Догнать и перегнать 1978 (СИ)
В душе, конечно же, великий режиссёр не желал укрепления СССР. Но выбора у него не было, уж слишком сильно он завяз в связях с «комми». И теперь без ущерба для себя бросить всё, разорвать договорённости и просто уйти абсолютно не представлялось возможным. Коготь увяз, всей птички пропасть. И такая перспектива режиссёра пугала. В его прекрасной демократической стране за связи с КГБ, мягко говоря, можно было попасть в опалу, стать нерукопожатным и на этом карьере режиссёра пришёл бы конец.
Поэтому Джордж как можно дальше отстранился от скользкой темы, передав контакты с людьми Тейлора помощникам, но, занимаясь своими делами, он нет-нет, да получал информацию о грандиозном проекте, который развернули Советы, строя киностудии «Знамя мира».
«Комми» настолько серьёзно отнеслись к делу, что для того, чтобы скрыть зарождающуюся киноимперию, они закамуфлировали её под автобазу и кирпичный завод. Но даже из столь скупых отрывков информации и дезинформации, что режиссёр мог иногда получать, становилось кристально ясным одно — под городом Мытищи начинается строительство второго Голливуда.
— А наши всё спят! — скрежетал зубами Джордж, отгружая людям Тейлора очередную партию технической документации.
За то, что ничего не может с этим поделать, кинорежиссёр себя очень корил. Однако возненавидел себя он ещё больше лишь тогда, когда ясно осознал, что именно он является одним из отцов-основателей советского Голливуда.
И произошло это при просмотре первых серий сериала. Полную копию всех серий удалось выпросить напрямую у компаньона Тейлора, мистера Филипса.
В тот памятный день Джордж, набрав еды, спустился в оборудованный в подвале своего дома домашний кинотеатр, и, усевшись в большое, удобное кожаное кресло приступил к просмотру.
За сутки он просмотрел все двадцать пять серий. Понял, что ничего не понял, и начал смотреть их заново. Однако и второй просмотр не смог дать ответы на многие вопросы, возникшие во время просмотра. И главными из них были: «Откуда на острове мог взяться бункер?» и «Что за чёрный дым там летает?»
Ответов на них не было, поэтому пришлось опять пересматривать.
Через две недели регулярных просмотров-пересмотров одних и тех же серий по кругу, так и не поняв полного замысла советского Васина, Джорджа осенила ужасающая мысль.
«О Боже, если они даже без технических новинок, которые я им передал, научились делать настолько шедевральные и чрезвычайно интересные картины, что будет, когда они начнут пользоваться предоставленными мной технологиями⁈»
И снова шок. И снова море виски. И снова клиника.
Но, как бы ему не было плохо, он не сдался. И, в конце концов, он сумел найти в себе силы, собраться и в очередной раз, выйдя из больницы существенно отдохнувшим и практически выздоровевшим человеком, завязать раз и навсегда.
Пора было браться за дела. А именно — начинать кастинг актёров на сиквел к фильму про войны в космосе.
Однако, к великому сожалению, приступить он к этому не успел. Добравшись до дома, Джордж случайно заметил лежащую на журнальном столике кассету с сериалом «Потерянные», и чтобы восстановить в памяти сюжет и, может быть, в этот-то раз разгадать, наконец, загадки острова, на пару минут решил быстренько заглянуть в помещение домашнего кинотеатра.
И заглянул…
Еды и питья в доме было достаточно, поэтому их вполне хватило почти на неделю.
Из «анабиоза» режиссёра вырвал неожиданный звонок в дверь.
Завязывая пояс на домашнем халате, шаркая в одном тапочке, переступая через остатки еды и пустые бутылки, он с третьей попытки сумел открыть входную дверь.
На пороге оказался почтальон, который передал хозяину дома личное письмо.
Режиссёр сделал глоток из полупустой бутылки и, сев прямо на пороге на пол, трясущимися руками раскрыв конверт, начал читать содержимое.
«Приветствую тебя, коллега! В связи с тем, что в вашем богатом языке слова 'Вы» толком не предусмотрено, смысла его искать нет. Так что не обессудь, придётся «youкать». Договорились? Отлично! Тогда к делу!
В первую очередь от всего своего сердца и от сердца нашего великого и прекрасного народа хочу поблагодарить тебя и твоих коллег за ту неоценимую помощь, которую, как мне сказали, ты уже осуществил и продолжаешь осуществлять в рамках наших предыдущих договорённостей. Так что большое тебе человеческое спасибо!
Ну, а во-вторых, хотел бы пожелать тебе творческих успехов в новых твоих проектах, тем более мы с тобой знаем, что они у тебя есть и намечаются.
P. S.
Вспомнив о том, что ты собираешься снимать новую серию и много о ней думаешь, сразу хочу тебе помочь с ней, дабы ты сосредоточился на работе, а не искал ответы на давно нам известные вопросы. На роль чёрного археолога Индианы возьми Харрисона Форда. А фильм назови не «Индиана Смит», как ты собираешься сделать, а нормально — так, как надо — «Индиана Джонс». И мозги больше себе не полоскай. Они нам ещё пригодятся! До скорой встречи!
Подпись: Твой искренний мозгопочитатель!'
Ошарашенный Джордж, вытирая взмокший лоб, принялся раз за разом перечитывать напечатанный на листе бумаги текст.
И когда до остатков разума дошёл весь тайный смысл послания, отравленное алкоголем сознание не выдержало.
— Помогите! КГБ вновь сканируют мой мозг! Люди, берегите головы! Просвечивающие лучи уже повсюду! Они среди нас! — кричал на всю округу бегающий по кварталу обёрнутый в фольгу человек.
Немногочисленные прохожие тяжело вздыхали, сочувствуя съехавшему с катушек гражданину, а соседи по улице, давно знавшие, что в таких случаях нужно делать, спокойно и уже привычно вызывали скорую медицинскую помощь.
Джорджа вновь ждала долгая реабилитация и личный психиатр доктор Абрамсон, который был всегда готов прийти на помощь великому режиссёру.
Конец интерлюдии
* * *Глава 15. На чужбине
Три часа полёта на самолёте, и мы в столице ФРГ городе Бонн.
«Ну, здравствуй, Германия», — сказал я, улыбнувшись.
«Ну, здравствуй, Васин!» — ответила Германия, и в предчувствии беды упала в обморок.
«Да не боись ты. Может, ещё и жива останешься», — обнадёжил её я и сел в один из встречающих нас «Мерседесов».
Сюда мы прилетели уже поздним вечером и относительно небольшим составом. Не считая меня с мамой (бабушка категорически отказалась куда-либо уезжать), а также Севы с Юлей и членов «тройки плюс», нас сопровождало ещё около двухсот разнообразных товарищей. Все они представляли различные министерства и ведомства нашей необъятной страны. Тут были и товарищи из МИД, и товарищи из Минкульт, и товарищи из Минтяжпрома и Минфина. Не было сомнений в том, что среди делегатов находились и товарищи из КГБ и ГРУ.
В общем, народа было столько, что, по большому счёту, на любую свадьбу бы хватило с лихвой. Поэтому в принципе ехать можно было и не ехать вовсе. Я, собственно, это и предложил, когда мы всем кагалом прибыли в аэропорт Шереметьево. Мол, давайте пройдём контроль, засядем в местном ресторане и никуда не полетим, будем пару дней там гулять. Но отчего-то все министерские возбудились и категорически отказались от моей перспективной суперидеи. Им, видите ли, престиж страны был важен и мошенничать, мол, они не намерены. Этот аргумент был так себе и выглядел неправдоподобно. Я это знал, и они это знали. И причина их стремления попасть на Запад была вполне тривиальна и даже вульгарна — они просто хотели слетать в командировку и получить за это инвалютные чеки. И как это было ни прискорбно признать, за эти чеки некоторая часть граждан этого времени была готова пойти если не на всё, то на очень многое.
В стране ощущался дефицит некоторых товаров, и имеющие доступ к загранкомандировкам с большим удовольствием мотались туда, везя с собой водку и икру, а обратно ширпотреб, электроаппаратуру и драгоценную валюту, которая по прибытии в СССР обменивалась на инвалютные чеки. Часть вещей, как правило, «челноки» оставляли себе и своим близким, а часть с удовольствием втридорога продавали охочим до заграничного шмотья. Именно желание нажиться на спекуляции стимулировало многих предприимчивых людей всеми силами стремиться попасть за кордон. Но вот беда, государство, чтобы как можно больше снизить количество перебежчиков-невозвращенцев, специальными указами ограничило число выезжающих за пределы СССР. И одним из таких ограничительных мер был указ, по которому за границу мог попасть лишь тот гражданин СССР, что состоял в компартии.