Ребенок от отчима (СИ)

— Не осудил бы. Я твою бабушку тоже из другой семьи увёл. Она замуж только вышла, а я друг её жениха. Только из армии вернулся. Хотел сразу к ней и замуж звать. Да только… Ох! Прямо со свадьбы похитил красавицу свою.
— По мне очень милая и романтическая история. А у меня не очень... 
— Ты мне одно объясни, — начинает дед, но уже мягче. — Куда смотрела, когда такого взрослого мужчину выбрала? Они же все почти сейчас женаты, либо с кучей детей. Не понимала, что из семьи его увести можешь? Детей без отца оставить?
— Ни о чём я не думала, — бурчу, понимая, что он прав. Но я ведь тогда не рассчитывала на долгие отношения. — Дурочкой была.
— И что делать собираешься?
— Рожать, — повторяю. — Если захочет с ребёнком общаться, то запрещать не буду. Участвовать в его воспитании — тоже. А что ещё?
— Карим предлагает к нему переехать, пока ты беременна, чтобы присматривать за тобой! — на выдохе тараторит, наблюдая за моей реакцией.
— Дедуль…
— Не глупи, Катя, — прерывает он меня. — По сути, он прав. Беременность не шутки, и если хочешь сохранить малыша, то лучше под присмотром быть. Я не смогу за тобой присматривать двадцать четыре на семь. Да и мне так спокойнее будет, если рядом с тобой всегда будет человек, которому вы не безразличны.
— Дед, у нас через две недели самолёт во Францию, — напоминаю ему. — Ты же помнишь? Ты же не передумал?
— И насчёт этого, Катюш, — неловко мнётся, рукой потирая шею. — Как я понимаю, ты своим переездом от Карима и матери решила бежать?
— Ну… нет. Я с Алиской хотела, — сознаюсь во всём. — Просто… понимаешь… она тоже в положении. Она от отца бежит, а нас с тобой, чтобы справиться с ребёнком помогли. Да и веселее там.
— И эта с икрой… — вдыхает дедушка, расхохотавшись. — А Мириам?
— Нет. Она не беременна, — обиженно бурчу на дедушку, который нашу беременность с Алиской «икрой» назвал. Мы ему что, рыбки?
— В любом случае подумай, нужна ли тебе сейчас эта Франция, — отговаривает меня дедуля. — Врачи тебя через две недели не выпишут, это точно. И я, по-честному, не хочу родину покидать. Только ради тебя согласился на переезд. Да и Карим. У мужика первый ребёнок. Не думаю, что отпустит!
— Пусть за женой своей смотрит. А я сама буду решать, что мне делать и где жить.
— Так разводятся они.
— Знаю.
— Нравится он тебе? Да? — догадывается родитель, усмехнувшись. — Вижу по глазам, что нравится. Так это ещё лучше.
— Не знаю, дедуль. С одной стороны, он хороший, заботливый, но… есть в нём одна отталкивающая черта.
— Какая?
— Неважно, — кидаю, вспоминая с какой агрессией он требовал аборта. — Я уже тебе сказала, что с ребёнком видеться запрещать не буду. Но и жить с ним тоже не буду. Я не содержанка, и ребёнка не ради его внимания сохранила.
— А ради ребёнка жить с ним попробовать не хочешь?
— А кому это надо? — спрашиваю его. — А вдруг я завтра влюблюсь в кого-то? И что тогда? Или он влюбится в другую? Глупость всё это! Жить вместе надо лишь для друг друга, а не для малыша. Только психику ему сломаем.
— Настаивать не буду, — отвечает дед, но вижу, что обиделся на мои резкие высказывания. — Но скажу так. Мужик он, и правда, не простой. Трудно с ним будет. Но и не ужасен он. Получше всяких там пьяниц, алкоголиков и дебоширов. Вы с ребёнком всегда будете обеспечены. Накормлены, одеты, в тепле. Мне старику легче умирать будет, если буду знать, что в надёжные руки тебя отдал.
— Я не собираюсь продаваться из-за денег и роскоши, — произношу, насупившись. — И ты о смерти не думай!
— А я тебя не прошу об этом. Пока давай переедем к нему? — всё же настаивает. Мужская солидарность? — А вот родишь ребёнка и тогда решишь. Хочешь самостоятельную жизнь или всё же приглядишься к отцу своего ребёнка.
— Дед! Он муж моей мамы! Что люди скажут?! Будут пальцем показывать и смеяться над нами с Каримом. Поразвлекался с матерью, а потом дочь обрюхатил.
— А плевать на то, что они скажут! — восклицает дед. — Пусть своё мнение засунут глубоко и подальше! Главное ведь, что ты сама будешь чувствовать и думать. Да и как сам Карим будет относиться к вам.
 
— Дедуль, не начинай. Я правда не знаю, как мне быть!
 Карим
— Так получается, что эта тварь нашпиговала свою дочь абортирующими таблетками? — подытоживает мой рассказ племянник. — Вот мразота! Ладно, не хотела, чтобы ребёнок родился, а на Катю ей совсем плевать? Та же могла просто умереть без помощи! Дочь как-никак! Или реально кукушка?
— Мне кажется, что ей было плевать на Катю, — с грустью в голосе произношу. — Но ничего! Теперь Катя внимательнее будет и мои люди будут за всем лучше следить. Не переживу, если и этого ребёнка потеряю.
— Понимаю, Карим, — вздыхает Рустам, кинув в мою сторону сочувствующий взгляд. — Если помощь какая нужна, то скажи. Могу у Кати дежурить в больнице, пока тебя нет. Следить, чтобы Ольга ей не навредила ничем. И никак.
— Этим врачи занимаются. Да и никого, кроме врачей и профессора, к Кате в палату охрана не пустит. Я им такую взбучку устроил, что на ушах теперь стоят, — успокаиваю достойного парня, родством с которым горжусь.
Правильный мужик растёт, не считая одного «но». Не умеет дружка в штанах держать. Хотя я не лучше. Это у нас, кажется, генетическое.
— Я сейчас эту кукуху… убью, Карим! — рычит Рустам, паркуя машину перед домом Лапиных. — Вот выйду и своими руками задушу. Она понимает, против кого пошла, когда Катю обидеть решила?! Да я её! Да Алиске только намекни, и мокрого места от этой… твари не останется. Эх… будь она мужиком, я бы жару ей задал, но, млять, она баба! 
— Расслабься, — трогаю его за плечо. — Я дал ей спокойно уйти, но она решила к вам прийти. Я Тиграну её сдам на перевоспитание. В своё время она от него в Европу сбежала, потому что перед ним долг был. Я тогда заплатил, чтобы проблем себе не заработать. 
— Айдарову? — уточняет Рустам задумчиво. — А что, отличный вариант! Слышал, у него все куколки шёлковые ходят, хозяина боятся. Он их бьёт или что?
— Да хрен его знает, что он с ними делает, но Ольга его как огня боится, — рассказываю и, достав телефон, нахожу в контактах номер Айдарова. 
Набрав мужчину, коротко объясняю ему ситуацию с Ольгой и тем, что она хотела сделать со своей дочерью, и тот звереет, пообещав, что сейчас же вышлет за ней людей. Даже деньги мне предлагает вернуть, но я отказываюсь. 
Не нужны мне они. Лишь бы Катя в безопасности была. А Ольга пусть возвращается туда, откуда пришла.
Войдя в дом Лапиных, тут же узнаю голос уже бывшей жены. Так театрально и жалостливо плачет, рассказывая, что я её бил на протяжении всего брака, заставлял аборты делать, изменял направо и налево. А теперь я решил такое и с её дочерью провернуть.
Ольга переживает за неё и просит, чтобы мы защитили её крошку и внучку. Она не переживёт, если я испоганю жизнь и её дочери.
— Испанский стыд, — шепчет Руслан рядом. — Какой же ты урод, дядя! Так женщину мучить! Как тебя земля носит?!
А Ольга тем временем продолжает рассказывать о том, что я запрещал ей порой есть и пить, когда начинал ревновать.
— И в уборную я тоже тебе запрещал ходить в такие моменты, — прерываю её, войдя в гостиную с грозным видом. — Дорогая, ты забыла это упомянуть. Но не переживай, я напомню.
— Карим… — тянет уже бывшая жена испуганно и как-то напрягается. Инстинктивно пытается спрятаться или, по крайней мере, вжаться в кресло, на котором сидит.
— Да! Пришёл тебя обратно в твой ад забрать!
— Я!.. Я никуда не пойду! Уходи Карим! Они всё знают и не дадут меня в обиду! — хватает рядом сидящую Дану за руку. — Ты же не отдашь меня ему на растерзание? Дана?
 
— Ты пока моя жена и мне решать, где ты будешь, — говорю, расстёгивая ремень на своих брюках и вытаскивая его из петель.
Ну если я избивал её, то может стоит разок? В поучительных целях?
Шучу! 
Просто попугаю, чтобы знала, как клеветать. Убил бы на самом деле, но ведь посадят, а я хочу быть сейчас рядом с Катей. Наблюдать, как развивается моя малышка в животе, а потом, когда родится, смотреть, как растёт. Услышать её первое слово.