Как повергнуть герцога (СИ)

Аннабель вцепилась в подлокотники кресла. Она не смогла бы представить себе лучшей позиции, даже если бы попыталась, но зачем Дженкинсу предлагать её Аннабель? Наверняка в его распоряжении находились более подходящие кандидаты.
— По-моему, это очень интересная позиция, сэр.
— Конечно, так и есть, — сказал он. — Остаётся вопрос оплаты. Как вы думаете, во сколько обойдётся факультету ваша работа?
Мысли в голове Аннабель перепутались. Чутьё подсказывало занизить сумму, чтобы профессор точно нанял её. Но если она будет работать на Дженкинса, то времени ни на что другое не останется, а Гилберту придётся по-прежнему платить два фунта в месяц.
— Два фунта в месяц, — сказала она.
Дженкинс склонил голову.
— Разумно. Тогда решено.
Профессор вернулся к столу, выдвинул ящик и что-то из него достал.
— Извините, я отлучусь на пару минут, — сказал он.
Направляясь к двери, он мимоходом положил перед Аннабель какой-то предмет.
Яблоко. Немного сморщенное, поскольку пролежало в тёмном подвале с осени, и тем не менее, рот Аннабель наполнился слюной, она практически чувствовала его терпкий, сладкий вкус.
Позади глухо захлопнулась тяжёлая дверь. Было нетрудно догадаться, что Дженкинс оставил её одну, чтобы она могла поесть.
— Будьте осторожны, — послышался тихий голос миссис Форсайт.
Аннабель развернулась в кресле.
— Это всего лишь яблоко, — сказала она.
Цезарь тоже пристально смотрел на неё, его каменное лицо излучало неодобрение.
Желудок свело судорогой от чувства, гораздо более сильного, чем голод.
Была не была. Не сводя глаз с императора, Аннабель взяла яблоко и вонзила в него зубы.
Глава 20
— Шотландские отделения согласились приехать в Лондон на демонстрацию.
Заявление Люси встретила звенящая тишина, и лишь дождь тихо барабанил в окно. Суфражистки собрались в шикарной гостиной Хэтти. В камине тлели угли, от дюжины изящных чашек поднимался пар. Такая обстановка совсем не располагала к обсуждению незаконной демонстрации.
— Что ж, прекрасная новость, — наконец, сказала Хэтти.
Люси бросила на неё косой взгляд.
Катриона сняла очки.
— Ты думаешь, это что-то изменит, Люси?
— Мобилизовав другие отделения, в настоящее время мы располагаем полутора тысячами женщин, которые устроят в Вестминстере марш во время предвыборной встречи тори, — ответила Люси. — Так что да, я верю, наша акция попадёт во все газеты страны.
— Но северные отделения и раньше проводили подобные мероприятия, — возразила Катриона. — И это только нервировало окружающих.
Люси всплеснула руками.
— От того, что мы сидим на месте, вокруг ничего не меняется. В противном случае, почему мы всё ещё превращаемся в собственность мужчины в тот день, когда он надевает нам кольцо на палец? Я предлагаю ради разнообразия подать голос.
Дамы заёрзали на своих местах, послышался шорох шёлковых юбок. Предложение "подать голос" звучало зловеще, если учесть, что женщин с колыбели учили вести себя тихо.
— А теперь, — продолжила Люси, — перейдём к следующему пункту. Я взяла на себя смелость и составила расписание ваших личных встреч с членами парламента.
Она вытащила из своего вездесущего кожаного портфеля тонкую папку и принялась раздавать листки бумаги.
Когда Люси остановилась перед ней, Аннабель охватило неприятное предчувствие.
— Аннабель. Я оставила за тобой герцога Монтгомери.
Каждый волосок на теле Аннабель встал дыбом.
— Ты же сказала, что я должна только составить на него досье.
— Да, но это было до того, как он проникся к тебе симпатией.
Она замерла.
— Что ты имеешь в виду?
— Насколько я понимаю, вы вместе совершали прогулки, он пригласил тебя на рождественский ужин и на новогодний приём, — перечислила Люси, загибая свои изящные пальчики. — Он явно прислушивается к твоему мнению, так что ты — наша лучшая кандидатка.
Действительно логично. Не поспоришь.
Прошло десять дней с тех пор, как она покинула Клермонт, но при одном упоминании имени герцога сердце Аннабель начинало гулко биться о рёбра.
 
— Если мне не удалось убедить его раньше, то и сейчас вряд ли получится, — сказала она.
— Ты напрямик попросила его внести поправку, и он ответил отказом?
Самое время солгать.
— Мы не обсуждали ничего конкретного, но насколько я могу судить…
— Тогда мы должны попытаться, — сказала Люси и сунула ей в руку листок. — Не посеешь — не пожнёшь. Когда я договорилась о встрече с его секретарём, то думала послать леди Мейбл, но сомневаюсь, что герцог будет возражать против изменения в планах.
На листке был указан адрес и дата: приёмная в Палате лордов, послезавтра.
Сердце в груди сделало медленный, головокружительный кульбит.
— Я не смогу пойти.
Люси нахмурилась.
— Почему?
— Мне нужно написать два эссе.
Люси скептически на неё посмотрела.
— Мы шли к этому моменту в течение нескольких месяцев. Ты сама предложила включить герцога в наш план, и теперь он является одной из ключевых фигур. Как эссе может стать препятствием?
В комнате воцарилась напряжённая тишина. Хэтти выглядела слегка смущённой. Катриона усердно изучала ковёр.
О, как же ей хотелось рассказать подругам всё, что произошло между ней и Монтгомери. Правда, после этого они точно станут её бывшими подругами.
— Я пойду на встречу, — пробормотала она.
Люси перестала хмуриться.
— Я пойду, — повторила Аннабель. — Сделаю, что смогу.
В судный день из-за низко нависавших туч, которые затянули небо на прошлой неделе, наконец-то выглянуло солнце. Его яркие тёплые лучи ободряюще ласкали лицо Аннабель, пока она шла к платформе. У неё всё получится. За последние годы Аннабель в совершенстве овладела навыком притворного безразличия, могла даже заставить себя на самом деле почувствовать полное равнодушие. Конечно, она будет вести себя вежливо и… внезапно Аннабель наткнулась на что-то мягкое и благоухающее дорогим парфюмом.
— Прошу прощения, — машинально извинилась она.
Молодая леди бросила на Аннабель сердитый взгляд. Норковый мех на её шубе переливался на солнце, словно опал, а сквозь распахнутые полы был виден каскад бесценных белоснежных кружев.
Громко хмыкнув, леди демонстративно отвернулась.
Аннабель прикусила губу. На ней было её старое пальто, которое придавало ей вид девушки из низшего сословия. Она бы с удовольствием надела новое, но Монтгомери, вероятно, воспримет это как приглашение. Одному богу известно, почему Аннабель не могла расстаться с этим предметом верхней одежды, на деньги от его продажи она могла бы прожить месяца два.
Все скамьи в вагоне уже были заняты, и ей пришлось усесться на единственное свободное место в узком пространстве между стеной и дородной матроной, у которой на коленях лежал большой пеньковый мешок и подозрительно шевелился. До Аннабель донеслось жуткое смешение запахов шерстяного жира и дыма с лёгкой примесью навоза.
Она задержала дыхание. Это был привычный запах для Чорливуда, и, очевидно, Аннабель перестала быть к нему невосприимчива. Пеньковый мешок начал кудахтать.
"Я могла бы путешествовать первым классом". Она могла бы носить платье с кружевной отделкой и меховую шубу. На деньги Монтгомери Аннабель, вероятно, могла бы позволить себе каждый сезон полностью обновлять гардероб, покупать дома. Ей больше не пришлось бы беспокоиться ни о еде, ни об одежде. Всё, что нужно сделать, просто раздвинуть для него ноги.
Её бросило в жар от гнева, стыда и желания. Главным образом, от желания. Потому что, очевидно, её предательскому телу было плевать на то, что Аннабель больше не могла позволить себе питать чувства к герцогу. Оно жило собственной жизнью и, судя по всему, хотело, чтобы Аннабель оказалась под Монтгомери, обхватив лодыжками его бёдра, пока он… она чуть не влепила себе пощёчину. Женщина с мешком подозрительно на неё покосилась.