Сказ про волчьи пары. Счастье со второй попытки (СИ)

— Паулина, там в больнице мой сын?
Одними губами я прошептала «да». Тимофей вскочил и выбежал на улицу. Я растерянно огляделась в поискать официанта. Попросила счет и получила заверения, что мой кавалер уже все оплатил. Поспешила на выход, в надежде увидеть куда скрылся Тимофей. На асфальте валялась разорванная одежда. Волк захватил сознание, что с нами бывает крайне редко. Мы же давно отошли от наших предков и стали больше людьми, чем дикими животными. Это ж насколько сильно потрясло Тимофея, что он обратился. Я подобрала то, что когда-то было приличным костюмом. Уткнулась носом в бесполезные тряпки и дала волю слезам. Вот тебе и счастливое воссоединение. Одно было точно понятно: он вернется. Сбросит излишек энергии и вернется ко мне. Луна сама приведет, а зову матери противиться бесполезно. Мне просто нужно было немного подождать.
В номер я шла на автомате. Приняла горячий душ, чтобы смыть озноб. Да только он так сильно проник в душу, что никаким напором воды не удавалось прогнать дрожь, что охватила все мое тело. Выключила воду. Залезла в мягкий халат и прошла к зеркалу. Села и внимательно посмотрела на себя.
Наверное, меня можно было назвать красивой. Темный волосы, что тяжелыми прядями падали на спину. Родинки, что были щедро рассыпаны по бледной коже. Весь вид портили глубокие синяки вокруг глаз, что нельзя было замазать ни одним косметическим средством. Весь мой вид кричал о вселенской усталости и о том, насколько я замучена. Как это могли считать привлекательным, мне было непонятно. Тимофей не скупился на комплименты. Не иначе, как волчья связь ему затуманила глаза. И с ним то было понятно. Но вот куда смотрел Артур? Чем его я умудрилась заинтересовать?
В дверь поскреблись. Я подскочила и побежала открывать. Неужели Тимофей прям в волчьем обличии пришел? И как его только пропустили? Не мог же он загрызть портье? Мысли одна глупее другой крутились в голове, пока я смотрела на чумазого, большого волка. Выдохнула, беря себя в руки и отступила, пропуская его. Стоило только Тимофею шагнуть внутрь, как он тут же перекинулся и сгреб меня в объятия.
— Прости…Прости…Прости, меня.
Я несмело обняла его в ответ. Белый халат тут же покрылся пятнами грязи, но мне было откровенно плевать. Мой волк, мой альфа плакал, уткнувшись мне в шею и вздрагивал всем телом.
— Я бы не за что не бросил вас, если бы знал. Прости, Паулина, если сможешь.
— Прощаю. Но тебе нужно будет познакомиться с сыном и завоевать его доверие. И в этом я не смогу тебе помочь.
— Я все сделаю. Давай прям завтра сходим к нему. Он же пошел на поправку? Заберем его и уедем куда-нибудь, чтобы никто не мешал. Я свожу его на рыбалку. Хотя, какой из меня рыбак? На выставку. Я могу сводить его на выставку. Познакомить с художниками. Записать на урок живописи. Расскажи мне все про него. Чем он интересуется?
Тимофей закидал меня вопросами. Я не успевала отвечать. В какой — то момент потребовала, чтобы он замолчал и повела его в душ. Он был весь перепачканный. Сама сменила халат и расстелила постель. Мы долго разговаривали и уснули глубокой ночью, прилепившись друг к другу всеми конечностями, согревая измученные сердца.
 Глава 42 
Глава 42
Тимофей
Наутро меня трясло как осиновый лист на ветру. И хоть до похода в больницу было еще время, спокойнее мне не становилось. Сын! У меня есть сын. Уже взрослый и сформированный парень. Я все пропустил. Не увидел его первых шагов и обращения. Не объяснил того, что происходит с телом молодого волка и как надо на это реагировать. Я не представлял что такое быть отцом и как себя вести в этой роли. Я боялся испортить все еще больше. Хотя казалось бы, куда еще больше то?
Паулина была молчалива. Тоже волновалась и это было так очевидно, что мне хотелось бы ее как-то подбодрить и развеять все тревоги. Она уронила полотенце, пока умывалась, я воспользовался этим и сцеловал всю влагу, что капельками сбегала по лицу. Не обошел вниманием нежные ушки и тонкую, хрупкую шею. Моя волчица рассмеялась и легонько оттолкнула меня. Пробурчала для вида, что снова нужно идти умываться, но это было так, для вида. Я же видел ее искрящиеся глаза и нежную улыбку, что расцвела на лице.
 
Прогулялись по городу, купили вареную кукурузу и сладкую вату. Измазались в липком сахаре и долго оттирались влажными салфетками. Паулина отчего-то загрустила, я не хотел допытываться, но все же спросил в чем дело. Она поведала, что у нас уже были такие прогулки. В том прошлом, воспоминания о котором так и не хотели возвращаться в мою голову. Я пообещал, что вспомню ее. Она лишь улыбнулась и поцеловала меня в уголок губ. Нежная, воздушная, хрупкая и беззащитная. Моя волчица. Моя вновь обретенная вселенная.
К моменту знакомства с сыном, я чуток успокоился. Даже продумал речь в голове. Решил, что оправдываться не буду. Постараюсь все объяснить. Я ведь тоже жертва обстоятельств. Если просто стану валяться в ногах и выпрашивать прошение, никакого авторитета в глазах парня, вступающего в пубертатный период, мне не видать. Это перед его мамой можно ползать и тысячи раз повторять как мне жаль. К мальчишке несколько другой подход нужен.
И вот, я весь серьезно настроенный, захожу в палату и просто столбенею.
На кровати сидит абсолютная моя копия. Только из детства. С тех фотографий, что распечатанными лежат в доме моих родителей, давно всеми забытые и никому не нужные. Те же глаза. Такие же нахмуренные брови. Темные волосы, но еще не до конца набравшие полный цвет. Чуть бледное лицо, но твердый взгляд. Такой не подходящий еще совершенно юному оборотню.
Это точно мой сын. Никаких сомнений быть не может. И никакая генетическая экспертиза для подтверждения не нужна, все и так написано на наших лицах.
Не знаю, что именно отразилось у меня. Я просто застыл в растерянности и жадно его рассматривал.
Паренек заговорил первый:
— Здравствуйте.
— Здравствуй. Меня зовут Тимофей.
— Евгений.
Серьезный малый. Ох и нелегко мне придется завоевывать его доверие.
— Даже не пройдете?
Я отмер и сообразил, что так и продолжаю стоять и таращиться на ребенка, что сидит на больничной кровати. В двери протиснулся Артур Михайлович, чуть подвинув меня плечом. Подошел к моему сыну и пожал ему руку. Вот уж у кого не было проблем с завоеванием доверия и уважения. Я угрожающе загудел, а этот нахальный докторишка лишь усмехнулся. Ух, с какой радостью я бы впился ему в шею и сжимал челюсти, пока не услышал бы хруст. С усилием отогнал от себя видения кровавой расправы, ведь мы с ним уже все выяснили и, вроде бы, пошли на мировую. Но ревность так быстро не отпускала, несмотря на то, что противник был не опасен и не собирался покушаться на мою территорию.
Артур не стал задерживаться и, удостоверившись, что все в порядке, поспешил к другим пациентам.
Я попытался заговорить с Женей, но внятного разговора не вышло. Я спрашивал какие-то глупости: про успеваемость в школе, любит ли он спорт, какие передачи предпочитает смотреть. Ничего важного, но я ловил каждое слово, что произносил сын.
Мы просидели все положенное время, что положено для посещения больных и ушли только после того как лично зашел Артур и попросил на выход.
Я пообещал Жене, что обязательно приду на его выписку и заберу их с мамой к себе домой. Сын неуверенно посмотрел на Паулину, нахмурился, но потом кивнул, принимая такой расклад. Не знаю, что бы я делала, если бы он отказался. Я то уж точно не смог бы больше находится без своей семьи.
В номере Паулина закидала меня вопросами. Для нее было очень важно какое именно впечатление на меня произвел Жене. Я честно признался, что в восторге от парнишки. И в ужасе тоже, потому что не знаю что именно дальше должен делать. Волчица рассмеялась от облегчение и заверила, что поддержит и направит, если я буду ошибаться.
Я не стал скрывать и то, что у меня появилось важное дело, которое я собирался провернуть как можно скорее. Возможно, я совершал самую большую ошибку в своей жизни, но я собирался навестить своих родителей и откровенно с ними поговорить обо всем. Мне надо было понять, есть ли у них хоть капелька чувств ко мне и узнать за что они так со мной поступили? Они не могли не знать, что Паулина моя пара. Я не мог такое скрыть от них. Наверняка, просто припечатал аргументом, чтоб знали, что ее покинуть я не смогу.