Бывшая моего брата. Я ненавижу ее... (СИ)

Но отступать уже слишком поздно.
Алевтина смотрит на меня с ничем не прикрытой враждебностью. И эта враждебность отзывается в моей груди тяжелым эхом.
С тех пор, как я позволил ей пробраться мне под кожу, это одна из миллиона эмоций, которые ежедневно потрошат мои внутренности. Но мысль о том, что никакие мои слова не переубедят ее отказаться от задуманного, сводит меня с ума еще больше.
Дыхание такое резкое, что причиняет боль в легких. Я изо всех сил стараюсь справиться с этим. Но тщетно.
Стоит только представить, что она будет работать у Гапонова, какое-то нерациональное чувство вспарывает грудину. И я отказываюсь признаваться самому себе, что оно похоже на…
К черту.
Сжимаю челюсти, прежде чем практически выплевываю требование:
— Тебе придется подыскать другое место работы.
Брови Алевтины удивленно ползут на лоб, рот открывается и закрывается, но из него ничего не вылетает, а после жгучий румянец расползается вверх по шее, свидетельствуя о том, что она вот-вот взорвется от возмущения.
— Ты не в том положении, чтобы разговаривать со мной в таком тоне. — Алевтина решительно переступает через разбросанные продукты и, тыча в меня пальцем, шипит: — Ты уволил меня, а теперь смеешь врываться ко мне домой и указывать, что делать?
Да. Она права. Я выбрал не лучшее место и тон для переговоров. Но я так зол, что мне плевать, как прозвучали мои слова.
Сжав руки в кулаки, убираю их в карманы и позволяю нарочитым наставлениям Сусы охладить мой разум, насколько это возможно в сложившейся ситуации.
— Ты могла выбрать любую другую фирму.
— Могла, — резко пожимает плечами, выдавая свое взвинченное состояние. — Но, если уж начинать что-то новое, то я хочу получить только лучшее. — Сколько подтекста в ее шпильке, которую я игнорирую. Но она бросает еще одну: — Надеюсь, на новом месте меня оценят по достоинству, а не тра… не запихнут в архив.
Я чувствую, как ярость невидимой вибрацией подкатывает к горлу.
— Ты провоцируешь меня снова включить ублюдка, — понижаю голос практически до шепота.
Всего несколько сантиметров отделяют меня от ее шеи. Стоит только протянуть руку и сжать ее посильнее вокруг горла, как все проблемы, которые так отвлекают от работы, разом решатся. И я жалею, когда не привожу свое желание в действие.
— Прости, но ты и есть ублюдок. И у тебя нет никаких прав говорить мне, что делать!
Она надела доспехи язвы, чтобы защитить себя от меня, но от этого я еще больше хочу разрушить ее.
— Забери заявление из «Арт-лайна».
— Нет! — Дергает головой. — Никогда. Этому не бывать!
Чудакова встает в позу, складывая руки на груди. Но ее дрожащие пальцы выдают ее с потрохами.
— Ты не захочешь иметь со мной дело. — Потираю пальцы в кармане, стараясь не думать, как хорошо чувствовался бы жар ее кожи, если бы я сделал то, что действительно хотел. Разозлившись на себя, делаю шаг вперед, вынуждая Алевтину дернуться в сторону. Но я все равно нависаю над ней. — Я раздавлю тебя, прежде чем ты станешь мне помехой.
— Так и отвали от меня! — Ее голос взлетает на несколько октав, когда она взмахивает руками. — С какой стати я должна выполнять твои прихоти?!
На мгновение я прикрываю глаза и делаю глубокий вдох.
Не трогай ее, кретин. Только не трогай.
— С такой, что переход в фирму конкурента противоречит правилам компании, из которой тебя уволили.
Мой взгляд падает на горло Алевтины, которое заманчиво дергается, и я ненавижу, как внутри что-то реагирует на каждый трепет ее тела.
— И что… — Она нервно стучит носком туфли. — В суд на меня подашь?
— Как вариант, но я выберу что-нибудь поизощреннее.
— Ты… Ты, — едва ли не пищит, а потом толкает меня в грудь. — Ты больной! Кем ты себя возомнил, придурок?! — Алевтина психует, запуская пальцы в волосы, но сама порывается в мою сторону. — Пришел сюда, весь такой из себя… А-а-а-а… — Она растирает лицо ладонями, после поднимая волосы в высокий хвост. Делает вдох и снова переключается на меня: — Ты правда думаешь, что я заслуживаю всего этого? Что с тобой не так? А? Почему не можешь оставить меня в покое? Проникаешь в мою квартиру без приглашения, выставляешь какие-то требования или, еще лучше, угрожаешь! Считаешь, я подчинюсь?
 
Я проклинаю себя, когда, слыша последние слова, представляю совершенно другое.
— Проваливай, Айдаров. Этот разговор самый пустой и безнадежный за всю мою жизнь!
Она порывается к двери, но я перехватываю ее за предплечья и встряхиваю.
— Ты не будешь работать в компании Гапонова, — цежу сквозь зубы. — Черта с два, Чудакова. Можешь считать меня кем угодно, но ты, блядь, найдешь себе другое место работы, или я тебе помогу в этом. Но тебе это не понравится.
Меня ломает, как от сильнейшего наркотика. Но я из последних сил игнорирую это поганое чувство. Чувство, когда ты не можешь держать ситуацию под контролем.
— Почему нет? — Быстро сглатывает и облизывает губы.
— Потому что тогда мне придется уничтожить тебя вместе с его гребаной фирмой.
— А разве ты не в процессе?
Сжимаю челюсти. Она кажется вымотанной, с синяками под глазами и потухшим взглядом, но ее чертов язык не дает мне права повестись на это.
— Устройся в другую фирму, и я оставлю тебя в покое.
На мгновение Алевтина задумывается. Но моя близость раздражает ее. Как взаимно, черт возьми!
— Это очень заманчиво, господин Айдаров, но нет, — пыхтит, одновременно пытаясь сбросить мои руки, но это лишь толкает меня на еще большую глупость, и я обхватываю Алевтину за затылок.
Собираю гладкие волосы в кулак, вынуждая Чудакову пискнуть и выгнуться мне навстречу.
— Не испытывай меня.
Ее лицо краснеет от злости или, возможно, от боли, которую я ей причиняю, сильнее сжимая свои пальцы.
— Если ты сейчас же не уберешь от меня свои руки и не пойдешь на хрен из моей квартиры, — сдавленно цедит она, — я заору так, что завтра все первые полосы будут посвящены озабоченному больному придурку с большим членом…
Она запинается, слишком поздно понимая свою ошибку.
Моя улыбка прорывается наружу, но я блокирую этот позыв, крепче сжимая челюсти.
Большим, значит.
Знала бы она, как этот большой член болит прямо сейчас, молчала бы. Потому что он уже как гребаный кобель, слетевший с катушек и готовый выполнять любые ее команды, лишь бы оказаться внутри. Блядь. Как я могу хотеть ее и одновременно так ненавидеть?! Как, черт возьми? Почему я не могу вычеркнуть ее из своей жизни?
— Это все, что ты хотела сказать?
Алевтина явно злится на себя после сказанного и начинает с новой силой вырываться, причиняя себе боль, когда пытается оттолкнуть меня. Но моя рука все еще удерживает ее за затылок. Она замахивается, чтобы залепить мне пощечину, но я уворачиваюсь, и тогда она начинает вслепую хлестать меня по плечам и голове, издавая почти хныкающие звуки. А как только Алевтина открывает свой рот с пронзительным криком о помощи, я тут же закрываю его ладонью и вжимаю ее в стену.
Дура. Знала бы, куда лезет, спасибо бы сказала.
Но, когда вижу блестящие от слез глаза, выдыхаю сквозь стиснутые зубы и прижимаюсь к ее лбу своим.
— Ты не понимаешь, куда ввязыва…
Острое жжение пронзает мою ладонь, и я машинально отдергиваю руку, не сразу осознавая, что она… укусила меня. Но на ее лице нет и намека на веселье.
— Уйди, пожалуйста… — тяжело дыша. — И больше никогда не приходи.
Ее голос звучит надломленно, и я отпускаю Алевтину, сам нуждаясь в расстоянии между нами. Пользуясь случаем, она тут же открывает дверь и, опустив взгляд в пол, ждет, что я выполню ее просьбу.
И мне действительно лучше сейчас уйти. Но прежде, чем переступаю порог, я бросаю ровным тоном:
— Только не к нему, Алевтина.
  
Глава 43
 
Пережив какой-нибудь пи*дец, мы жаждем стабильности и безопасности, но почему-то каждый раз снова и снова я получаю еще, будто эта дрянная жизнь испытывает меня на прочность.