Греши и страдай (ЛП)

Его глаза обжигали мои.
— Ты смотришь на меня так, словно с радостью пожираешь каждый дюйм моего тела.
Я лукаво улыбнулась.
— Зависит от того, сколько у тебя.
Его глаза расширились, затем наполнились желанием.
— Черт возьми, ты искушаешь меня.
— Если я искушаю тебя, не сопротивляйся мне, — я потянулась к его члену, игнорируя еду в пользу его.
Но схватить его мне так и не удалось.
Артур двигался слишком быстро. Толкая мои плечи, он прижал меня к кровати и поцеловал в кончик носа.
— Это не твое, чтобы с ним играть. По крайней мере, пока.
Я выпятила нижнюю губу.
— Это мое. Так же, как все во мне принадлежит тебе.
Его взгляд блуждал по моей груди. Он подавил стон.
— Ты права, но мне нужно поесть. Мне нужна энергия, чтобы дать тебе то, что ты заслуживаешь.
«Мне нравится его ход мыслей».
Его отрицание разожгло мою кровь до тех пор, пока она не превратилась в лаву и огонь.
— И чего я заслуживаю?
У него перехватило дыхание, когда он закусил губу и зажмурился.
— Блять, это звучало сексуально.
Я выгнулась дугой, насколько могла, покорившись поцелую или чему-то еще, что он хотел мне подарить. Простыни мучили мою плоть. Теплый воздух облизывал мои соски. Все было афродизиаком.
Внезапно Артур зарычал и откатился.
«Что за…»
Арт слез с кровати, широко расставив ноги. Мой взгляд упал на его тяжелый член, когда он взял пару выброшенных черных трусов-боксеров с края кровати и надел их. Его мускулы мягко пружинили под кожей, что выглядело наполовину фантазией, наполовину иллюзией. Никто не должен быть таким божественным. Никто не мог быть таким божественным и быть моим.
Он выглядел как полубог, готовый унести меня на небеса только для того, чтобы развратить меня грехом.
— Ты не можешь стоять в таком виде и ожидать, что я буду вести себя хорошо, — прошептала я, потирая бедра вместе.
Наклонившись, Артур схватил меня за запястье и потянул к краю кровати. Подняв меня с матраса, он поставил меня на ноги, а затем заключил в самые крепкие объятия.
— Никогда не переставай быть собой, Лютик. Никогда не переставай быть смелой, властной или храброй.
Быстрый переход от эротики к ласке оставил меня в затруднительном положении, и я поплыла, чтобы наверстать упущенное. Я вцепилась пальцами в его узкие бедра, поглаживая хлопок нижнего белья.
— Я властная?
Не в силах ничего с собой поделать, прикусила его грудь.
Его спина напряглась, но его смешок эхом отозвался в моих ушах.
— Очень, — держа меня на расстоянии вытянутой руки, он улыбнулся. — Но мне нравятся властные женщины.
Холод проник в мою лавовую кровь, снова вызвав страх, что он не так хорош, как кажется. Наклонив голову, я уставилась на него, надеясь прочитать его секреты.
«Почему он так старался меня отвлечь? От чего отвлечь?»
— Неправильно, мистер Киллиан. Вы предпочитаете только одну властную женщину.
Обхватив мои щеки, Арт прижался губами к моим.
— Только одну. Только тебя, — он скользнул языком по моим губам, пробуя меня на вкус, побуждая меня отпустить то, что произошло, и позволить унести себя в этот новый каскад единения.
Повинуясь его команде, я изо всех сил старалась отпустить. Изо всех сил старалась жить в момент, когда его поцелуй был мимолетным, как комета, и таким же драгоценным, как падающая звезда.
Поцелуй прекратился так же сладко, как и начался. Артур убрал огненную прядь с моей щеки.
— Пойдем исправим мою голодную смерть. Сначала еда, затем десерт.
Арт улыбнулся, ущипнув меня за задницу.
— И если ты еще не догадалась: десерт — это ты.
Глава двенадцатая
Килл
Гениальность была даром. Но одержимость была проклятием.
Проблема была в том, что у меня никогда не было одного без другого.
Когда я чего-то хотел, то добивался этого. Я гнался за этим, пока либо не решал проблему, либо она переставала меня интересовать. Такая целеустремленная решимость в некоторой степени была нормой. Но в некоторых случаях это было худшее наказание, потому что я никогда не был удовлетворен. Никогда не был доволен. Всегда гонялся за большим. 
 
— Килл, семнадцать лет.
Я оставил Клео в ванной, накинул футболку и спустился по лестнице.
Ступеньки остались там, где должны, и мои глаза оценивали расстояния как обычно. Передышка после мучений прошлой ночью заставила меня встать на колени.
Это не было намеренно — скрыть серьезность моего состояния от Клео.
«Да кого ты, блять, разыгрываешь?»
Ладно, я намеренно преуменьшал агонию в моей голове и ужасающий осадок там, где раньше был мой интеллект. Но я не мог причинить Клео еще больше боли из-за слабости, которую не мог контролировать.
Ей не нужно было волноваться. И у меня была сила остановить ее беспокойство, просто скрывая крошечные детали.
Это было стоящей сделкой.
Я вошел в фойе с твердым убеждением, что поступил правильно, держа ее в неведении. Мое тело было не таким напряженным, как вчера, а под глазами не было синяков.
Так было до тех пор, пока я не увидел письмо.
Тогда я напрягся, как гребаный кулак.
Письмо было доставлено.
Вряд ли это событие изменило бы мою жизнь, если бы не очень обычный и знакомый конверт, лежащий на моих счетах за коммунальные услуги.
Двигаясь спокойно, я забрал почту, как будто это был какой-то другой день.
Моя рука оставалась твердой, когда я отнес корреспонденцию в свой офис и надрезал бумагу ножом для писем.
Канцелярские товары вызвали столько воспоминаний. Воспоминания о том, как записывать уравнения за уравнениями, закрепляя в памяти знаменитую торговую последовательность Уоллстрита. Воспоминания о записанных именах редакторов газет, дружелюбных полицейских и, что наиболее важно, нетерпеливых политиков — все, чтобы я знал, к кому обратиться, когда обрету свободу.
Оглядываясь через плечо — я не мог избавиться от ощущения, что за мной наблюдают, — я развернул записку из штата Флорида.
Письмо от Уолтстрита.
Килл,
Все планы меняются, и наш тоже. Ты получил то, чего, как ты думал, никогда больше не увидишь, и взамен я хочу, чтобы ты выполнил нашу конечную цель.
Пора.
До сих пор ты играл с несущественными делами. Это было твоим обучением. Считай это своим выпускным.
Ты знаешь, что делать.
Уолтстрит
Он был прав.
Я знал, что делать, и ждал этого письма несколько месяцев. Возвращение Клео из мертвых только ускорило неизбежное.
И, несмотря на сотрясение мозга, я был готов принять новый вызов. Готов выполнить последнюю задачу. Готов к большему.
Для внешнего мира я был просто байкером.
Для моих братьев был просто президентом.
Для Клео — просто Артуром, математиком из ее прошлого.
Но все ошибались.
Только Уоллстрит знал настоящего меня. Он знал меня, потому что подготовил меня к тому, кем я стал.
Мы оба знали, что у меня большие мечты, более высокие цели. Дело не в том, что я не ценил свой успех или рейтинг в Клубе — это было просто... не совсем то, чего я хотел.
Я хотел возмездия. Хотел жить в мире, где зло и коррупция не победили любовь и единство.
Я хотел очень многого, и не все из них было достижимо в том образе жизни, которым я жил сейчас.
«Вот почему мне нужно стать кем-то другим... кем-то более подготовленным, чтобы выполнить мои обещания».
Моя навязчивая идея большего угрожала искалечить меня своим нескончаемым отчаянным порывом. Стремление получить больше денег, больше безопасности, больше свободы.