Прозрение. Том 2 (СИ)
Плечи Данни задрожали от сдерживаемого смеха. Угроза, прочитанная в моих глазах, только развеселила её.
— Соглашайся, — сказала она. — Не получится у тебя без меня. Сам знаешь.
Я вздохнул, огляделся — благо хоть дежурные рядом не бродили.
Вот влип. Меня зажала в коридоре молоденькая девица и заманивает якобы «на поговорить». Маньяки отдыхают.
Шлёпнуть паршивку я мог. Справился бы, наверное, если бы она не применила какую-то незнакомую мне ментальную технику. Против наката я знал, как сыграть, чтобы на короткой дистанции зажать атакующего в ближнем поле. Давить на меня вообще без пользы, привык.
Что она может ещё? Сковать восприятие? Так, как Айяна? Вряд ли.
Однако, выбив меня из равновесия и заставив применить силу, Данини выиграла бы этот раунд вчистую.
— Только поговорить, капитан? — рассмеялась она.
Я разозлился сам на себя.
— Хорошо. Поговорим! — сказал угрожающе. — Но до этого ты выполнишь мою просьбу!
— Я? А потом ты? — уточнила Данини.
— Да! Только так, — отрезал я.
— Хорошо, — улыбнулась она.
— А если задеру юбку и отшлёпаю?
— Значит, судьба. — Девушка повела плечами и кокетливо опустила глаза.
Сама невинность…
Я задумался. Хитрюга употребила не привычное в общине «грата», означающее предопределение, а старинное слово судьба.
Оно означает «то, что о тебе говорят другие», этакое враньё, байки и сплетни.
То есть Данини полагает, что это — враньё, будто я могу совершить экзекуцию над нахальной девицей?
Я посмотрел в безмятежные глаза эйнитки и кивнул сам себе. Может, и враньё. Не ударю же я всерьёз. Зачем?
— Ладно, пошли! — я повернулся и зашагал от капитанской к ангару, забыв про «переодеться» и письма.
Ну да, я вряд ли смогу ударить женщину в небоевой ситуации. Я знаю цену насилию, оно во мне не для этого. Ударить слабого вне рамок боевой задачи — больше, чем трусость. Это проигрыш во всех отношениях — и Данини, и самому себе. Значит, не сумел разгадать игру и «перевернул доску».
Но раз эйнитка понимает мои установки и образ мыслей, зачем ведёт себя так нахально? Что у неё на уме? Какой смысл дразнить собаку, если она на цепи?
— Господин капитан! — из-за угла выскочил взмыленный дежурный. Наверное, получил сигнал, что я ломлюсь в дверную мембрану капитанской каюты. — Вы что-то забыли? Блокиратор заело?
— Письма! — бросил я коротко. — Голокристалл на пульте!
Остановился, дожидаясь выполнения приказа.
Дежурный доскакал до капитанской, открыл дверь и принёс мне голокристалл.
«Ладно, — подумал я. — Компрессионку можно натянуть и в шлюпке. Там есть запасные. Но…»
С сомнением посмотрел на юбку Данини. Мы были на дальней орбите Суэ. Без прокола можно лететь и в гражданской одежде, домагнитка прижмёт большую часть перегрузок, но…
Кивнул сам себе: ладно, обойдёмся без переодевания. Пусть девица летит в юбке, будем садиться помедленнее, делов-то.
Если ещё и её переодевать…
Суэ, территория Содружества
Тетка Эберхарда, Аминатэ Мэдар из линии Эйбл, была хрупкой, остролицей и довольно высокомерной леди. К встрече она подготовилась — платина и аметисты украшали руки и вырез платья.
Шею оттягивал медальон с монограммой в виде буквы «Э», увитой виноградными листьями. Знак рода Эйбл.
Так мне демонстрировали, что семья имеет прямое отношение к знаменитой крови Рика Эйбола, наследника дома Аметиста, которого никто никогда не видел. Несуществующий фетиш.
Мой приезд вызвал у тетки Эберхарда показное недоумение. Ведь она высказалась совершенно ясно: мне не о чем больше говорить с наследником дома Аметиста.
Письмо эрцога Локьё заставило её поджать губы и изобразить из себя леди Неприступность.
Она брезгливо ткнула пальцем, разворачивая голопроекцию. Я ждал.
Данини сидела рядом со мной, как мышечка. Беленькая, чистенькая, в белой блузке, синенькой юбке и с невинным розовым рыльцем. Мы из-за неё спускались в щадящем режиме, провозившись лишние два часа, не меньше.
Прочитав письмо, Аминатэ Мэдар насупилась и уставилась невидящими глазами на голокристалл. Послать эрцога дома Сиби она не могла, но и снизойти до разговора со мной не хотела.
Данни тоже молчала. Вертела в руках аметист с воробьиное яичко. Тот самый, что таскал с собой Тоо, я видел металлическое «ушко», за которое камень крепили к цепочке.
Аметист напомнил мне о том, что бесило в Эберхарде: истерика в ответ на логичные действия.
Я раздражённо «распрямился» внутри себя. Все разумные доводы были исчерпаны, оставалось действовать силой.
Тетка уловила моё намерение. Ноздри её расширились, а в глазах сверкнула сталь.
Полагает, что способна противопоставить свою волю моей? Она?
Я оценивающе посмотрел на Аминатэ Мэдар.
Эберхард ей всего лишь племянник, сына она потеряла в клановой резне. Такие женщины-одиночки иной раз свирепее и целеустремлённее мужчин. Но не сильнее.
Для женской силы нужна практика отрешения, которую практикуют Проводящие. Женщины там выгоняют эмоции из нутра вовне, заставляя их виртуальными змеями оплетать своих обладательниц.
Их сознание в гневе пустое. Это живая Материнская Бездна, на такое даже смотреть больно.
Я видел в гневе и Айяну, и Дарайю. Даже внешне, без ментального погружения, — очень страшное зрелище.
Нервы у Проводящих не внутри, а снаружи. Они сами задушат идиота, который решится противопоставить свою волю такому монстру.
А Аминатэ — обычная рафинированная леди — медитативные практики плюс умение видеть невидимое.
Её учили так, как мужчин. Но психика мужика иная. Изначально наши «змеи» совсем не внутри. Нас учат их загонять вовнутрь. Собирать себя по кускам, живущим вне нас, выращивать Бездну внутри. Сплетать эмоции в клубок ада.
Потому поначалу женщины могут практиковать ментальные техники высоких Домов, но быстро уходят на вторые-третьи роли. Без выворачивания себя наизнанку причинность не слушается, не подчиняется. Ей нужно от нас всё.
Я усмехнулся. Что умения Аминатэ Мэдар перед бездной мужского гнева?
Ощутил внутри себя разжимающуюся пружину и тут же остановил накат, не желая причинить женщине вред.
Нет, так я тоже не мог. Не знал, как подступиться — и силу свою ощущал, и покалечить боялся.
Аминатэ Мэдар сжалась, зябко ссутулила плечи, сообразив, что я за фрукт, но отступать не желала. Гордость была больше неё самой.
Мы сидели друг против друга. Молчали. Пауза росла, ширилась и ложилась между нами пропастью. Давление медленно, но нарастало.
Только когда я ощутил полную безвыходность ситуации, Данини подняла глаза. Огромные, осененные золотистыми ресницами, влажные глаза хищника.
Женщины встретились взглядами. Эмоции Данини взметнулись вокруг неё, как змеи.
Задело и меня. Я вздрогнул — меня встряхнуло всего, до самых костей.
И тишина…
И две неподвижные фигуры глаза в глаза.
Первый раз я видел, как это бывает у женщин. Настоящий поединок. Без смеха и шага назад.
Данини мягко и нежно заглатывала старушку Аминатэ. Оплетала. Втягивала её в мир своих иллюзий. Шаг за шагом перекрывала пути к отступлению.
— Зачем? — проскулила зажатая в угол тётка.
Она зажмурилась и протянула руки ко мне, прося о помощи.
— Я не уверен, что парень сказал мне всё, — ответил я вместо Данини, чтобы не мешать ей и не ломать настрой. — Я плохо владею техникой осознанного восприятия, но меня что-то не отпускает без этого разговора. Что-то осталось между ним и мной недосказанное.
Между ним. Им. Имэ…
Аминатэ открыла рот, пытаясь отказать мне, но звуки не подчинялись ей.
— Ты будешь молчать, — кивнула Данини, равнодушно глядя на ее потуги. Лицо эйнитки в сосредоточении транса потеряло всю свою мягкость, глаза стали стеклянными, страшными. — Молчать до тех пор, пока не скажешь то, что хочу я. Год. Два. Десять. Ты видишь — твоё тело согласно со мной. Оно подчинилось мне. Я права. Ты знаешь, что дядя его совершил злое. Ты должна это исправить, иначе я лишу тебя речи.