Бывшая моего брата. Я ненавижу ее... (СИ)

— Привет… — бурчу, двигаясь дальше в угол, однако это не спасает меня от запаха чистой мужской кожи с нотками березового веника. Почему он вообще сел так близко? А тот факт, что мы совершенно одни, просто добивает и без того учащенное сердцебиение.
О, милая, он здесь, чтобы поиздеваться над тобой, — напоминает мой заботливый внутренний голос.
— На что так уставилась? — Подцепив мою бутылку пива, Хаким разваливается рядом.
Ух ты.
— Эм-м… да так, ни на что. — Кусаю губу. — Просто неожиданно, что Алабаева такая щедрая. Думала, только тебе перепадает.
Боже… я действительно сказала это. Здесь есть кнопка катапультирования?
Серо-голубые глаза вспыхивают ярким предвестником бури, из-за чего взгляд Айдарова буквально проникает под кожу, которая, кстати, рядом с ним покрывается потом.
— Мы все взрослые люди, Чудакова. Каждый расслабляется по-своему.
Фыркаю, когда начальник одаривает меня снисходительным изгибом губ.
— И как же расслабляешься ты?
Хаким припадает губами к горлышку и делает небольшой глоток моего, блин, пива. А я, вместо того чтобы возразить, пожираю глазами его дернувшийся кадык.
— Ты действительно хочешь знать?
Как-то неловко пожимаю плечами.
— А что, думаешь, не стоит?
— Думаю, не стоит.
Его взгляд опускается на мои губы, и я тут же облизываю их, словно пытаюсь спасти от огня. Черт, мы движемся совершенно не в ту сторону. Быстро выхватываю из его рук бутылку и делаю три больших глотка, изо всех сил пытаясь не чувствовать вкус губ, которыми он касался этого же горлышка, зажмуриваюсь и резко отрываюсь… С трудом сглатываю гребаное возбуждение. Этот кобель, судя по всему, наполнил всю бутылку афродизиаком. Твою мать.
Поерзав на месте, еще некоторое время смотрю на пиво, зажатое в руках, а Айдаров словно нарочно испытывает меня своим присутствием и тишиной. Надо что-то делать...
— Хотела поговорить с тобой. — Прочищаю горло. — Тебя в последние дни не было в офисе…
Я даже не понимаю, как его рука оказывается между скамейкой и моей спиной, но собственный вздох обрывает слова, когда мощные пальцы впиваются в мою талию. А потом… потом греховно низкий голос врезается в мою ушную раковину:
— Не порти мне вечер, Чудакова. У меня выходной.
И кажется, мой босс довольно-таки пьян.
  
Глава 25
 
Его дыхание теплое. Я чувствую, как оно касается моих волос, щекочет кожу и, кажется, даже достает до замершего с перепугу сердца. Он слишком близко и какого-то черта не торопится убирать руку с моей талии. Я запуталась. Сбита с толку. Это алкоголь так действует на его идеальный умный мозг, или Айдаров придумал еще один способ испытать меня? Не знаю. Но в любом случае последнее ему очень даже удается.
Одним большим глотком я запиваю волну смущения, совсем не так, как это полагается леди, но, поперхнувшись, быстро отрываюсь от горлышка, зажмуриваюсь и прижимаю тыльную сторону ладони к влажным губам, пока горечь вместе с пузырьками раздирает мое горло. Даже не хочу думать, как все это выглядело со стороны, вот только, судя по тому, что я улавливаю тихую усмешку Айдарова, все вышло не самым лучшим образом. Хотя чему я удивляюсь? Рядом с ним обычно так и бывает. А потом он отстраняется и позволяет месту, где мгновение назад кожа пылала от прикосновений его пальцев, вспыхнуть колючими мурашками.
Но, к сожалению, освобождение личного пространства не приносит мне облегчения. Более того, меня не покидает ощущение, что я до сих пор со всех сторон зажата его жарким ароматом. И это все усугубляет. Потому что я не знаю, как себя вести.
Наверное, поэтому я снова бездумно припадаю губами к прохладному горлышку и согреваю горло терпким хмельным вкусом.
— Твоя попытка показать, что ты не заинтересована в общении со мной, просто очаровательна.
От услышанного я едва ли не давлюсь на середине глотка.
— Что, прости? — выходит немного сдавленно, после чего я прочищаю горло и неуверенно поворачиваю голову в сторону босса.
— Ты слишком стараешься не замечать меня.
 
Резко выдохнув, я прячу взгляд на своих коленях.
Что, черт возьми, это значит?
— Ах, то есть мне не показалось, и ты действительно ведешь со мной беседу, — бурчу себе под нос и вновь поднимаю голову, замечая, как в глазах Айдарова мелькает грозное веселье, когда он пожимает плечами и отвечает:
— Что тебя смущает?
Облизываю губы и сглатываю. Дважды. Кто этот мужчина? Где мой вечно недовольный, ворчливый и хладнокровный босс? Нет, я недостаточно пьяна для всего этого дерьма.
— Ну не знаю… наверное, меня смущает все… — немного отодвигаюсь на край скамейки, изо всех сил пытаясь не пялиться на его мощную грудь. — Начнём с того, что после своего многолетнего отсутствия ты заявился в мой дом и даже не попытался вести себя со мной уважительно! Или мне напомнить, как ты читал личные переписки в моем телефоне и не единожды хамил мне, будто имеешь на это право? А может, мне припомнить, как хладнокровно ты избавился от моего босса, завладел фирмой и понизил меня в должности? Разрушил все, к чему я шла не один год, вкалывая как бессмертный пони! Ты разрушил мой мир! Достаточно, Хаким Тазиевич? — Мое горло дергается, но только когда злюсь, я могу противостоять тому, что он вызывает во мне. — С того момента, как ты вернулся, наше общение сводится лишь к твоему хамству и раздаче указаний. Ты ни разу даже не попытался поговорить со мной. За исключением случаев, когда нарочно издевался.
Я заканчиваю, и между нами на некоторое время повисает напряженная тишина, которой он словно пытается задушить меня. Ведь чем дольше я нахожусь под давлением его пристального внимания, тем сильнее в воздухе нарастает гребаное напряжение. Оно, как липкая патока, проникает в нос, горло и затрудняет дыхание. Пока я не слышу его низкий голос…
— Вот как.
Киваю. Почти уверенно.
— Именно так. — В моем тоне сквозит обвинение. — Более того, ты не упускал возможности показать мне, какое я ничтожество. Поэтому мне бы хотелось понимать: какого черта ты сейчас пытаешься говорить со мной?
Айдаров выпускает низкий смешок.
— Ты слишком драматизируешь.
Сжимаю челюсти, мне приходится впиться ногтями в ладони и процедить сквозь зубы:
— Ох, ну разумеется.
Раздраженная его самомнением, снова подношу горлышко к губам, вот только Айдаров забирает — нет, буквально вырывает бутылку из моих рук до того, как я успеваю сделать глоток. И теперь вместо этого я смотрю, как он нагло пьет мое пиво, после облизывая губы, точно сытый котяра.
— Поверь, — он вальяжно указывает горлышком на меня, — мой публично разбитый нос и изнасилованный пиджак тоже считают себя пострадавшими.
Мои глаза расширяются от слов, вылетевших из этого греховного рта.
И я отказываюсь верить в то, что он сказал это вслух. Но, судя по тому, как беспощадно жар подбирается к моим щекам, а губы Айдарова растягивает лукавая ухмылка, все именно так и есть.
— И как насчет той грязной слежки за моей личной жизнью во время рабочего процесса?
Тяжело сглатываю и неосознанно начинаю мотать головой, чтобы он прекратил, потому что говорить просто-напросто не выходит.
Официально! Я ненавижу то, что он делает со мной!
— Все в порядке, Олененок. Не каждый из нас имеет власть над своими пороками.
От звучания его чувственно-греховного голоса мое дыхание, словно подстреленное, колотится в горле и грозит мне асфиксией, если он не прекратит непонятную мне игру.
Олененок. Я не должна реагировать, но то, как он произносит это глупое прозвище, придуманное им же, по какой-то причине заставляет мое сердце трепетать в груди как умалишенное. Он что, находит это забавным? Доводить меня до грани?
Растерянно облизываю губы и убираю прядь волос за ухо, каким-то чудом удерживая с Сатаной зрительный контакт.
— Это подло с твоей стороны, — выдыхаю чуть слышно, желая раствориться вместе с этими словами.