Греши и страдай (ЛП)

«А если этого не произойдет… что тогда?»
У меня не было на это ответа. Мне просто нужно было спастись — любыми средствами.
— Куда ты меня ведешь? — спросила я, когда Рубикс подтолкнул меня вперед, заставляя быстрее идти к большому Клубу в центре комплекса. Мои босые ноги спотыкались об острые камни и сорняки. Окурки усеивали всю гальку, как и темные пятна от масла.
Это был «Кинжал с розой».
Это был мой старый дом.
Для ребенка этот комплекс был сокровищницей волшебных механизмов, грубоватых мужчин и интересных находок — гильз для пуль и грязных бандан. Теперь он был просто убогим и антисанитарным. Аура бедности и жестокости тяжело висела, как дождевое облако, затеняя все с черной жадностью.
Это была полная противоположность «Чистой порочности». Там у мужчин были семьи, любовь, богатство и президент, который заслужил их лояльность, а не требовал ее. Артур превратил запятнанный образ жизни в нечто безопасное — настоящее братство, а не кучку преступников.
Из-за закрытых дверей появились люди, все смотрели на меня со злом в глазах. Я вздрогнула, вспомнив правила, которые меня заставляли повторять маленькой девочкой.
Не попасться.
Не использовать товар.
И, прежде всего, не идти против семьи.
Рубикс нарушил третье правило. Он пошел против семьи. Он убил мою семью.
В животе закипела ненависть.
«Он заплатит. Как-нибудь я заставлю его заплатить».
Рубикс забыл одну важную вещь: когда вы входите в «Кинжал с розой», вы больше не будете единым целым. Вы будете поглощены кланом — станете винтиком в машине, работающим на безоговорочной преданности. Он нарушил эту верность и был обязан жизнью расплатиться за нее.
«Он будет вечно гореть в аду».
Не существовало концепции индивидуальной собственности, равно как и терпимости к секретам. Мужчины ели, спали, трахались и дрались всей семьей — к сожалению, теперь этой семьей правил предатель. С Рубиксом в качестве лидера все остальные, включая детей и жен, заняли второе место. Нет ничего важнее клуба.
Соблюдение таких строгих правил было вековой традицией — люди говорили, что это создает неразрывные узы. Однако я думала, что это поощряет недовольство. Некому было гордиться. Нет семьи, которую нужно любить, или вещей, которыми нужно дорожить. Все, что у них было, принадлежало президенту.
Артур руководил «Чистой порочностью» совсем иначе. У его людей была свобода и счастье. Их лояльность была непоколебимой, потому что она шла без условий и угроз.
— Рада быть дома, Лютик? — пальцы Рубикса сжали мои запястья.
Я вздрогнула, когда острый камень вонзился мне в ногу, добавив к длинному списку неудобств. Я должна обуздать свой язык. Придержать свою прогорклую ненависть и подыгрывать тихо и кротко. Если бы я это сделала, у меня было бы больше шансов усыпить его самодовольную расслабленность и сбежать.
Но я не могла держать язык за зубами.
Мои родители не могли противостоять ему. Артур не смог. Я должна была указать, каким извращенным и заблуждающимся ублюдком он был.
«Напомнить ему, что он - ходячий мертвец».
Наклонив голову, я с видом и грацией принцессы-байкера сказала:
— Это перестало быть домом в тот день, когда ты убил моих родителей, — обернувшись через плечо, не обращая внимания на давление в локтях, я добавила: — Ты продал свою душу, Скотт Киллиан, и я сделаю так, чтобы ты умер за это.
Рубикс засмеялся.
— Разве ты не читала отчет, который я тебе дал? Это не я убил твою семью, — его пальцы сильно сжались. — Это был мой никчемный сын-размазня.
Мое сердце дрогнуло, когда лицо Артура ярко и правдиво заиграло в моем сознании. Его брови, точеная челюсть и бездонные изумрудные глаза. Это был любовный роман. Сказка. Мое прошлое, настоящее и будущее.
Мои руки сжались в кулаки.
— Он всегда был слишком хорош для тебя, — я повысила голос. — Ты никогда не заслуживал его. Он в сто раз больше, чем ты когда-либо будешь, и я буду танцевать на твоей могиле, когда он свершит правосудие, которого ты заслуживаешь.
 
Рубикс резко остановился, дернув меня ближе, так что я врезалась в его тело. Резкий запах сигарет и затхлости заполнил нос.
— Посмотрим, кто будет танцевать на могилах, маленькая принцесса.
— Я думаю, мы будем, — наши глаза встретились, и я не сомневалась, что, если он намеревался убить меня, то грохнул бы меня прямо здесь, в океане гравия. Моя кровь пролилась бы сквозь пыльные камешки на землю внизу и запятнала бы святость «Кинжала с розой».
Но каким бы вспыльчивым он ни был, он не убил меня.
«Почему? У него больше самообладания, чем я думала? Или сохранить мне жизнь более ценно, чем убить меня?»
Что он хотел?
Мужчины оторвались от своих черных дел вокруг комплекса, вызванные нашей бессловесной яростью и безмолвным взглядом смерти.
«Ты не выиграешь. Я не позволю тебе».
Рубикс оторвал взгляд от меня, обращая внимание на нашу аудиторию. Тонко улыбаясь, он повел меня дальше от дома, в котором я была заключена, к общему зданию Клуба.
Мою кожу покалывало, когда на меня были направлены новые взгляды. Братья от мала до велика выходили из домов и бросались за нами, устраивая байкерский парад.
У меня в животе, как призраки, собрались завитки страха.
«Что они планируют делать?»
Глядя прямо перед собой пустыми глазами, я заставила ужас не отразиться на моем лице. Как бы это ни закончилось, я не показывала своего страха.
Рубикс оглянулся, ухмыляясь своей свите.
— Смотри, Клео… все пришли поприветствовать нашего сбежавшего питомца. Я наполовину склонен надеть на тебя ошейник и заставить ползти.
— Сделай это, Президент! — крикнул мужчина.
— Я бы заплатил, чтобы увидеть это дерьмо! — крикнул другой.
Мое тело умоляло развернуться и атаковать, чтобы показать им, каким бешеным питомцем могу быть. Вместо этого оставалась внешне холодной, игнорируя их манипуляции и насмешки.
На этот раз у меня не было амнезии.
Нет защиты от того, что случится.
Я слишком хорошо знала этих людей, и мой разум наполнился болезненными представлениями о том, что они будут делать.
Рубикс засмеялся, подталкивая меня до клуба. Я споткнулась и вздрогнула, мои ноги покрылись синяками и пылью от гравийной дорожки. Мой наряд из футболки и трусиков идеально подходил для сна рядом с Артуром — материал соблазнительный и чувственный для нежных пальцев и мягких объятий моего возлюбленного. Но здесь, когда дьяволы «Кинжала с розой» грызли край моей храбрости, это было слишком откровенно.
С другой стороны, никакого гардероба не было достаточно, чтобы защититься от того, чтобы уберечь меня, быть схваченной байкерами и быть в заложниках. Единственная броня, которая у меня была, — это мой характер и способность не бояться определенных мучений.
— Мне нужна одежда, — рявкнула я, когда Рубикс подтолкнул меня вверх по лестнице молитвенного дома. — В конце концов, я все еще Кинжал. То, что твое, принадлежит мне, и мне нужна одежда. — Уроки, которые мне преподал детектив Дэвидсон, когда готовил меня для моей приемной семьи, вернулись.
— Если Вы когда-нибудь окажетесь в ситуации, когда помощь не придет, помните, что Вы не сделали ничего плохого, и оставайтесь сильной.
Я взглянула вверх. Мое новое имя, паспорт и документы были заполнены. Несколько месяцев я находилась под опекой государства, ожидая окончательного разрешения на размещение за границей. 
— Что Вы имеете в виду? 
— Если Вас схватят, постарайтесь заставить похитителя говорить. Заставьте их увидеть Вас не как жертву, а как человека. Не просите и не унижайтесь, просто будьте собой. Обращайтесь к душе.
Я проследила свои розовые ожоги. Бинты по-прежнему закрывали самые тяжелые раны, а боль была постоянной ежедневной войной. 
— А если у них нет души?