Страшные сказки Бретани (СИ)
— Это и есть допплер? — Поль Ожье смотрел на нечисть с отвращением. — Я убью его!
— Не надо! — взмолилось существо, отползая к Эжени — видимо, оно почувствовало в ней защитницу. — Я никому не причиняю никакого вреда!
— Ты едва не свела меня с ума! — взвизгнула Камилла. — Я-то думала, что схожу с ума из-за всех этих молитв и постов, что в меня вселились бесы, а это ты в моём облике ссорилась с матерью Христиной и учила сестёр непристойным песням! Ты пыталась пролезть в постель к моему Полю!
— Я — это ты! — провыл допплер, закрывая руками лицо, черты которого теперь менялись не переставая, и смотреть на это было невозможно. — Я видела все твои мысли, все твои желания! Ты хотела этого — спорить с настоятельницей, развлекать сестёр непристойностями, спать с садовником! Я всего лишь делала то, чего хотела ты!
— Ты украла моё лицо, моё тело!
— И моё! — вскинулась Эжени. — Ты приняло моё обличье, явилось к моей матери и рассказало ей про нас с Леоном!
Камилла бросила на них быстрый взгляд, Поль тихо охнул, а Леон сквозь зубы пробормотал: «Ах вот как оно всё было…». Эжени подняла на него глаза и испуганно вскрикнула.
— Леон, вы весь в крови!
— Пустяки, — процедил он, морщась от боли. Существо застыло, сгорбившись, его лицо завесили длинные волосы, в которых смешивались все мыслимые цвета.
— Потому что ты этого хотела! В глубине души ты хотела, чтобы мать узнала, чтобы весь мир узнал…
— Или ты в обличье одной из монахинь подслушало мой разговор с матерью, поняло, что я пытаюсь разобраться в происходящем с Камиллой, и решило напугать меня и испортить мне жизнь, — зло перебила его Эжени. — Вот только ты не на ту напало!
— Знаю, — простонал допплер. — Ты можешь себя защитить. Я про всё знаю — и про Антуана де Лавуаля, и про…
— Ни звука! — Леон вскинул шпагу, направив её на шею существа, и краем глаза заметил выражение лица Эжени — кажется, она готова была испепелить допплера на месте. — Ты натворил уже достаточно зла, нам больше не нужно раскрытия тайн! И я велел тебе принять истинный облик!
Допплер послушно замолчал, его сгорбленное тело задрожало, по нему будто прошла волна, потом длинные волосы приняли очень светлый, почти белый цвет, кожа тоже стала белой, словно прозрачной, тело вытянулось, всякая одежда исчезла с него, сквозь тонкую кожу проступили позвонки. Затем существо подняло голову, и перед людьми предстала девушка — на вид очень молодая, очень бледная и очень худая, со светлыми глазами, белыми ресницами и мелкими чертами лица. По щекам текли тонкие струйки слёз, белое лицо посередине рассекал след от удара шпаги — впрочем, уже немного затянувшийся. Леон при виде этого невольно вздрогнул и опустил оружие. Поль тоже потерял весь свой пыл и отвёл глаза от голого тела, а вот Камилла, сверкнув глазами, шагнула вперёд.
— Знаешь, что люди делают с такими, как ты? Сжигают на костре!
— Не надо! — Эжени вскинула руки и шагнула вперёд, заслоняя допплера от гневного взгляда девушки. — Вы имеете право злиться на неё, как и я. Но если мы расскажем обо всём властям, откроется столько тайн, которые мы предпочли бы скрыть, что лучше и не думать об этом. Если же мы сожжём её самостоятельно… у меня не поднимется рука это сделать.
— Прошу вас! — белая девушка молитвенно протянула руки. — Я всего лишь пыталась выжить!
— Странное место ты выбрала для выживания — монастырь, — хмуро заметил Леон, пытаясь оттереть шпагу от крови.
— Там никто не подумает искать нечистую силу, — ответила она, безуспешно пытаясь прикрыть наготу своими длинными волосами. — Что до креста над крышей и икон внутри, меня отчасти защищало обличье монахини, которое я принимала. Но я не надевала крестик и не дотрагивалась до холодного железа, когда превращалась в Камиллу!
— И заколку Эжени ты тоже не смогла воссоздать, потому что она из железа, — кивнул Леон, с интересом разглядывая допплера. — Но мою шпагу всё же сделала — видимо, тебе очень уж хотелось защититься от меня. И ты всё-таки держала её не голой рукой, а в перчатке… Как у тебя это вообще получается? Ты не только принимаешь облик человека, ты создаёшь его одежду, обувь, украшения, оружие из своей кожи и волос, так?
— Я не знаю, — девушка вытерла нос рукой и с хлюпаньем втянула в себя воздух. — Я родилась с этим. Я не знаю, как это у меня получается. Прошу вас, я просто пытаюсь выжить! — она снова всхлипнула. — Отпустите меня — и я уйду из этих мест, спрячусь где-нибудь и буду мирно жить, не меняя обличья!
— Как тебя зовут? — спросил Поль, бросив извиняющийся взгляд на возлюбленную. Его гнев полностью угас, уступив место жалости.
— Не знаю. У меня было столько имён, что я забыла данное мне при рождении — если оно у меня вообще было.
— Почему именно я? — выступила вперёд Камилла. — Почему ты выбрала именно моё обличье? Не матери Христины, не чьё-то иное?
— Мне хотелось быть красивой, — потупившись, ответила девушка. Камилла, явно не ожидавшая такого ответа, опустила глаза и шагнула назад. В комнате повисло молчание, прерываемое только тихими всхлипываниями допплера и тяжёлым дыханием Леона. Эжени снова посмотрела на него, увидела, как он прижимает руку к окровавленной щеке, и с новой вспышкой злости обратилась к существу:
— Ты ранила Леона!
— Я сам напоролся на шпагу, — вмешался тот. — Она хотела просто уйти и не желала, чтобы я ей мешал.
— На шпагу? — Эжени прищурилась. — Чьё обличье она приняла?
— Сначала — ваше, затем — моё. Так что я, можно сказать, порезался о свою же шпагу, — Леон криво усмехнулся.
— С ума сойти, — Поль Ожье потряс головой. — Если бы мне кто ещё вчера сказал, что такое бывает на свете, я счёл бы его дураком или пьяницей.
— Я уеду отсюда! — дрожащим голосом заявила Камилла. — Завтра же напишу отцу и умчусь подальше от этой нечисти.
Леон уже собирался сказать, что в тех краях, куда собирается уехать девушка, может водиться другая нечисть, куда более опасная, но взглянул на её бледное лицо и промолчал. Существо поняло, что его никто не собирается убивать, и поднялось с колен, кутаясь в свои волосы. Поль тут же уставился в пол, Камилла отвела взгляд, а вот Эжени быстро шагнула к двери и преградила допплеру путь.
— Стой! Прежде чем ты уйдёшь, я хочу, чтобы ты поклялась, что никогда больше не будешь шутить с людьми подобным образом. Клянись Ясенем, Дубом и Тёрном!
— Вы и про это знаете… — вздрогнув, прошептала девушка, однако послушно произнесла:
— Клянусь Ясенем, Дубом и Тёрном, я больше никогда не буду так шутить над людьми.
— Вот так. Теперь можешь идти, — Эжени посторонилась, и существо, тенью выскользнув наружу, растворилось в ночной темноте. После его ухода все ещё некоторое время молчали, потрясённые случившимся. Камилла прижималась к обнимавшему её садовнику, Леон бездумными движениями вытирал шпагу, Эжени смотрела в окно, словно надеясь разглядеть во тьме убегающего допплера. Наконец она повернулась к остальным и объявила:
— Что ж, думаю, всё закончилось благополучно. Это существо исчезло и больше не потревожит покой монастыря. Если Камилла хочет уехать, я прекрасно понимаю её желание. Надеюсь, её отец не будет слишком строг и позволит вам вступить в брак. Поль, вам, должно быть, тяжело покидать родные места…
— Мой дом там, где моя Камилла, — быстро ответил Ожье, нежно посмотрев на девушку, которая всё ещё прижималась к его груди.
— Что ж, тогда желаю вам счастья.
— И вам, — Поль покосился сначала на Эжени, затем на Леона. Сын Портоса кивнул, его спутница улыбнулась.
— Благодарю вас, — Камилла слегка присела. — Вы были правы, без вас мы бы не разобрались во всём происходящем. Я вернусь в монастырь, постараюсь уснуть и надеюсь, что завтра всё случившееся покажется мне ужасным сном.
— Да уж! — поддержал её Поль. — Кто мог подумать, что во всём окажется виновата какая-то нечисть, которой приглянулось твоё личико!
Они вскоре покинули гостиницу, и Эжени, затворив за ними дверь, кинулась к Леону, вокруг которого принялась хлопотать. Она достала из дорожных сумок баночки и пузырьки со своими мазями и зельями, промыла и смазала рану своего помощника, затем даже применила магию, чтобы щека быстрее затянулась, и наконец, совсем ослабев от переживаний, с усталым видом откинулась на постель.