Дети всегда правы

Пришлось посмотреть в глаза Мелани Кло и ответить. Клара сказала: «Мы делаем все, что в наших силах, чтобы найти вашего ребенка». Она сказала: «Поверьте, мы делаем все возможное, чтобы ее найти». Но она не нашла в себе сил ответить: «Да, мадам, мы найдем вашу девочку», как ответили бы некоторые ее коллеги. Она не смогла успокоить эту женщину. «Катастрофы случаются, и тут мы просто бессильны», — это была одна из коронных фраз Седрика Берже, он часто повторял ее, чтобы успокоиться.
Клара покинула жилой комплекс. Одно было точно: пока следствие не окончено, все ее мысли будут о шестилетней девочке, которая выбрала Грязнушку среди тысячи новомодных игрушек.
* * *
УГОЛОВНАЯ ПОЛИЦИЯ — 2019
ИСЧЕЗНОВЕНИЕ РЕБЕНКА (КИММИ ДИОРЕ)
Тема: описание видео с канала «Веселая переменка» на «Ютьюбе».
Серия «Fast food and happy»
(от трех до шести миллионов просмотров)
«ЗАКАЗЫВАЕМ ВСЛЕПУЮ»
Кимми и Сэмми находятся в «Макдоналдсе». С завязанными глазами они выбирают еду на кассе самообслуживания. По очереди каждый должен выбрать десять блюд, тыкая, не глядя, по сенсорному экрану.
Дома семья достает из пакетов покупки (гамбургеры, картошку фри, молочные коктейли, роллы, напитки) и рассказывает о них на камеру.
Еды явно больше, чем дети могут съесть.
Варианты: едим «Макдоналдс» целые сутки, Сэмми открывает «Макавто», Сэмми и Кимми открывают ресторан фастфуда.
Такого рода видео снимают и для других компаний (покупают хот-доги, газировку, пиццу).
* * *
Клара Руссель ушла, однако семейная пара осталась взаперти в своей квартире с мутным типом, который подскакивал каждый раз, когда звонил телефон. Брюно общался с ним вполголоса, предлагал чай, кофе, но Мелани и словом с переговорщиком не обмолвилась. Она не могла с ним разговаривать и делала вид, что его нет. Признать сам факт присутствия этого человека в доме значило осознать, что случилось нечто страшное, что их жизнь остановилась.
Вот уже двадцать минут Сэмми сидел за столом и ковырял вилкой горошек, который катался от одного края тарелки до другого. Лицо мальчика побледнело, казалось, он мучается. Уже накануне он практически ничего не ел. Первый раз в жизни Мелани чувствовала себя бессильной перед собственным ребенком. Она не знала, что сказать, как к нему обращаться. Стараясь справиться с тревогой, сдержать ее, она не могла сидеть напротив сына. Мелани не хватало сил произнести «ешь горошек» или «не переживай». Ей очень хотелось, чтобы Брюно был с ней здесь, на кухне, а не с тем типом, чтобы он сказал сыну доедать ужин и идти спать. Но Мелани была с Сэмми наедине, и тот ждал, что она вот-вот сдастся.
— Можешь взять десерт, — произнесла она на выдохе.
Мальчик встал и несколько секунд стоял напротив Мелани.
Он смотрел на нее, искал в материнском лице хоть какую-нибудь подсказку, ответ, знак, способный выдать ее состояние.
Он всегда был таким: наблюдал, догадывался, реагировал на малейшую дрожь в голосе. В мгновение ока Сэмми мог почувствовать ее беспокойство или тревогу. Иногда даже раньше, чем Мелани осознавала это сама. Может, это особенная связь, благодаря которой старшие дети чутко реагируют на настроение родителей? Иногда поведение сына сбивало ее с толку.
Сэмми открыл холодильник, взял ванильный йогурт, подошел к столу и снова посмотрел на мать в поисках одобрения.
Когда он стал таким послушным, таким уступчивым мальчиком? Может, он всегда им был? Сэмми всегда вел себя хорошо, разумно. Вдруг Мелани захотелось крикнуть: «И чего же ты ждешь?»
Словно догадавшись об этом, мальчик сел на место.
Сэмми возразил ей один-единственный раз. На первых порах, когда канал начал раскручиваться, когда с каждым днем на него подписывались сотни людей. Тогда Мелани переживала большой стресс — изнурительный период. Люди вокруг не понимали, но она много работала: планировала и организовывала съемки, заключала контракты с агентствами и компаниями, занималась продвижением социальных сетей — все это гигантский труд, незаметный для окружающих. Мелани работала дни и ночи напролет, тратила на это все свое время. В тот день Брюно ходил на курсы по графическому дизайну, а Мелани только-только оборудовала студию для съемок. Она предупредила детей: «Я поставлю камеру с той стороны, чтобы попробовать снимать под новым углом. Будьте повнимательнее, не ходите по проводам». Но уже через несколько минут Кимми запнулась о шнур, и камера упала с оглушительным грохотом. Мелани наорала на дочь и уже замахнулась, чтобы влепить ей пощечину. Еле сдерживая рвущиеся наружу всхлипывания, Кимми смотрела на маму вытаращив глаза. Ее губы дрожали. Но Мелани продолжала вопить, будто в мире не существовало ничего, кроме этого изливающегося накопленного напряжения. Упреки и ярость, спровоцированная усталостью, извергались потоком, как вдруг Сэмми стеной встал на защиту Кимми, повернувшись лицом к матери. Мелани никогда не видела его таким серьезным и решительным. Сэм громко заорал: «Это вообще нормально?!» И возмущенно добавил: «Тебе видео дороже собственной дочери!!!» Что-то в этом роде. Сколько ему было лет? Шесть? Семь? Тогда он мгновенно осадил мать. Повисла тишина, и Кимми разрыдалась, после чего Мелани встала на колени и сжала обоих детей в объятиях, не переставая повторять: «Все хорошо, все хорошо, все хорошо», пока все не успокоились.
 
Сидя на кухне и глядя в пустоту, Мелани проигрывала в голове ту сцену с ужасающей точностью. Она снова видела перед собой выражение лица Сэмми, решительное и твердое.
Сцена долго не стиралась из памяти. Мелани вообще никогда не кричала на детей и уж тем более не поднимала на них руку. Стресс погрузил ее в состояние, которого она раньше за собой не замечала: она орала на Кимми так, будто судьба человечества зависела от этой камеры, будто наступил конец света. И Сэмми был прав: это слишком. Неделями эта ужасная сцена преследовала ее, всплывала перед глазами несколько раз в день, и Мелани охватывал стыд, однако поделиться было не с кем. Элиза, ее единственная подруга в жилом комплексе, переехала. С ней она могла бы поделиться эмоциями, рассказать, что сорвалась. Она могла бы поговорить о нескончаемом стрессе и всех заботах, свалившихся на нее разом. Элиза была добра, она не стала бы осуждать. Она бы предложила забрать детей к себе хотя бы на вечер, как часто делала, чтобы Мелани немного выдохнула. Дети обожали ходить к ней в гости. Однако после переезда Мелани и Элиза отдалились друг от друга. Просто так, без ссор, без особых на то причин. Теперь Мелани отдавала сто процентов своего времени «Веселой переменке», и никто не замечал, чего ей стоит весь этот труд. Пришлось смириться: одиночество — цена успеха.
Конечно, у Мелани был муж, который всегда находился рядом. С ним она могла обсуждать видео, выбор компаний-партнеров, контракты. С ним она могла планировать выходные и говорить об успехах детей в школе. О ближайших и далеких планах. Но о том, что она почувствовала в тот день, об этом назойливом горьком привкусе она не могла с ним говорить.
В тот день Сэмми восстал.
А потом снова превратился в послушного, серьезного и задумчивого мальчика, который никогда не жалуется.
Когда Мелани очнулась от своих мыслей, Сэмми все еще сидел за столом. Он доел йогурт и смотрел на нее. Мелани попыталась улыбнуться. Сэмми слез со стула, ногой открыл мусорное ведро, выкинул пустой стаканчик и убрал ложку в посудомоечную машину. Затем, не говоря ни слова, подошел к матери.
И тогда, всего на мгновение, ей показалось, что на его лице написано то, что он никогда не скажет вслух: «Это твоя вина. Все это твоя вина».