Двух дорог пересеченье (СИ)

Репнина аккуратно сложила лист бумаги и убрала его обратно в конверт. Оставив любимую скамью, она решила сделать небольшой кружок вдоль канала прежде чем возвращаться во дворец. Натали пошла по направлению к Китайской деревне, поскольку ей давно хотелось зайти в тамошнюю беседку, названную Скрипучей из-за флюгера, отзывавшегося на малейшее дуновение ветра. Её приподнятое настроение, вызванное мечтательными мыслями о возможной предстоящей встрече с любимыми родственниками, резко переменилось, стоило княжне вспомнить абзац из письма, касающийся четы Корфов. «Неужели это возможно? — сокрушалась Наташа. — Владимир Иванович Корф, старинный друг моего брата потерял любимую жену и остался один-одинёшенек с ребенком на руках!» Ей было известно, что после смерти матери и отца у Владимира практически не осталось близких людей. А теперь ещё и утрата Анны. Да что же это такое? Словно судьба самым жестоким образом испытывает Корфа, посылая ему испытание за испытанием.
Натали, миновав мостик, повернула к беседке с развевающимся флажком на шпиле, и пошла было дальше, как вдруг до ушей княжны донеслись чьи-то торопливые шаги за спиной. Её размышления о судьбе Владимира Корфа прервали самым нежданным образом. Полагая, что это Софи послала за ней по приказу проснувшейся принцессы Марии, Репнина тихонько вздохнула. Служба есть служба. Но каково же было удивление Натали, когда она обернулась и увидела Александра Николаевича собственной персоной, спешившего к ней и разрумянившегося от быстрой ходьбы. Не было никаких сомнений в том, что он направлялся именно к ней, поскольку других прогуливающихся рядом не наблюдалось.
Несколько взволнованная его появлением, Наташа присела в реверансе, в то время как Александр подошёл к ней и учтиво склонил голову.
— Добрый день, княжна, — поприветствовал он, глядя на неё прямо.
— Добрый, ваше высочество.
— Гуляете?
— Да, — ответила она настороженно.
— Прогуляемся вместе?
— Как прикажете, Александр Николаевич.
Натали вновь присела.
— Оставьте церемонии, — цесаревич, скривив губы, махнул рукой. — Мне хочется побеседовать с вами, только и всего. Пойдёмте в Каприз.
— Быть может, лучше отправимся в Скрипучую беседку? — предложила она. — Мы могли бы укрыться от солнца.
— Но не от вездесущих ушей, — возразил Александр. — А Каприз слишком высок для того, чтобы шпионить за мной. Кроме того, с него открывается отличный вид на все четыре стороны. Заодно полюбуетесь окрестностями.
Наташа ответила кивком, и они двинулись в путь. «Что ему от меня нужно?» — спрашивала она саму себя, вышагивая рядом с цесаревичем по дорожке. Какое-то время двое шли, не проронив ни слова, пока не оказались у подножия Большого каприза — беседки в китайском стиле, возведённой над большой аркой, разделявшей Екатерининский и Александровский парки. Александр, предложив свою помощь, придержал Натали за локоть и повёл княжну по крутому подъёму, помогая по пути не оступиться на камушках. Они добрались до самого верха и встали друг напротив друга, прямо под куполом беседки, разделяемые некоторым количеством шагов. Легкий ветерок играл с выбившимися локонами Натали и щекотал ей шею. Александр Николаевич сперва молча смотрел на то, как она пытается спрятать непослушные волосы под шляпку, а после, когда Репнина опустила руки, откашлялся и, наконец, произнёс:
— Вы, наверное, гадаете, для чего я увязался за вами так неожиданно? И вообще, с чего вдруг появился перед вами сегодня, не имея дел, связанных с моей супругой?
— По правде сказать, да. Я полагала, что вы у государя.
— Нет, сегодня я не поехал к его величеству. Видите ли, зная, что Мари прилегла вздремнуть, отпустив от себя всех фрейлин, кроме дежурной Дашковой, и вы, возможно, пойдёте на прогулку дабы размяться и скоротать время, я решил попытать счастья свидеться с вами. Каково же было моё удивление, когда так оно и вышло: я увидел из окна моих комнат вас, покидающую пандус и неспешно бредущую в парк.
Александр, явно нервничая, прошёлся вдоль беседки туда и обратно, а затем облокотился на одну из колонн, словно желая иметь опору, дабы легче было исповедоваться. Наташа с озадаченным лицом следила за его движениями.
 
— Я очень одинок, Натали, — начал он. — Каждый божий день меня окружает толпа народу, но кто эти люди? Лицемеры и льстецы, желающие посредством моей персоны выпросить желаемые блага для себя и своих протеже; или же придворные чины, с которыми можно дискутировать лишь о деле, но не о личном, наболевшем внутри. А мне так хочется иногда с кем-нибудь поговорить о том, что гложет меня уже давно.
— Но у вас есть семья, ваше высочество, — напомнила Наташа. — Ваша супруга, принцесса Мария, разве не является вам нежным и добрым другом?
— Мария? — переспросил цесаревич. — Да, она мне друг — вы правы. Однако, к ней пришло материнство, и теперь моя жена поглощена заботами о нашей дочери. В скором времени появится ещё один ребёнок, которому будет нужно отдавать материнскую любовь и ласку.
— Но, позвольте, чем же я могу вам помочь?
— Вернувшись ко двору, вы всё время избегаете меня, держите на расстоянии. А мне бы хотелось, чтобы мы вновь стали друзьями, — сказал ей Александр с надеждой в голосе. — Ведь вы, как никто другой, умели выслушать меня и понять. О, как бы я хотел вернуть нашу дружбу! Наши с вами беседы и прогулки! Я так соскучился по вашему смеху, по умению приободрить меня в нужный момент. Словом, я тоскую по вас, Натали! — кончил он слишком запальчиво.
Наташа, услышав последние слова, непроизвольно сделала шаг назад.
— Ваше высочество, я признательна вам за откровенность, — ответила она, осторожно подбирая слова, — но боюсь, что наша с вами дружба может иметь дурные последствия. Мне бы не хотелось рисковать.
Александр, по-видимому ожидавший совсем другого ответа, удивлённо спросил:
— Что вы имеете ввиду?
— Мою репутацию, которая и так некоторое время назад была подпорчена всякого рода слухами, ходившими по дворцу. Сперва судачили обо мне и государе, хотя это было абсолютно безосновательно. Потом начали сплетничать обо мне и вас, Александр Николаевич.
Наташа красноречиво посмотрела в глаза цесаревичу, словно напоминая о незапамятных днях, когда он, будучи помолвленным с принцессой Марией, ухаживал за Репниной и даже признавался ей в любви.
— Вы боитесь, Натали? Чего? Что я вновь буду оказывать вам знаки внимания? — И, немного помолчав, с разочарованием в голосе закончил: — Раньше вы были более смелой.
— Я бы не хотела причинять боль принцессе Марии. Она — не только моя патронесса, но и подруга. А ведь уже случалось так, что их высочеству пересказывали мерзкие слухи, вследствие чего ей приходилось переживать не самые приятные мгновения жизни.
— Мария, Мария! — воскликнул Александр, хватаясь за голову. — Все вокруг думают о ком угодно, только не обо мне!
— Уверяю вас, это не так. На вас, скорее всего, нашла меланхолия, свойственная порой всем людям. Это пройдёт, ваше высочество. И, право, давайте оставим всё как есть: я служу вашей супруге, и только. А друзей поищите среди равных.
Александр Николаевич отнял руки от головы. Её спокойствие угнетало его. И вовсе не отказ ожидал он услышать сегодня, карауля фрейлину Репнину несколько дней подряд, проговаривая про себя каждую свободную минуту этот разговор.
— Ну что ж, раз вы даёте мне понять, что между нами невозможна даже дружба, тогда я выскажу вам всё, что гложет меня, потому как если бы вы знали, как тяжело терпеть эту муку! — воскликнул Александр, подходя к ней близко-близко. — Я не могу забыть вас, Наталья Александровна, хотя прошло уже достаточно времени, и это обстоятельство мешает моему счастью с принцессой Марией!
 
Услышав последние слова, Наташа поначалу не нашлась, что ему возразить, — настолько ошеломляющим было сказанное. Словно её окатили ледяной водой с головы до ног. Или она неожиданно оступилась и ухнула в огромную пропасть. «Неужели он до сих пор влюблён в меня? — вопрошала она, всматриваясь в его лицо. — Не может быть!»