Гладиатор для неё (СИ)

Она не понимала, как должна себя вести, куда смотреть, как унять дрожь в коленях. Еще больший ужас ее охватил от внезапного осознания, что после свадьбы она будет очень часто появляться на людях. Став женой лучшего друга императора, она окажется под пристальным вниманием всего римского народа. Даже в самом дворце, где ей придется жить, она как на ладони будет под наблюдением всех родственников императорской семьи и чиновников.
Только от этого ее бросило в холодный пот. Атилии придется научиться не впадать в панику от вида толпы.
У Адриана и Сабины нет своих детей. Ходили слухи, якобы августейший собирается усыновить Антиноя. Такое могло значить, что именно он станет наследником и следующим правителем. Впрочем, это было маловероятно — ведь ее будущий муж не имел ни римского происхождения, ни родства высшей знати Рима.
Наконец Адриан отпустил их. Они с Антиноем стали позади императора. Августейший стал произносить речь перед собравшимися. Он говорил много и долго. Но Атилия его не слышала. Она думала, как хорошо, что нет необходимости что-либо говорить.
Зал несколько раз взрывался громким криком: «Аве!». Желая здравствовать императору, всей его семье и всему Вечному городу.
Когда все закончилось, Антиной повел ее за августейшим семейством. Все они вышли на огромную террасу. Тут уже стояли приготовлены лежанки, обшитые яркими тканями. Первым свои места заняли Адриан и Сабина. После и вся свита возлегла, начался пир.
Она заметила, что не всем гостям предоставили софы. Большинство из них сидели на небольших стульях у низких столиков. Не у всех было право лежать в присутствии императора.
Рабы стали разносить кубки и наполнять их вином. Ей прислуживала все та же молоденькая девушка, приведшая ее внутрь дворца. Снова заиграла музыка и все те же танцоры в прозрачных одеждах продолжили свое представление.
Слуги, закончив с вином, стали приносить и расставлять на столики закуски и горячие блюда. Среди них оказалось очень много различного мяса и рыбы. Гости ели, пили и веселились.
Выпив вина, Атилия, наконец, смогла успокоиться. Ее жених Антиной был молчалив, и совсем не обращал на нее внимание. Только взглянул несколько раз. Он тихо о чем-то беседовал с императором. А вот, супруга Адриана, Сабина рассматривала ее, не скрывая своего интереса. Недалеко от нее сидел один из родственников августейшего. Они также негромко что-то обсуждали.
Атилия смущалась. Она ела лишь закуски — крупные оливки и жареные грецкие орехи в меду.
— Очередной раз убеждаюсь, глядя на тебя, Атилия, какая ты истинная римлянка, — император обратил на нее внимание, — Ешь мало, и даже не притронулась к мясу. Я давно перестал узнавать римский народ. Когда-то он сложился из скуповатых крестьян и нетребовательных к еде легионеров. Они всегда обходились ячменем и чесноком. Лишь не так давно познакомились с изысканной кухней Азии. Самые лучшие яства жрут, как голодные мужланы. И это те, кто называет себя патрициями.
Император говорил, жестикулируя рукой.
— Они мешают соусы и специи не подходящие друг другу. От этого во рту создается отвратительная каша из вкусов и привкусов. Истинный аристократ из Антиохии — где я был наместником при Траяне, пришел бы в ужас от подобного обжорства и кощунства над блюдами. Получив доступ к разнообразию и обилию — они не могут научиться сдерживать себя. Я противник такого. Не люблю усложнять самое простое из наших удовольствий.
Сначала ей показалось, что Адриан говорил о ее покойном муже Луцие. Но потом она поняла — он имел в виду почти всех собравшихся на пир.
Император говорил громко, его бас перебивал окружающий шум. Гости, услышав эти слова, стали откладывать блюда с горами разной пищи. Их набитые рты замерли, перестав жевать. Они прислушивались к тому, о чем продолжал Адриан.
— В юности, живя в Греции, мы жарили рыбу прямо у моря. Нанизывали ее на прутики и подвешивали над костром. Как сейчас помню: почерневшая от огня, она хрустела на зубах. А приправой был песок, случайно на нее попавший. Еще смолистое вино и обсыпанный кунжутом хлеб, — августейший даже прикрыл глаза в воспоминаниях, и показывал в воздухе, как отламывал кусочки, — Люблю Элладу за простоту! Ты слышала, милая, я закончил строительство большого храма Зевса в городе богини Афины?
 
Атилия кивком — дала понять, что не знала об этом.
— Да. И не только его. Мы восстановили многие храмы.
Он взял кубок и отхлебнул.
— Мое любимое вино с острова Самос, на нем живут эллины. Ты пробовала его?
Ей вновь пришлось отрицательно мотнуть головой.
— Эй, виночерпий!
Возле нее, как из-под земли, возник юноша. Он протянул ей небольшой золотой кубок и наполнил его из кратера для смешивания.
— Слаще вина я не пил, — продолжил император, — О целебных свойствах его, говорил сам Гиппократ — знаменитый грек, целитель и философ. Советую закусить виноградом или фруктами. Только не мясом.
Атилия сделала глоток. Вино действительно оказалось очень сладким и приятным на вкус. Она улыбнулась и кивнула, глядя на августейшего.
— Сейчас все привыкли закусывать мясом. Ты видишь, сколько они его поглощают, — он обвел вокруг указательным пальцем, — Если бы это увидели их предки, жившие при древних царях, они бы поседели от ужаса. Семья какого-нибудь чиновника съедает за вечер столько, сколько они не ели и за всю жизнь. Я, когда заключал мир с парфянским правителем Хосроем, в его шатрах видел индийских аскетов. Эти люди, представляешь, отказались от мяса навсегда. Тогда с отвращением они отворачивались от дымящихся ягнят на вертеле. Иногда, я завидую такой выдержке.
Адриан снова сделал глоток. Гости продолжили потихоньку жевать, пока он не смотрел в их сторону. Атилию такое позабавило.
— Ко всему прочему, я тогда вернул царю Парфии его дочь.
Император опустил взгляд на столик перед собой, видимо полностью погрузившись в воспоминания.
— Обожествленный Траян в походе захватил ее и удерживал в заложниках. Завоеванные им земли так же пришлось вернуть. Империя, в этот раз, откусила слишком большой шмат, он оказался нам не по зубам.
Адриан глубоко вздохнул.
— Эх, много хороших ребят осталось там, в песках далекой Парфии. Я был в том походе при нем помощником — тяжело нам пришлось… Траян, сильно заболел там. А через несколько лет умер в нашей провинции Киликии, у города Селинус. Вместе с его женой, августейшей Помпеей, мы сложили ему погребальный костер. А прах привезли в Рим. А эти, — он вновь обвел указательным пальцем гостей, — Они радовались, что рабы стали дешевыми. И теперь они хотят новой войны. Говорят, для этого нарожали достаточно сыновей. Жаждут победы. Алчные кретины.
В воздухе чувствовалось повисшее невероятное напряжение. Все прислушивались к словам императора, на лицах у многих застыло недовольство. Никто, даже из ближайших родственников, не осмелился перечить императору.
Атилии стало ясно — среди патрициев образовалась большая группа приверженцев войны. Жажда наживы и славы возбуждала в них тягу к новым завоеваниям.
Рим всегда воевал. Если его не раздирали внутренние распри — старался отхватить территории по соседству, а потом и дальше. Постоянное отсутствие многих мужчин дало больше свобод женщинам. Ужесточение законов не останавливало жен перед изменой. Такое не могло принести семейного благополучия. А семья для римлян всегда стояла превыше всего.
Адриан стал первым императором-миротворцем. Это он вернул гражданам супружеское спокойствие. Он, повидав ужасы войны изнутри, решил — хватит плодить горе и несчастья. Настало время навести порядок в своем доме. Восстановить то, что было разрушено. Достроить уже давно начатое. Например, Пантеон — храм всех богов. Те же большие термы, строительство которых заложили еще при Траяне, и все никак не доводили начатое до конца.
Вот только многим такая жизнь быстро наскучила. Теперь они с жадностью требовали крови и подвигов, подобных тем, что совершали их отцы и деды.