Дети всегда правы
В две тысячи одиннадцатом Мелани Кло вышла замуж за Брюно Диоре: за несколько месяцев до этого их профили совпали на сайте знакомств. Она долго размышляла, брать ли фамилию мужа, даже подумывала избавиться от „е“ в конце (фамилия Диор казалась ей роскошной и точно подняла бы ее по социальной лестнице), однако, столкнувшись со сложными бюрократическими процедурами и необходимостью предъявить достойную причину, отказалась от своей затеи и оставила девичью фамилию. В тот же год она родила мальчика, Сэмми. Муж был старше Мелани, работал в компании, разрабатывающей программное обеспечение, и только что получил щедрую прибавку к зарплате. Тогда Мелани решила не возвращаться в компанию, где она несколько лет проработала секретаршей, и посвятить все свое время сыну. После свадьбы они переехали в Шатне-Малабри, где жили родители Брюно, а сам он провел подростковые годы, и поселились в просторной квартире в новом доме в двух шагах от парка Со. Девочка по имени Кимми родилась пару лет спустя, когда в жизни пары начался непростой период. Мелани решила остаться домохозяйкой и ждать знака судьбы — ситуация ее совершенно устраивала.
Проведя несколько лет в дежурной части комиссариата Четырнадцатого округа, Клара Руссель, которую вышестоящие коллеги хвалили за предусмотрительность, дедукцию и незаурядные способности к работе с документацией, поступила на службу в Парижскую уголовную полицию. Еще стажером она доказала всем вокруг, что ей хватает воли и выдержки, необходимых для работы там. Поначалу Клара подумывала поступить в бригаду по защите несовершеннолетних, однако те немногие преступления педофилов, которые ей довелось увидеть, быстро разубедили девушку: не хватило духу. В первые два года ей даже посчастливилось поработать на знаменитой набережной Орфевр, 36. Однако позже региональное управление переехало на улицу Бастион в Семнадцатом округе, что разочаровало многих сотрудников и спровоцировало целую волну увольнений и перемен. Тогда отдел покинули многие легендарные личности, и Клара стала следователем раньше, чем предполагалось. Воспользовавшись случаем, она попросилась в команду Берже — одну из шести групп, занимающихся делами общекриминальной направленности.
О должности следователя грезят, пожалуй, немногие, однако мечта Клары осуществилась. Само слово звучало педантично, нудно и даже скучно, но Кларе было все равно. Конечно, реальность оказалась далека от того, что показывали в телесериалах: никаких тебе жестоких задержаний, цепочек улик, опасных слежек и ночей под прикрытием в сомнительных районах. Однако расследования не продвигались сами по себе. С первых минут и до закрытия дела Клара фиксировала каждый этап в картинках и словах. Ей нравилось объяснять, чем она занимается на своей должности, которой больше нигде, кроме уголовной полиции, не существовало. Следователь нес ответственность за дело, которое попадет на стол к судье или прокурору: за его обоснованность, достоверность, логичность. Сначала Клара собирала вместе факты с места преступления, рассматривала малейшую улику, малейший след и опечатывала. Затем, чаще всего, ей приходилось присутствовать на вскрытии, чтобы сообщить судмедэксперту всю необходимую информацию, после чего на ее плечи ложилась ответственность за расследования, доверенные третьим лицам. Наконец, вся информация, разложенная по палочкам, должна была попасть соответствующим образом на заседание суда. Помимо собственных заметок Клара работала с протоколами коллег, где отмечала неточности, неясные места, просила указать детали и придиралась к формулировкам. Иногда она даже удивлялась, как быстро коллеги отметали ту или иную версию.
Текст, который попадает на заседания суда, должен быть точным и, по возможности, в красивой папочке — вот в чем состояла роль Клары. Создавать что-то понятное, ясное. Безукоризненное. Железобетонное. Чтобы ни один адвокат не мог придраться к форме, чтобы там не было ни единого лишнего слова, чтобы все приоткрытые двери закрылись. Иногда Клара добавляла с улыбкой: это работа для одержимого душнилы, крючкотвора.
Репутацию не пришлось долго завоевывать: ни на уровне смысла, ни на уровне формы ничто не ускользало от Клары. Она вполне могла не принять протокол только потому, что синтаксис оставлял желать лучшего, а грамматические ошибки вызывали у нее сомнения насчет алиби.
Что же касается личной жизни — темы, на которую Клара никогда не говорила, — она влюблялась дважды. И оба раза сдалась. Ощущение уязвимости, слабости, свойственное состоянию влюбленности, физическое и психическое томление, зависимость или попросту перемены в привычной жизни, казалось, снижают ее способности вместо того, чтобы усиливать, поэтому разум всегда торжествовал над чувствами. Появлялся страх, грубый, иррациональный; почувствовав его, Клара тут же отдалялась. От последней и самой мощной, самой навязчивой истории Кларе остался лишь обмен сообщениями по электронной почте. Она писала своему бывшему возлюбленному, и тот после нескольких месяцев молчания все же начал отвечать.
С самого начала службы Клара жила в Сен-Манде, в доме, принадлежавшем префектуре полиции, большинство жителей которого были ее коллегами. Вокруг создавались семьи, росли животы. Ребенок не входил в ее планы. С одной стороны, Клара не была уверена, что сама достаточно повзрослела, а с другой — мир казался ей враждебным. Клара представляла, будто в нем тихо копится невероятная глубинная, потаенная жестокость — это было слишком, словно люди перешли какую-то черту в мировой истории и их уже ничто не остановит. И посреди этой паутины, лишенной мечтаний и надежд, она считала чистым сумасшествием отважиться на рождение ребенка.
Когда Кларе было года три-четыре, родители отвезли ее к маме Филиппа, живущей неподалеку от бельгийской границы. Клара очень любила бабушку, однако та жила в слишком темной квартире, заваленной безделушками, статуэтками, картинами, написанными маслом, которые пугали ребенка. Режана и Филипп решили провести отпуск вдвоем, и бабушка обрадовалась возможности побыть несколько дней с внучкой. Она приготовила для всех полдник, и, несмотря на растущую тревогу, что родители вот-вот уедут, Клара послушно сидела на табурете и пила горячий шоколад. Затем, едва покончив с угощением, девочка произнесла самым вежливым тоном: „Бабуля, у тебя здесь очень красиво, но ты знаешь… я не могу остаться“.
Иногда вечерами, когда Клара выпивала в баре, помимо обычных аргументов в пользу своей холостяцкой жизни или одиночества она рассказывала о ходе истории и намекала на тяжелые времена, чтобы оправдать это чувство отчужденности и убежденность, одновременно тщетную и необходимую, что она все делает правильно. Порой, чтобы положить конец разговору, она отпускала шутку — вроде как для своих, но на самом деле для себя одной, — в глубинном смысле которой она отказывалась признаться, и шептала: „…к тому же я не уверена, что смогу остаться“.
* * *
Десятого ноября две тысячи девятнадцатого года около шести часов вечера шестилетняя дочь Мелани Кло исчезла, играя в прятки с соседскими ребятами.
Об этом Мелани сообщил сын, и она несколько раз обошла сад, через некоторое время к ней присоединились соседи. Отовсюду слышалось имя девочки: разделившись на две группы, они обследовали все дома в округе, постучались в каждую дверь, осмотрели подвалы и коридоры и заставили консьержа показать хозяйственные помещения. Через час безрезультатных поисков консьерж предложил обратиться в полицию. Мелани разрыдалась. Квартирант с первого этажа взял на себя смелость, позвонил в комиссариат и рассказал о случившемся.
Полчаса спустя с десяток блюстителей порядка добрались до места происшествия и принялись искать ребенка. Киммину Грязнушку — полинялого верблюжонка — нашли на земле рядом с детской площадкой.
В течение часа к поискам подключились и другие соседи: без внимания не осталась ни одна ступенька, ни одна тропинка, ни один уголок в саду, однако девочка исчезла бесследно.