Письма на воде (СИ)

– Вас отсылают за то, что вы пытались помочь мне. А я помню, каким счастливым вы были, когда стали жить во дворце. Вы вынуждены уехать, хоть и не хотите. И в этом моя вина. И я прошу вас, научитесь отличать дружбу от любви. Отдав всю любовь одному человеку, вы усложните свою жизнь.
Ты опоздала в своих опасениях и предостережениях, Су, потому что я уже отдал всю свою любовь. Тебе. И назвал тебя своей, хоть ты и противилась этому. Но я знал, что всё равно тебя не отпущу, что бы ни случилось…
Я хранил это серебряное украшение, мечтая однажды увидеть нефритовый лотос в твоих волосах, ведь если ты наденешь его, это будет означать, что ты приняла мой подарок и меня самого. Я сжимал в пальцах шпильку, а мои руки хранили тепло объятий, пусть прежде я обнимал тебя и против твоей воли.
Глядя на луну, которая дарила мне твою улыбку, я просил у тебя прощения за то, что не умел контролировать свои чувства, не умел себя вести и, быть может, этим пугал и отталкивал тебя. Но ты была так нужна мне, что иначе я просто не мог…
Я смотрел на звёзды, дышал луговым ветром и хотел, чтобы ты тоже почувствовала эту свободу – запах ночной прохлады, шорох травы в бесконечных цветущих полях, чтобы ты вырвалась из клетки дворца, улыбалась и любовалась небом… А со мной или без меня – неважно.
Именно тогда я придумал, как освободить тебя. И если бы ты позволила, я был бы рядом с тобой, ничего не прося взамен.
Осталось только вернуться…
***
Ван Со стоял перед королём, тратя все силы на то, чтобы сохранить самообладание. Его колотило от гнева и обиды, и лишь Чжи Мон замечал его подрагивающий рот, сжатые кулаки за спиной и слышал прерывистое дыхание, с которым принц пытался справиться, что выходило у него весьма посредственно. Однако в остальном для всех присутствующих он являл собой образец сдержанности и почтительности.
Такой железной выдержке можно было только позавидовать!
Астроном знал, что, едва спрыгнув с коня, Ван Со бросился в Дамивон – и что же? Хэ Су не было ни там, ни где-либо ещё во дворце, а все, кого терзал расспросами обезумевший четвёртый принц, отводили взгляд и не могли ответить ему ничего вразумительного. Сам Чжи Мон благоразумно покинул свою башню ещё загодя, и принцу, который никого там не обнаружил, не оставалось ничего иного, как только явиться в тронный зал, где малодушно прятался от него звездочёт, оттягивая неминуемую расплату.
Ван Со обстоятельно докладывал королю о положении дел в приграничье, но мысли его были далеки от территориальных распрей и возможного увеличения сил киданей. Он думал лишь о том, где искать Хэ Су, и так выразительно поглядывал на Чжи Мона, что тот явственно ощущал на своём горле железные пальцы Его Высочества и нервно сглатывал в предчувствии неизбежного разговора, в котором – он не сомневался – прежде чем выслушать, Ван Со хорошенько перетряхнёт все его внутренние органы без гарантии возвращения их на предусмотренное анатомией место.
Однако тревоги Чжи Мона кратно возросли и приняли совершенно иное направление, стоило ему сосредоточиться на беседе отца с сыном и осознать неслыханное: принц в открытую перечил королю!
– Я хочу, чтобы теперь ты отправился к киданям, – приказал Тхэджо.
– Я отказываюсь, – холодно ответил Ван Со, не обращая никакого внимания ни на округлившиеся от удивления глаза генерала Пака, ни на заинтересованный взгляд астронома, ни, собственно, на самого короля, который даже ожил от подобной дерзости. – Вы нарушили данное вами обещание. И я не могу подчиниться вам.
– Ты всё ещё испытываешь чувства к этой девке? – грозно привстал на троне Тхэджо, но Ван Со промолчал, чем лишь подтвердил предположение правителя. – Король обязан быть готов пожертвовать всем ради защиты семьи или страны! Ты должен благодарить за то, что я вообще не избавился от неё!
– Я не король, – невозмутимо парировал четвёртый принц, поднимая глаза на разбушевавшегося владыку. – И не стану им. А вам, если вы желаете сохранить союзника наследного принца, не стоит затягивать петлю на моей шее. И теперь я буду жить и поступать так, как считаю нужным.
 
Заявив это, Ван Со покинул тронный зал в гробовой тишине.
Чжи Мон почувствовал, как у него жутко зачесались ладони: ещё чуть-чуть – и он бы зааплодировал в ответ на такое фееричное сольное выступление четвёртого принца. Ну до чего хорош, наглец, а! Неужели это всё-таки произошло и он огрызнулся в ответ на очередную попытку унизить и использовать его «на благо государства»? А мальчик-то вырос и в свои восемнадцать наконец-то научился защищать собственные интересы без наносного подобострастия и соблюдения надуманных дворцовых правил.
Однако в следующую минуту Чжи Мон едва не захлопал… королю. Потому что, выслушав вежливые утешения генерала Пака, пытавшегося выгородить своего любимца перед его же собственным отцом, Тхэджо вдруг довольно рассмеялся и проговорил голосом, полным гордости и удовлетворения:
– Ван Со давно должен был сделать это. Теперь он не проиграет, кому бы ни пришлось противостоять. Если он будет таким и дальше, я покину этот мир со спокойной душой.
И вновь астроном не удержался от улыбки. Во-первых, его весьма позабавило вытянувшееся лицо генерала, который явно не ожидал подобного выпада от принца и уж тем более – такой неожиданной реакции его отца. А во-вторых, Чжи Мон наконец-то услышал от короля то, что таилось и зрело у того в душе долгие годы.
Король Тхэджо с малых лет растил Ван Со как будущего императора и рассчитывал на него больше, чем на наследного принца.
Ван Гон обладал острым умом, иначе он не стал бы тем, кем являлся сейчас, а ещё он был на редкость прозорлив, и Чжи Мон вполне обоснованно опасался, что король однажды разоблачит его. Однако многоходовка Тхэджо по воспитанию из увечного униженного изгоя будущего великого правителя поразила даже такого ушлого проныру и стратега, как придворный астроном.
Да, король Корё видел после себя на троне именно наследного принца, но в нём говорили отцовская любовь и традиции. При этом он не был глупцом и понимал, что Ван Му долго не усидит на золочёном стуле, и, чтобы сохранить государство таким, каким создал и возвеличил его Ван Гон, следом должен прийти сильный и мудрый преемник с боевыми навыками, опытом переговоров и умением подавлять неизбежные дворцовые интриги и мышиную возню кланов.
Именно таким преемником Тхэджо и видел своего четвёртого сына. Все трудности и испытания, через которые прошёл Ван Со, должны были закалить его, и это случилось.
Не зря король держал его подальше от дворца, ведь таким образом он защищал Со, понимая, что влиятельный клан королевы Ю неизбежно попытается использовать принца для своих корыстных нужд.
Не напрасно он определил ему в наставники давнего боевого друга – генерала Пака, который превратил своего подопечного в искусного и опытного воина.
Не просто так он попросил генерала приучать мальчика к ядам.
Не ради тщеславия велел Чжи Мону штудировать с вернувшимся из Шинчжу четвёртым принцем историю и науки.
Не только в качестве наказания отправил во вражеские земли именно Ван Со. Это был весьма мудрый и прозорливый шаг: умный, хладнокровный, несгибаемый, четвёртый принц мог постоять за себя и словом, и мечом, и одним своим неприступным видом в маске, которая вновь словно приклеилась к его лицу и наводила страх, даже когда Ван Со просто молчал. Никто из принцев не смог бы выполнить эту миссию настолько толково, безупречно и, в конечном итоге, выигрышно для Корё, как он.
То, что выглядело как расправа и неприкрытая мужская месть, было гораздо глубже и имело далеко идущую цель – воспитать из четвёртого принца достойного правителя государства, который способен сберечь великие достижения отца.
И теперь Чжи Мон мог со спокойной душой проводить короля Тхэджо в иной мир, зная, что тот ушёл вслед за своей О Су Ён без сомнений и напрасных тревог: Корё останется в сильных руках и будет процветать. Всё, чего удалось добиться отцу, сохранит и приумножит его сын.