Рассветная бухта

— Сегодня утром вы фотографировали детей?
Ей пришлось напрячься, чтобы вспомнить, — утро было так далеко от нее.
— Нет. Разбирала снимки, сделанные на прошлой неделе, — мать ребенка хотела заехать сегодня за альбомом.
— Когда вы ушли?
— Примерно в четверть десятого. Один из парней сказал, что сам подготовит альбом.
— Где находится студия Пьера?
— У Финикс-парка.
По утренним пробкам и в такой таратайке до Брокен-Харбора минимум час.
— Вы беспокоились о Дженни.
И снова она резко мотнула головой, словно от удара током.
— Вы уверены? Немаленькие хлопоты только из-за того, что кто-то не взял трубку.
Пожав плечами, Фиона аккуратно поставила стаканчик рядом с собой и стряхнула пепел.
— Хотела убедиться, что с ней все в порядке.
— А почему вдруг она должна быть не в порядке?
— Потому. Мы всегда разговариваем — каждый день, уже много лет. И я ведь оказалась права, верно?
У Фионы задрожал подбородок. Я наклонился к ней, чтобы дать салфетку и не стал отстраняться.
— Мисс Рафферти, мы оба знаем, что это не все. Вы не стали бы бросать работу, рискуя вызвать недовольство клиента, и не потратили бы целый час на дорогу просто потому, что сестра сорок пять минут не отвечает на звонки. Может, она лежит в постели с головной болью или потеряла телефон? Может, ее дети заболели гриппом? Вы могли придумать еще сотню куда более правдоподобных причин, однако сразу решили, что случилось несчастье. Почему?
Фиона прикусила губу. В воздухе пахло сигаретным дымом и горелой шерстью — девушка уронила горячий пепел на пальто. Сама Фиона, ее дыхание, ее кожа источали сырой, горьковатый аромат. Интересный факт: горе пахнет раздавленными листьями и сломанными ветками — как зеленый, зазубренный вскрик.
— Это просто пустяк, — сказала она после паузы. — Случай произошел давным-давно, несколько месяцев назад. Я бы и не вспомнила о нем, если бы…
Я ждал.
— В общем, однажды вечером она позвонила. Сказала, что в доме кто-то был.
Я почувствовал, как встрепенулся Ричи — словно терьер, который готов броситься за палкой.
— Она поставила в известность полицию? — спросил я.
Фиона затушила сигарету и бросила окурок в стаканчик.
— Не тот случай. Заявлять не о чем — никто не разбил окно, не вышиб дверь, ничего не украл.
— Тогда почему она решила, что в дом кто-то проник?
Фиона снова пожала плечами — на этот раз еще более напряженно — и опустила голову.
Я подбавил суровости в голос:
— Мисс Рафферти, это может быть важно. Что именно она сказала?
Вздрогнув, Фиона глубоко вздохнула и пригладила волосы.
— Ладно, — уступила она. — Ладно. Ладно. Ну, звонит мне Дженни, да? И сразу: «Ты сделала копии ключей?» А у меня их ключи были ровно две секунды — прошлой зимой, когда Дженни и Пэт повезли детей на Канары на неделю и хотели, чтобы кто-то присматривал за домом на случай пожара или еще чего. Ну я и говорю: «Конечно, нет…»
— А они у вас были? — спросил Ричи. — Ну, копии ключей? — Трюк удался: он ни в чем не обвинял, а просто спрашивал, словно ему интересно. И это прекрасно: теперь мне не нужно устраивать ему разнос (по крайней мере страшный) за то, что заговорил без спроса.
— Нет! Зачем они мне?
Фиона резко выпрямилась. Ричи пожал плечами и обезоруживающе улыбнулся:
— Просто решил проверить. Работа у меня такая — вопросы задавать, понимаете?
Фиона снова обмякла:
— Ну да, конечно.
— И в ту неделю никто не мог снять копию? Вы не оставляли ключи там, где их могли найти соседки или сослуживцы, нет? Повторяю, задавать вопросы — это наша работа.
— Они висели на моем брелке, но я не держала их в сейфе или еще где. Когда я на работе, ключи в моей сумочке, а дома висят на крючке на кухне. Если они кому-нибудь и понадобились бы, их бы никто не нашел. Кажется, я даже никому не сказала, что они у меня.
Соседкам и сослуживцам тем не менее предстоят долгие беседы с нами — не говоря уже о том, что мы поднимем все их личные данные.
— Вернемся к телефонному разговору, — сказал я. — Вы сообщили Дженни, что копии ключей у вас нет…
 
— Да. Дженни говорит: «Ну, все равно: кто-то добыл ключи, а мы давали их только тебе». Пришлось полчаса убеждать ее в том, что я без понятия, к чему она ведет, но наконец-то она объяснила, в чем дело. Днем она с детьми пошла в магазин или еще куда, а когда вернулась, то заметила, что в доме кто-то побывал. — Фиона разорвала салфетку, и белые клочья упали на красное пальто. Ладони у нее маленькие, пальцы тонкие, с обгрызенными ногтями. — Сначала она не признавалась, откуда ей это известно, но в конце концов я все из нее вытянула: занавески отодвинуты не так, как она делает, пропало пол-упаковки ветчины, а с холодильника — ручка, которой Дженни записывает, что нужно купить. Я говорю: «Ты шутишь», — и она едва не вешает трубку. Ну, я ее успокоила, и как только она перестала меня ругать, я поняла, что она напугана. Реально в ужасе. А ведь Дженни не тряпка.
Вот почему я наехал на Ричи за то, что он пытался отложить разговор с Фионой. Когда у людей рушится мир, они, возможно, будут болтать без умолку, но подожди денек, и они уже начнут восстанавливать разрушенные укрепления — если ставки высоки, люди действуют стремительно. Поймай человека сразу после того, как в небо взлетел ядерный «гриб», и он выложит все — от любимых жанров порно до тайного прозвища своего босса.
— Ясное дело. Такое кого угодно напугает.
— Это же были ломтики ветчины и ручка! Если бы пропали драгоценности, половина нижнего белья или еще что, тогда, конечно, крышу снесет. Но это… Я ей сказала: «Ладно, допустим, что какой-то идиот решил вломиться в дом. Но это же не Ганнибал Лектер, верно?»
— И как отреагировала Дженни? — быстро спросил я, пока Фиона не поняла, что именно она произнесла.
— Снова на меня взъярилась, сказала, что главное не в том, что он это сделал, а в том, что теперь она ни в чем не может быть уверена. Например, заходил ли он в комнаты детей, перебирал ли их вещи… Им, мол, не по карману выбрасывать детское добро, а так бы она купила все новое — на всякий случай. Она же не знает, к чему он прикасался, вот ей и показалось, что все не на своих местах, что все грязное. Как он попал в дом? Почему он проник в дом? Все это ее сильно напрягало. Она повторяла: «Почему мы? Что ему от нас надо? Разве похоже, что у нас есть чем поживиться? В чем дело?»
Фиона вздрогнула — так сильно, что едва не согнулась пополам.
— Хороший вопрос, — заметил я. — У них ведь есть сигнализация; вы не знаете, она была в тот день включена?
Девушка покачала головой:
— Я спросила, и Дженни сказала «нет». Днем она ее не включала — только по ночам, когда все ложились спать, — и то потому, что местные подростки устраивают вечеринки в пустых домах и порой сильно бузят. По словам Дженни, днем городок практически вымирает — ну вы и сами видите, — так что сигнализация ни к чему. Но она сказала, что теперь будет ее включать. И добавила: «Если ключи у тебя, не пользуйся ими. Я сменю код прямо сейчас, сигнализация будет работать круглые сутки, и точка». Я же говорю — она была сильно напугана.
Но когда полицейские выбили дверь, когда мы четверо расхаживали по драгоценному домику Дженни, сигнализация была отключена. Очевидное объяснение: Спейны сами впустили убийцу в дом, и этого человека Дженни не боялась.
— Она сменила замки?
— Про это я тоже спросила… Она колебалась, но в конце концов сказала «нет» — замки обойдутся в пару сотен, и семейный бюджет таких расходов не выдержит. Сигнализации будет достаточно. Она сказала: «Пусть возвращается, я не против. Если честно, мне даже хочется, чтобы он вернулся, — тогда хоть что-то прояснится». Я же говорю: ее так просто не напугаешь.
— А где был Патрик? Это произошло до его увольнения?
— Нет, после. Он уехал в Атлон на собеседование — тогда еще у них было две машины.