Бара[5]. Чаще всего, ее невидно, но Максимус ее как-то чует и, когда зовет, всегда оборачивается именно туда, куда та аппарирует.
«Что-то в этом есть…» — отметила она мимоходом, но тут случилось «на ручки», и она обо всем забыла. Об Адаре, об идиотах из Аврората, о Сириусе, который, вроде бы, собирается, наконец, жениться, о Волан-де-Морте и его гребаных пожирателях, затаившихся в подполье, о хитроумном Альбусе и монументальной Августе и о чертовой прорве других дел, которыми вечно забита ее голова. Потому что, когда Максимус прижимается к ней всем своим маленьким тельцем, когда обнимает за шею и слюнявит щеки и губы, имитируя поцелуй, в мире не остается ничего, что могло бы ее отвлечь. Ничего столь же важного, как его запах и теплое дыхание в шею, невнятное бормотание о каких-то неизвестных ей детских проблемах или сопение в ухо. Максимус действительно стал для нее величайшей ценностью. Настолько большой, что порой она стеснялась перед самой собой, потому что кроме него у нее было еще три дочери. Их она тоже любила, но, видимо, как-то по-другому, что явно было нехорошо.
— Хозяйка Анника! — прервали ее на самом интересном.
— Слушаю тебя, Берси!
— Прибыла леди Августа.
Берси не мог произносить некоторые слишком длинные или сложные фамилии, и тогда называл людей по имени, но с непременным добавлением чего-нибудь вроде «миссис» или «профессор».
— Пригласи ее в малую гостиную и сервируй нам, пожалуйста, чайный столик на двоих!
Через пять минут она уже сидела напротив Леди Лонгботтом. Все необходимые вежливые слова были сказаны, чай разлит по чашкам, над которыми теперь витали прозрачные облачка ароматного пара.
«Итак, о чем станем говорить?»
— Анна, могу я говорить с вами откровенно?
«Странное начало, но пусть будет, что будет!»
— Если вы мне настолько доверяете, то, разумеется, можете, — ответила Анна без всякого выражения. Просто констатация факта, и ничего более. — Однако за время нашего знакомства у меня возникло впечатление, что вы все время меня в чем-то подозреваете. Не знаю, в чем, и насколько это серьезно, но, в любом случае, вам решать.
— Если я вас обидела…
— О, нет! — остановила Анна старую женщину. — Разумеется, нет! Никаких обид, Августа. Я просто сказала то, что обязана была сказать в ответ на ваш вопрос. Это все.
«Попросту говоря, ты пришла ко мне, — про себя Анна могла формулировать свои вопросы и ответы с той прямотой, какой они заслуживали, — тебе и решать, что говорить и как!»
— Вероятно, я начала не с тех слов, — кивнула старая женщина. — Скажу прямо, Анна, я в беде и пришла просить вашей помощи.
«Беда — это плохо, помощь — это хорошо, но при чем здесь я?» — прокомментировала Анна последний пассаж незваной гостьи.
— Рассказывайте, — предложила она, проявляя обычную вежливость. — Если это в моих силах, я помогу.
— Что ж, вот краткое изложение проблемы, — пожевав губу, начала свои объяснения Августа Лонгботтом. — Я стара, и не знаю, сколько еще протяну.
— У вас есть основания для такого пессимизма или в вас говорит настроение? — Когда возникала такая надобность, Анна умела говорить достаточно мягко, чтобы озвучить неприятные истины, никого при этом не задев. Однако с Августой она церемониться не собиралась. Сейчас у нее возникло уже некое предположение о цели ее визита и о теме предстоящего разговора, и ей эта тема категорически не понравилось.
— Возраст, болезни и тяжелые мысли, — ответила леди Лонгботтом, — вот исходные данные моего прогноза.
— Что говорят колдомедики?
— Они говорят примерно то же самое, только, другими словами.
— Сейчас вы скажете мне, что Невилл не готов стать главой рода, — кивнула Анна, уверившись, что была права в своих прогнозах.
— Деликатная тема… Но да, — согласилась Августа. — Он мой внук, я люблю его всем сердцем, но ни характером, ни даром на главу Рода он не тянет. Не тот темперамент, не та хватка. Все не то.
— Ему всего одиннадцать лет… — вступилась за мальчика Анна.
— Вашим дочерям тоже одиннадцать лет, и Веге Блэк одиннадцать, и Драко Малфою, и Блезу Забини…
— Задам нескромный вопрос, что говорят колдомедики?
— Колдомедики? — удивилась Леди Августа. — Причем здесь, простите, колдомедики?
«То есть, ты даже не попробовала показать его специалистам?!» — удивилась Анна. Глупость неглупых с виду людей поражала. Отсутствие элементарных знаний у члена Визенгамота попросту ужасала. Если леди-регент древнего Рода не знает, что и как происходит с юными магами, чего ожидать от обывателей магической Англии.
«Просто кошмар!» — констатировала она.
— Вы проверяли его магическое ядро? — спросила вслух. Она была ошеломлена и разгневана, другого определения ее чувствам, пожалуй, не подберешь. Но внешне этого, разумеется, не показывала.
— Ему уже одиннадцать лет! — Повторила Августа очередную министерскую глупость.
— И что? — еще больше удивилась Анна. — Вы что живете по брошюрам Министерства? Августа, вы же чистокровная! Должны знать, что все обстоит совсем не так, как пишут в учебниках для первого курса!