Почувствуй (СИ)

От Йетер тоже шла линия, но тоже небольшая, ветвь Йетер и Джана объединяется фотографией заброшенного здания, где умер отец Хасана. Для Йетер тоже есть записка.
Ветви Джана и Сеита самые длинные, сопровождаются многими снимками, записками, булавками, воткнутыми в глаза парней. Их линии занимают всю площадь доски, а она размером почти во всю стену. Есть фото Биркана, Озгюра и Анри, они попали сюда через Джана и Сеита. Хасан следил и за ними, особенно за Озгюром и Бирканом. У них тоже есть записки, но нити прерываются ни на чём, красная нить ведёт в пустоту, а рядом с ней изображен знак вопроса.
Был здесь и фотограф, тот самый преследователь Сурии, сама Сурия, подписанная, как несчастная любовь, была там и моя подруга Нихан и даже я сама.
Есть ночная фотография тайного убежища Сеита, в ту ночь, когда произошло нападение, после этого события, увидев парней вместе, он вновь начал подозревать их всех.
Взгляд скачет от фотографии к фотографии, я запуталась в линиях, вновь нахожу ветвь Джана, рядом с ней ветвь Сеита, они заканчиваются не запиской, не пустотой со знаком вопроса, они заканчиваются фотографиями.
Фотографиями, от которых кровь стынет в жилах, я явственно ощутила, что сердце стало биться медленнее, кровь застучала в ушах, к глазам подступили слёзы.
Последнее фото в линии Джана — вид с разрушенного этажа стойки, с того края, где когда-то стояла и я, внизу, едва различимый в темноте, лежал мой близкий друг.
Последнее фото в линии Сеита — больничная палата, где на койке замер парень, он ещё не умер, но близок к этому, и смотрит на своего врага с диким ужасом, он уже осознал, что это последние мгновения его жизни.
Могло показаться, что я провела у этого стенда не менее часа, но в действительности прошло меньше минуты. От испуга хаотично двигаю глазами, мозг работает так быстро, как не работал никогда. Время длится вечность, и я успеваю рассмотреть всё.
Пребывая в заторможенном состоянии, чувствую себя замороженной, не замечаю чьих-то быстрых шагов по ступенькам.
Быстро вытираю слёзы, с большим трудом отвожу взгляд от доски, поворачиваюсь и сталкиваюсь с человеком.
— Госпожа Кадер, — писклявым голосом говорит Сонгюль, помощница хозяйки по дому. Она не заходит в комнату, стоит за дверью, даже носком обуви не пересекает помещения. — Сюда нельзя заходить, это комната господина Хасана. Аптечка госпожи в другой комнате.
Сам господин Хасан сверлит меня взглядом, в его глазах застыл ужас и ненависть. Как он и думал когда-то, ничего хорошего я не привнесла в его жизнь. Он знает, я не стану молчать. Мы оба знаем, у нас не так много времени, чтобы спастись.
— Прошу прощения, — дрожа от страха, шепчу я. Нет смысла кричать, наброситься на него и называть убийцей. У меня ещё есть шанс на спасение, и я использую его.
Мы не отводим взгляда друг от друга, мы оба жертвы, и оба убийцы, вопрос только в том, кто раньше погубит другого. Либо я, успею сообщить полиции правду, и свободная жизнь Хасана закончится, либо он убьёт меня до того, как я доберусь до телефона.
Он не будет разговаривать, он не будет просить меня молчать, не попробует подкупить, у него только один выход спастись. Не будь мы с Бирканом и Джаном знакомы, он мог бы попытаться уговорить меня, не зря ведь он предупреждал меня, просил держаться от них подальше. Он не хотел, чтобы я, обычная девушка никак не связанная с ними, вдруг стала одной из его врагов.
Мы смотрим друг на друга, как хищники перед схваткой, любой может стать трупом, но пока мы на равных правах, боимся друг друга одинаково. Всё так же, не отводя взгляда, прохожу к выходу, между нами почти нет расстояния, он не пропускает меня, уступив дорогу, занимает весь проход, расправив широкие плечи.
Не будь в двух шагах растерянной и ничего не понимающей Сонгюль, Хасан мог попытаться удушить меня на месте, а труп вынести ночью из дома, когда все будут спать.
Я выхожу из комнаты, Хасан остаётся там, смотрит на мою спину, растерянная девушка только сейчас вспоминает о таблетках, забегает в соседнюю комнату, тревожно оставив нас одних. Она не понимает, что происходит, но боится, между нами будто пробегают токовые разряды, напряжение так и витает в воздухе.
 
Оставшись наедине, мы молчим, я так же смотрю на лестницу, Хасан на мою спину, это затишье, пауза перед забегом, жизнь ещё не дала сигнала старт.
Девушка быстро возвращается, вновь испуганно глядит на нас, зовёт меня вниз, и мы начинаем спуск по лестнице.
— Кадер, — вдруг окликает парень, голос его кажется насмешливым, сигнал подан. — Благодарю за визит, и за помощь тётушке.
— Всегда к вашим услугам, — я скованно оборачиваюсь, с вызовом заглянув в его глаза. Принимаю приглашение на схватку.
В гостиной помогаю привести в чувство Ямур, а затем прощаюсь, поблагодарив хозяйку за гостеприимство, желаю ей здоровья. Глупое пожелание, её состояние непременно ухудшиться, когда её племянника, заменившего ей родного ребёнка, арестуют.
Я знаю, что стоит мне покинуть дом, начнётся гонка за жизнь, за спасение, можно было потянуть время, и создать план действий, но тогда и Хасан мог приготовиться, ещё хуже, если бы он настоял, чтобы проводить меня.
Едва выйдя за дверь, я бегу, так быстро, как никогда не бежала. Чувствую на себя чужой взгляд. Взгляд, тянущий меня назад, замедляющий мой бег.
За мою жизнь мне достаточно часто снились сны, где я убегаю от кого-то, от неприятностей, от людей, от каких-то событий, и во сне всегда кажется, что ты очень медленно бежишь, чувствуешь на себе давление.
Не так давно, больше года назад, я убегала от человека, не знаю, что он хотел со мной сделать, я бежала по городу, по заброшенным пустым улицам, между мной и тем человеком было незначительное расстояние, он мог схватить за руку в любой момент. Странно, но тогда я отчётливо верила в своё спасение, я знала, что смогу выжить.
Сейчас за мной никто не бежал, и я могла постучаться в любой дом, моля о спасении, могла закричать, называть человека убийцей, и мой дом был совсем рядом, в нескольких метрах, но я остро чувствовала дикий страх, не видела спасения. Всё, что я чувствовала так это ощущение неизбежной смерти.
Почему я не взяла с собой телефон? Мне бы не пришлось возвращаться за ним домой, и я не потеряла бы кучу времени. Сразу сбежала бы в неизвестном направлении.
Забегаю домой, закрываю дверь на замок, получается не с первого раза, руки трясутся, как и всё тело, включая органы.
Нужно звонить в полицию, но пока я всё объясню, время будет упущено, да и меня нет никаких доказательств, сейчас он снимет эту доску, и всё, все мои слова станут безумным бредом. Думаю, он уже занимается уничтожением улики. Как странно, он не оставлял следов, оказался невидимым для камер, подслушивал нас, убивал, не вызывая подозрений, и оставил такое большое доказательство против себя.
Это было тщеславием в первозданном виде. Отомстив за родителей, отомстив за возлюбленную, он оказался под защитой, никто и не думал подозревать его. С каждым днём в нём росла уверенность, он непобедим, он находится на вершине мира.
Каждый раз, глядя на эту доску, на последние фотографии врагов, он чувствовал упоение. Они мертвы, он убил их, и никто об этом не узнает. Хасан не мог допустить мысли, что может быть пойман не на месте преступления, а так глупо, на фотографии.
Прежде чем позвонить в полицию, принимаю решение сообщить обо всём Биркану и Танеру. Биркан не отвечает, автоответчик предлагает оставить сообщение, что я и делаю, едва расслышав свой голос из-за шума в ушах.
— Биркан, я знаю, кто убил Джана. Это Хасан. Я видела доказательство своими глазами. Он знает, что мне всё известно, возможно я не успею сбежать. Последнее, что я хочу сказать… Я люблю тебя, прости.
Глупо, да, но именно сейчас, когда я на девяносто процентов уверена, что жить мне осталось недолго, всё, чего мне хочется, сказать то, что я отрицала, но продолжала чувствовать. Зная, что это могут оказаться мои последние слова, мне хотелось сказать близким, как сильно я их люблю.