Возвращение экспедиционного корпуса (СИ)
Климов это понял по какой-то эмоциональной отстраненности, что на него накатила в момент сомнения и осознав, что чем больше будет сопротивляться, тем хуже ему станет, точнее он превратится в своеобразную куклу работающую по заложенной программ, а это могло завести его в совсем уж поганое положение, как минимум на порядок возрастут потери, ведь программа станет выбирать самые простые решения из возможных без всяких «лишних» хитростей, вплоть до фронтальной атаки.
Мысленно приняв решение пробиваться в Россию с боем при «полном параде», его отпустило.
«Странно что программа позволяет атаковать американцев, никак не блокируя решения что нанесут им максимальный урон, — подумалось ему. — Впрочем пиндосы тогда никак не могли предположить, что мне придется для достижения их цели воевать с ними самими, да еще в прошлом…»
Отзвонился Федоров.
— Товарищ полковник, мы готовы совершить налет возмездия…
— Не нужно. Они там вас ждут. Уверен, что на аэродроме установили прожектора, усилили зенитные средства и я бы на их месте сильно рассредоточил самолеты и дополнительно подсунул под ваш удар обманки. Так что ваш налет ничего не даст кроме ваших же потерь. Меня это не устраивает.
— Соглашусь… но что теперь? Совсем ничего не делать? Они ведь завтра повторят налет, и мы не сможем их остановить… в лучшем случае собьем одни-два бомбардировщика и все. От нас тогда точно ничего не останется.
— Прилетят… это как пить дать. И вам придется их встретить и пусть ценой всей своей оставшейся эскадрильи, но на некоторое время задержать и не дать добомбить составы.
— Но смысл? Не сейчас, так в следующем налете окончательно разбомбят.
— Смысл я вам обеспечу и в следующий налет, если у меня все получатся, бомбы они сбрасывать не станут. Так что хорошенько отдохните и готовьтесь к вылету Виктор Георгиевич. Кстати, забыл сказать, механики восстановили три самолета.
— Хоть что-то…
Поговорив с Воздушным казаком, Климов собрал штаб и начал раздавать приказы, после чего вернулся в свой вагон и начал облачаться в стиле всяких главных героев американских боевиков категории «В». Это когда обвешиваются ножами, пистолетами, гранатами, оружием, а потом лицо краской марают. Последним пунктом он разве что не воспользовался.
— Михаил… ты собрался участвовать в атаке лично? — застав его за сборами, в изумлении и тревогой в голосе спросила Елена.
— Верно… — кивнул он, напяливая на себя поверх бронежилета разгрузку, после чего начав набивать кармашки магазинами к «мексиканке».
Почти все солдаты кроме «гвардейцев» перешли на французские скорострелки, а он вместе с «гвардейцами» пока еще могли себе позволить оставить привычный агрегат собрав остатки патронов.
— Но зачем? Почему? Ты как командир дивизии должен руководить всеми действиями из штаба… Полковники, а у тебя скорее генеральская должность, а значит генералы тем более не водят солдат в атаки.
— Все так милая… Только в нашем случае ситуация несколько иная…
— В чем же?
— Руководить боевыми действиями из штаба, да еще находясь на другом берегу я не смогу. На месте возможно придется быстро корректировать план операции, ибо все случайности не предвидеть. Или вернее сказать, у нас нет на это времени, каждая минута на счету, так что придется импровизировать на ходу. Это раз.
— А два?
— А два…
Михаил остановился и посмотрел на Елену, тем более что полностью собрался: за спиной дробовик, в руках «мексиканка», на поясе сразу два пистолета, нож, гранаты… в общем Шварценеггер из фильма «Коммандо» на минималках.
— А два… — повторил он, как последний штрих, напялил на голову фуражку. — Раньше, пока мы являлись частью Императорской армии так и было, я мог послать солдат в бой и сидеть в штабе поплевывая в потолок. Только сейчас мы сами по себе, а это уже другие расклады. Я теперь не просто формальный командир дивизии, но и фактический…
— И в чем разница?
— Разница в уровне легитимности моей власти.
— Я не понимаю…
— Если упрощенно, то я командир лишь до тех пор, пока подтверждаю своими личными действиями право на командование солдатами, что они же мне и делегировали. Слово «товарищ» пока что имеет глубокий смысл и не выродилось в формальное обращение за которым пустота, а значит, чтобы оставаться для солдат товарищем, а не хреном с горы, я должен время от времени становиться с ними в один ряд, как это делают атаманы у казаков. Особенно в вот такие критические моменты. Если я этого делать не стану, то начнется буза. Дескать полковник загордился, о дворянстве своем вспомнил, простых людей за ровню больше не держит, ату его! Выберем нового командира! И ведь выберут. Есть там несколько лидеров, что могут достаточно быстро взлететь на самый верх. Скорее всего не обойдется без некоторой распри со стрельбой, и скорее всего дивизия разобьется на несколько частей, минимум три, но меня вполне могут попросить на выход, может даже вперед ногами.
— Будь осторожен…
— Конечно.
Климов, крепко поцеловав Елену, вышел из вагона.
34
В расположении Второй бригады, стоявшей в резерве (в окопах на восточном берегу сидели полки третьей и четвертой бригад) Климов оказался, когда уже давно стемнело. Командиры собрали солдат, и он кратко выступил перед ними, сказав:
— Товарищи солдаты, противник разбомбил дорогу и часть составов, не желая нас отпускать до дому. Они желают нам отомстить, взяв в плен и оправив на каторгу, за якобы наше предательство. Завтра утром налет бомбардировщиков скорее всего повторится, это окончательно доломает дорогу и разобьет оставшийся подвижной состав, а потом начнется атака на наши позиции, будут бомбить с самолетов и обстреливать из артиллерии. Чтобы всего этого не произошло, мы должны их упредить, но главное — взять как можно больше пленных, при этом если враг не сдается, то он подлежит уничтожению.
Дальше Климов собрал уже комсостав Второй бригады и каждому командиру роты поставил свою задачу. Боевые действия ночью самые трудные и непривычные, но ничего сложно от солдат полковник не требовал.
— Главное друг друга не постреляйте.
Чтобы подобного не произошло Михаил применил отработанный прием из будущего, а именно приказал повязать на руки ленты белой материи.
— Вперед.
Ночной марш, да без подсветки, дело тоже не самое легкое, то и дело раздавались маты из-за того, что люди спотыкались и с грохотом падали на землю, но облегчало путь, что шли все-таки не через перепаханное поле, а по лугам. Народ в этой области занимался в основном скотоводством.
Шли быстро, дистанция до позиций противника составляла порядка двадцати километров и по плану Климова дойти до них требовалось минимум за час до рассвета.
С часовой задержкой выдвинулась вся боевая техника: танки, а так же транспортеры. Для техники на скорую руку пытались сварганить из подручных материалов глушители на выхлопные трубы отсутствующие как класс из-за чего ревели они как маралы во время гона.
В качестве подручных средств выступали ящики из-под снарядов и винтовок, а так же консервные банки. Из консервных банок, пробив ножами в днищах дырочки и слегка разрезав корпус сверху, собирали продолжение выхлопной трубы, точнее ее изгиб, обмотав тканевой лентой, чтобы не рассыпалась. Далее эту конструкцию помещали внутрь ящика, а пространство между трубой и ящиком заполняли песком пополам с тряпьем. Тряпье Михаил прихватил с собой из разбитого бомбой вагона, куда погрузили рулоны с тканью.
Испытания показали, что даже такой примитивный глушитель, вполне работал, а значит противник услышит приближение опасности несколько позже, чем мог бы и значит не успеет подготовиться к встрече, по крайней мере Климов на это очень надеялся.
Как показала воздушная разведка американцы особо не утруждали себя созданием полноценной оборонительной линией. Но их можно понять, они прибыли сюда не обороняться, а атаковать, так что прокопали от холма, что с легкой руки полковника получил обозначение «фаллос» до возвышения на востоке и реки на западе лишь одну нитку траншеи, не полнопрофильный двухступенчатый окоп трех метров глубиной, а именно щель полутораметровой глубины с невысоким бруствером для стрельбы стоя. Даже с ходами сообщения к нему не стали заморачиваться, как и с созданием проволочного заграждения перед позицией.