По грехам нашим. В лето 6733 (СИ)

— Тимофей, яко там Ермолай? Живой? — спросил я у своего помощника про друга.
— То чудо! Бог хранит його, токмо аще в себя не пришел, у реки Смородины стоит и ни туда, ни сюда. Прости господи! — описал состояние здоровье кума Тимофей.
— Дай Бог! Кажи, что там по добыче? — просил я у помощника и тот начал доклад.
В целом, с трофеями и повезло и не очень. Самое ценное, как мне думалось — корабли. Восемь коггов и еще пять странной конструкции — что-то между коггом и дракаром, но не менее вместительные, чем германские собратья. Корабли не успели полностью разгрузить, и три когга были наполнены зерном и ужасно соленым подвяленным мясом. На корабли были серьезные планы, которые уже частично обсуждались с великим князем. Да и нужна торговля, очень нужна. Сильно мы увлеклись войнами с нашими потенциальными торговыми партнерами. С кем торговать остается? Италиками? Может быть! А так, Восток закрыт монголами, да и активность мусульман не позволяет нормально работать волжским торговым путям. Булгары еще хитрят, да не дают по Волге ходить. Как до богатейшего Урала добираться, если не решить вопрос с восточными соседями? Ну все проблемы нужно решать поэтапно, жаль, что у меня так не получается, все прыгают от одного дела к другому. Оправдывает только отсутствие времени.
Вернемся к трофеям. Уничтожение двух с половиной тысячи воинов, да и сдача в плен чуть меньше двух тысяч, принесли в качестве трофеев порядка полутора тысяч кольчуг в полный рост с капюшоном, двести чешуйчатых доспехов, короткие кольчуги с наплечными и нагрудными вставками, кольчужные поножи, шлемы, иногда просто стеганый халат с нелепо и коряво прикрепленными неровными железными пластинами.
Из вооружения все достаточно характерно, если не считать достаточно большого количества, в сравнении с мечами, боевых топоров. Были и алебарды, много копий, булавы. Луки ясеневые, арбалеты в основном ножного заряжания, меньше рычажного, всего порядка трех сотен.
Была захвачена и казна войска. В целом, большая казна, но, если разделить на все войско, получится по десять кун на ратного, гривна кун на десятника, гривна серебром на сотника, десять гривен на старшего сотника, сто гривен двум тысяцким, да и мне остается тогда только сто гривен. Я даже немного расстроился сперва, хотелось бы больше премиальных выплатить ратникам, но потом заметил гору серебра. Где были монеты, посуда, гривны. Это уже ратники проинспектировали карманы и шатры побежденных.
Прядок при работе трофейных команд был введен следующий: все найденное нужно было сдавать в общую казну, а после похода все делится в отведенной пропорции. Если кто замечен в присвоении чего-либо себе, то изгонялся из войска сразу же после похода с возмещением своему десятку неустойки. И этот подход еще многие считали жестоким. Я, было, рассказал, что в армии Чингисхана за присвоение ценностей вообще казнят какого, кто взял, так и не причастных, но близких вору людей. Не впечатлялись наши ратники рассказом, воспринимая его как некую небылицу, сказку. Так что инциденты случались с завидным постоянством. Придется всеже сделать показательное изгнание наиболее проворовавшихся.
Вот кони датские — отличное приобретение! Все офицеры гарцевали на мощных конях толи фризских, может похожих на них породах. Также, как и большая часть конницы была на мощных рыцарских лошадях. Вот жаль — многих побили мы картечью, но некоторые легкораненые лошадки даже кое-никакое лечение получили, может и получиться из двадцати шести раненых животных выходить пять-шесть и то хлеб. В целом же, двести тридцать восемь лошадок годные продолжить свою службу. Были и лошади, предназначенные для обоза. Или уже старые кони, но пусть это звучит садистски, но и ходячее мясо нужно в походе.
— Воевода, Корней Владимирович, — прервал доклад Тимофея, вошедший в королевский шатер Любомир. — Треба идти. Чухонцы на переговоры едут троя. Аще, боярин, я до сего часу не верю, что так ладно рать выдалась. Вот и думаю — то божья допомога, али ты з ближниками своими вельми мудры.
 
Я улыбнулся искренней улыбкой тысяцкому великого князя, которому был очень благодарен, что тот не влез в дела и не стал отговаривать, или убеждать в изменении тактики. Может быть, я сейчас получаю в своих делах союзника из ближнего круга Ярослава. Нечай, также может стать таким соратником, если все правильно рассмотрел в поместье, как и по своим сферам в походе. Насколько я знаю, он и помогал подсчитывать трофеи и даже давал усредненную оценку некоторым вещам. Но, опять же не вмешивался в принятие решений, только наблюдал.
— Ты все сказал? — обратился я к Тимофею и, дождавшись кивка головой помощника, уже сказал тысяцкому. — Ну пошли, Любомир Димитрович, поговорим з чухонцами.
Уже через десять минут мы с тысяцким, пригласив еще и Филиппа, подъезжали к трем всадникам, одетых вполне богато и никак не похожих по одежде на эстов.
— Мейслис, ты ли это? — выкрикнул я как только узнал вождя эстов, с которым только год назад отражал атаку на Юрьев.
— Боярин, Корней? — удивленно вторил мне эст. — Друг мой, я рад тебя сустречь, коли ведал бы, что ты тут ратисся, то по первой в вылазку пошел, а не ждал.
— Мейлис, я приглашаю тебя в мой шатер, там король аще в утро почивал. Мы сладим добрый наряд, на том и стою, кривды чинить не стану, — пригласил я, можно сказать, друга в королевский шатер.
— Филипп иди уперед, дай наказ, кабы снеди доброй на стол поставили, да хмельного, — не приказал, а больше попросил я своего тысяцкого помочь в гостеприимстве.
Мейлис с некоторым опасением посмотрел в сторону удаляющегося тысяцкого и немного насторожился, даже сбавил ход. Однако, один из его сопровождающих, которого я еще не видел, что-то шепнул на ухо вождю и тот заулыбался. Наверняка, вождю передали мои слова к Филиппу, и тот не для засады отправился в лагерь, а готовить застолье.
Пока мы неспешно, без напряжения для коней, двигались к королевскому шатру, а ныне штабу и месту будущих застольных переговоров, из закромов доставались колбасы, икра, рыба холодного копчения, которая производилась только в моем поместье и много чего еще — на представительные нужды деликатесы не экономили.
Когда в шатер зашли три эста, один из них — тот самый, который шептал Мейлису на ухо во время пути, пошатнулся. И я понял, что они не просто слегка проголодались — они в городе голодали!
— Мейслис, у Ревеле голодно? — спросил я.
— Да, боярин, коней порезали седмицу тому, токмо снеди не хватило и люди вельми слабые, — ответил вождь.
— Вам нельзя снедать вельми много, токмо каша з водой, — сказал я и позвал Тимофея. — Тимофей, два когга, что со снедью в Ревель треба вести.
— Мой род буде твоим родом, мы придем, яко потреба станет, — как-то церемонно произнес Мейлис и начал отдавать распоряжения своим людям.
Договорились мы очень быстро. Все трофеи, что смогли унести во время вылазки эсты, они забирали себе, да и было там с двух сотен данов. Мы же отдавали два когга с едой и двадцать коней для обоза, которых Мейслис обещал вернуть, как только придет в Ригу. А то, что он туда придет — точно, так как и обещал помощь Вячко. Да и после хулиганства данов, единственными местами, где можно было купить продовольствие — это Псков и Рига. Не нужно объяснять, что Мейлис выбрал город своего друга. А продовольствия требуется много и на для того, чтобы сладко жить, а чтобы разоренные деревни эстов окончательно не вымерли. Не все селяне успели спрятаться в лесах от датчан, да и зима была суровой и голодной. Боевые действия в Юрьеве, как и в под Ригой не дали возможность провести нормальный сбор урожая.
 
После решения вопросов с эстами, трофеями и отправки обоза с большей частью трофейного оружия во Владимир, чтобы Лис частью реализовал, частью поместил на хранение. Отправляли и сто коней, чтобы посадить на них сотню берендеев, так как представители этого загадочного народа показали себя в битве очень хорошо и утверждали, что у них еще не только на одну сотню конных будет, но и больше, только вооружения нет, да коней боевых мало — князья не хотели усиления федеративных настроений у этого этноса и лишили переселенных берендеев вооружения, но все меняется. Вот только я первым встану против еще большего дробления Руси.