Очень долгое путешествие, или Инь и Ян (СИ)

— Наверное, так и стоит сделать, но затягивать нельзя, — Геральт повернулся ко мне: — Сколько тебе нужно времени, чтобы восстановиться?
— Понятия не имею, — я развела руками, — меня никогда раньше не кусали виверны.
Эскель поднял взгляд.
— Неделю. Через неделю шрам полностью зарубцуется, и ты сможешь ехать. Я дам тебе в дорогу запас эликсиров и мазей для полного восстановления.
— Значит, решено, — Геральт хлопнул рукой по столу. — Через неделю отправляемся. А теперь мне необходимо надраться.
— Всем необходимо надраться, — весело поддакнул Ламберт.
Я тоже была бы не прочь надраться. При мысли, что нужно покидать Каэр Морхен, где я провела девять месяцев, мне стало не по себе. Я, конечно, понимала, что не могу сидеть тут вечно, но голос разума ничего не мог поделать с подступившей тоской.
— Пойдём, я сменю тебе повязки, — позвал Эскель. — Потом я буду не в состоянии, таков мой план на сегодня.
Мы поднялись ко мне. Под медным чайником Эскель тщательно и долго мыл руки ламбертовым мылом.
— Раздевайся.
Я заколебалась.
— Яна, от того, что ты в сознании, у тебя не выросло ничего нового на теле, — Эскель вернулся и помог высвободиться из рубашки.
Моя левая рука едва поднималась из-за раны на боку. Ведьмак размотал повязку, намотанную вокруг рёбер.
— Лучше, гораздо лучше, — тампоном он зачёрпывал мазь из банки и промакивал рану. — Наверное, дня через три ты могла бы ехать. Заживает отлично. Но лучше всё-таки подождать неделю. Одевайся, и давай посмотрим руку.
Я влезла в рубашку. Под бинтами на запястье красовался будто бы браслет из лилового синяка.
— Сжало знатно, хорошо, что ты была в перчатках — сустав цел. Давай сегодня ещё наложим мазь и повязку, а завтра уже можно будет её снять.
— Эскель, я… Я не хочу уезжать, хотя и знаю, что надо.
— Иди сюда, — я шагнула и спрятала лицо у него на груди. Эскель обнял меня, щекой прижался к макушке, — ты больше не моя ученица, Яна. У тебя свой Путь.
Я обвила его руками, но он отстранился.
— Отдыхай, а я пойду напьюсь. Сегодня моя очередь рыдать.
Эскель резко развернулся и ушёл. Я медленно опустилась на кровать. Все ведьмаки твердят, что у меня свой путь, а раз уж в каком-то смысле я теперь одна из них, то надо принять, наконец, и это.
***
Похоже, что ведьмаки колобродили до рассвета, так как, спустившись утром на кухню, я застала только Весемира, гремящего сковородкой.
— Доброе утро! — радостно приветствовал он. — У нас вчера не было возможности поговорить. Расскажи, как прошло Испытание Медальона? Королевских виверн в этих местах мы давно не видали.
Я в подробностях расписала своё приключение, опустив только судьбу Старого Грота. Врать Весемиру было невыносимо стыдно, но и подставлять Ламберта не хотелось.
Старый ведьмак внимательно слушал, с особым тщанием расспросил о каждом бое, похвалил там, где я сработала правильно, и подсказал, что нужно было делать в остальных случаях. На рассказе о троллях он ухмылялся в усы и приговаривал:
— Неплохо, весьма неплохо.
Потом вышел в зал и вернулся с томиком по драконидам.
— Пока не можешь тренироваться, изучи. А в следующие дни пробежимся по духам и призракам. Тут их нет, но в большом мире, особенно сейчас, когда кругом война, тебе частенько придётся с ними сталкиваться.
Он поставил на стол канделябр со свечой:
— Зажги.
От неожиданности я растерялась, но вмиг сложила Игни. Свеча зажглась.
— Ну вот, а ты говорила, что не получается.
— Так оно и не получалось, но медальон мне помог.
— Яна, медальон способен лишь усилить то, что есть, он не способен ничего сделать сам по себе, — назидательно сказал Весемир, и мы приступили к завтраку.
В следующие дни я штудировала книги и занималась с Весемиром теорией. С другими ведьмаками я почти не пересекалась, все были заняты своими делами. Я высматривала Эскеля, но он, казалось, избегал меня. Через три дня, действительно, рана на боку зарубцевалась, и повязка уже была не нужна. Я рассмотрела шрам в зеркале — не слишком-то романтичные крокодильи полукруги челюстей спереди и сзади и рваные полоски от зубов. Вздохнула и намазала мазью. Синяк на кисти почти сошёл (местами остались лишь жёлтые переливы), но главное, что к руке полностью вернулась подвижность.
 
Потихоньку я начала тренироваться. На пятый день решилась выйти на Мучильню, и бег по весеннему лесу неожиданно доставил такое удовольствие, словно я не бежала, а летела. И в этом полёте мне хотелось запомнить как можно больше, ведь неизвестно было, вернусь ли я когда-нибудь в Каэр Морхен.
Настал шестой день. После утренней пробежки я вернулась в замок, и меня перехватил Ламберт.
— Эй, ведьмачка-драный бок, иди сюда!
— Чего тебе, заноза в заднице? — ласково спросила я.
Ламберт провёл к конюшне.
— Я видел, как ты втайне от меня крутила шашни с моей лошадью.
— Ничего не было! Не было ничего!
— В общем, я решил не прощать изменницу. Ты можешь взять Тучу.
У меня упала челюсть.
— Ты серьёзно? Я ведь не откажусь.
— Да. Бери, пока я не передумал, я куплю себе получше. В зале справа от входа в сундуке седельные сумки и седло. Хорошие, зерриканские. Хоть спину лошади не натрёшь каким-нибудь дерьмом.
Меня переполнил восторг — у меня теперь есть своя лошадь, да не абы какая, а лучшая в мире! Увидев моё лицо, Ламберт отступил на шаг:
— Не-не-не, второй раз обнимашек я не потерплю!
С разрешения Весемира я присвоила пару комплектов одежды и обуви. Взяла мои зимние вещи, защиту, запас эликсиров и мазей, пару кусков мыла, а сумки всё равно оставались полупустыми. Взяла одеяло, которое можно было использовать как спальник, и мою шикарную медвежью шкуру. Непонятно зачем взяла даже джинсы и чёрную футболку. Хватит. Остальное заполню едой в дорогу и водой.
Весемир отвёл в сторону и отсчитал четверть привезённых нами с Эскелем денег.
— Твоя доля, всё справедливо.
Я спрятала монеты в кожаный пояс, который надевался через плечо под куртку. На выходе меня встретил Эскель, провёл в арсенал и выдал два меча из самой крутой стойки.
— А, и ты ещё кое-что забыла, — с верстака он стянул объёмный мешок. — Привяжешь к лошади, это твоё.
Я развязала мешок, на меня пахнуло бальзамирующей жидкостью — из глубин скалилась зубастая бородатая голова виверны. Вот, оказывается, где пропадал Эскель эти дни.
— Ух, теперь я совсем как настоящая, с трофеем!
Эскель невесело улыбнулся. А у меня со всеми этими сборами было чувство, что я внучок, которого многочисленные бабушки и дедушки собирают первый раз в летний лагерь.
К вечеру всё было готово. Мы распрягли лошадей, чтобы они отдохнули, и отправились ужинать. Разговор то начинался, то затихал, и все были погружены в свои мысли. Наконец Весемир поднялся из-за стола, объявил, что предпочитает поспать перед дорогой, и ушёл. Остальные тоже разбрелись по своим комнатам.
Я лежала в кровати, и мне не спалось. Я не могу так вот просто взять и уехать! В конце концов, я здесь и я там — разные люди, и в том мире у той меня есть семья и близкие, и я имею право на свою собственную жизнь и частичку тепла тут, хотя бы немножечко, хотя бы на миг. Я соскочила на пол, натянула штаны и рубашку и босиком выскользнула из комнаты. Может быть, я пожалею об этом, но — не сделаешь, не узнаешь. Спустилась в зал, прошла к двери в башню Эскеля. Поднялась наверх и постучала.
— Входи, — услышала я голос ведьмака.
Комната Эскеля была точно такой же, как моя, только более по-спартански обставлена. Его кровать была заправлена, а он сидел на полу перед тлеющим огнём камина. Я присела рядом. Ведьмак смотрел на меня, красные отблески играли на его лице.
— Эскель, я уже не твоя ученица, ты сам сказал это, — тихо начала я. — И несмотря на то, как я выгляжу тут, я уже взрослая женщина и способна решать… сама. Сегодня я хочу быть с тобой.
— Яна…
Он потянулся ко мне, приподнял лицо за подбородок, поцеловал. Как давно я этого хотела! Я забралась к нему на колени, обняла за шею. Нежные поцелуи становились всё более настойчивыми, нетерпеливыми. Я стянула рубашку, Эскель скинул свою. Воздух комнаты холодил кожу, а ладони Эскеля обжигали, и мы спешили, будто дорвались друг до друга, а потом, опомнившись, замедлялись, чтобы не гнать эту ночь вперёд, чтобы она не кончалась. Пальцы пробегали по шрамам, губы искали губы. Эскель подхватил на руки, отнёс на кровать, оставшаяся одежда комком полетела на пол. Придавил тяжёлым телом, и я обхватила его руками и ногами — мне хотелось, чтобы он был ещё ближе, прижался ещё теснее. Мы любили друг друга так жадно и отчаянно, как любят мужчина и женщина, у которых так давно никого не было и у которых так долго никого не будет.