Черные Шипы (ЛП)

— Желаю удачи.
Он опускает голову и целует меня в щеку, когда мы подходим ко входу. — Иди и переоденься, пока не пришли наши гости.
— Ты тоже, — я улыбаюсь, когда мы расходимся в разные стороны. Его комната в восточной части, а моя — в западной.
Моя комната простая, с большой двуспальной кроватью посередине и высокими лампами по обе стороны от нее. Единственная личная вещь здесь — блокнот для рисования на прикроватном столике, которым я пользуюсь всякий раз, когда мне нужна отдушина.
Я прислоняюсь к двери и чуть-чуть прикрываю глаза, переводя дыхание.
Такое ощущение, что я не дышала нормально с того момента, как мой взгляд упал на эти тропические зеленые. На секунду прошлое проносится перед моими глазами, но все, о чем я могу думать, это когда я видела его в последний раз.
Истекающий кровью, в лихорадке и умирающий.
Медленно открывая глаза, я поднимаю руку, ту самую руку, которую целовал Себастьян, и смотрю на нее на свету.
Она все еще покалывает, все еще такая же горячая, как его губы. Я могу представить их на своей коже, целующих, задерживающихся, пока он держит меня в плену своим диким взглядом.
Я иду к кровати на нетвердых ногах и по пути расстегиваю молнию на платье, моя груди вываливается из встроенного бюстгальтера, когда материал оказывается по полу.
Моя кожа на ощупь такая теплая и чувствительная, что даже ощущение попадания на нее воздуха вызывает дискомфорт.
Я ложусь на мягкий матрас и просовываю свою покалывающую, горячую руку, которую Себастьян поцеловал, мне под трусики.
Моя спина выгибается над кроватью, когда я тру свой клитор медленными круговыми движениями.
Я такая мокрая, что за секунду промокаю пальцы. Прошло так много времени с тех пор, как я так быстро возбуждалась. Это кажется чужим. Даже новым.
Или, может быть, я просто проецирую прошлое на настоящее.
Моя киска пульсирует, когда я провожу пальцами по своим складочкам, все еще стимулируя свой клитор. Искры удовольствия заполняют мое изголодавшееся сердце, и я впиваюсь зубами в подушечку нижней губы.
Мои соски торчат, и я обхватываю один свободной рукой, глядя в потолок.
Но этого все ещё недостаточно.
Я закрываю глаза и даю волю своему воображению. Грубые, мозолистые пальцы натягивают тугие пики моих сосков, болезненно скручивая их.
Стон срывается с моих губ, когда он хватает оба соска и сжимает один между своими тонкими пальцами. Затем он кусает другой, зажимая его между зубами, прежде чем засосать своим горячим, влажным ртом.
Мои стоны и всхлипы эхом разносятся в воздухе, достигая крещендо. Как будто я не была так возбуждена за всю свою жизнь.
Нет.
Я не был так возбуждена уже семь лет.
И все это из-за него.
Тень, которую я чувствую, нависает надо мной, его большое, твердое тело давит мое под собой. Он такой огромный, намного больше меня.
Он может причинить мне боль.
Может погубить меня.
Мои липкие внутренние поверхности бедер сжимаются при этой мысли, и я засовываю в себя два пальца, но в моей фантазии это не похоже на них.
Даже близко нет.
Его огромный член входит в меня, растягивая, пока я не начинаю хныкать, а слезы не щиплют веки. Его суровые, неумолимые глаза смотрят в мои, когда он безжалостно трахает меня. Как будто он наказывает меня.
Как будто он хочет преподать мне урок.
Я хочу, чтобы он поцеловал меня, но не думаю, что он это сделает. Так что я просто лежу там, принимая его наказание и грубые толчки.
Мысленно моя рука лежит на его груди, я чувствую, как напрягаются напряженные мышцы под моими прикосновениями, и сильное сердцебиение под ними.
Он ускоряет ритм, пока я не начинаю задыхаться, держась на волоске от плотского удовольствия, которое он вырывает из меня.
— Себастьян… — стону я, и мое сердце бешено колотится, когда имя висит в воздухе, но я не могу думать об этом до тех пор, пока меня не захлестнет волна удовольствия.
Но он ничего не говорит. Себастьян из моих галлюцинаций никогда не сдается.
Обычно я тоже молчу, но сегодня похоть полностью овладевает мной, так что я не могу думать дальше.
 
Я представляю, как его рука сжимает мое горло, когда он входит в меня сильнее и быстрее. Я соскальзываю с матраса из-за силы его члена, проникающего в мою киску снова и снова, пока я не начинаю кричать.
Мой оргазм продолжается и продолжается, и я думаю, что сейчас потеряю сознание от его силы.
Я наслаждаюсь этим удовольствием, бормоча его имя, как заклинание. Я не хочу открывать глаза, не хочу покидать фантазию и возвращаться в мир живых.
Но я это делаю.
Независимо от того, как высоко я парю, я всегда в конце концов падаю вниз.
Я медленно открываю глаза, и чары рассеиваются. Запах секса витает в воздухе, но единственное, что меня касается, это мои собственные пальцы.
Я совсем одна.
Слеза скатывается по моей щеке и попадает в рот.
Неважно, сколько раз повторяется эта сцена, все равно болит, как свежая рана.
Я думаю, так будет всегда.
Но сегодня боль стала сильнее, глубже, как будто кто-то вонзил в эту рану нож.
Потому что, когда я снова увидела его, я не могла не думать о том, где бы мы сейчас были, если бы не было тех черных дней.
Если бы его не подстрелили и нас не схватили.
Если бы я не сунула свой нос туда, где ему не место.
Но бесполезно думать об этом, не так ли?
Не тогда, когда наша история уже написана.
Я вытираю щеку тыльной стороной ладони и встаю. Мне нужно надеть свою стальную броню, чтобы встретить наших гостей.
Например, мою гребаную семью.
  
Глава 19
 
НАОМИ
После того, как я переодеваюсь в брючный костюм и распускаю волосы, чтобы они спадали на плечи, я направляюсь в холл.
Акира уже ждет у входа в мое крыло.
На нем юката и мужское кимоно, поверх которого по обе стороны груди вышит герб его семьи. Этот тип высококачественной традиционной одежды стоит небольшое состояние, но в такой одежде ему удобнее в помещении. Я думаю, это как-то связано с тем, как он вырос в Киото.
Еще одна вещь, о которой он лгал мне в письмах. Акира не из Токио.
— Готова? — он протягивает мне руку.
Я беру её. — Они что, уже здесь?
— Да, они ждут. Хорошо держать их в напряжении, ты так не думаешь?
— Ты единственный, кто считает, что держать лидера якудза в напряжении — это хорошо.
— Не единственный, поскольку ты здесь, рядом со мной, моя дорогая жена.
Я усмехаюсь, и он улыбается, когда мы идем в столовую. Она оформлена в старинном стиле, где все сидят на полу, а перед ними стоит небольшой столик, полный премиальных гарниров.
Конечно же, наши гости уже сидят и ждут.
Кай, Рен и мой отец.
Тот самый отец, в поисках которого я провела свое глупое детство и подростковые годы, мечтая найти.
Тот самый отец, из-за которого у меня было бесчисленное количество ссор с мамой.
Абэ Хитори.
Он же лидер нью-йоркского отделения якудзы и человек даже более опасный, чем мама когда-либо предупреждала.
Человек, который может разорвать единственную нить, удерживающую меня в живых, на кровавые куски.
— Извините, что заставили вас ждать, — говорит Акира по-японски, когда мы кланяемся в знак приветствия и садимся напротив них.
Мы с Акирой говорим только по-японски, когда находимся рядом друг с другом.
— Все в порядке. Мы не долго ждали. Отец наливает себе выпить и смотрит на меня поверх края бокала.
Он невысокого роста, но у него пронзительный взгляд, призванный поставить на колени тех, кто выступает против него. Мой отец — воплощение харизматичного человека, который знает, чего он хочет и как этого добиться.
Даже если для этого придется разрушить собственную семью.
— Могу я сделать комплимент вашему внешнему виду, миссис Мори? — спокойное внимание Кая обращено на меня, и мне жаль, что я не могу бросить стакан ему в лицо.