Архитектура жизни: закон случайных величин
Потом я узнал — мне рассказали, что уже тогда он не мог ходить и очень плохо себя чувствовал, что ко мне приехал из больницы, накануне операции, после которой — он это все знал — он или выживет или умрет.
О том, что папы не стало, я узнал от мамы. Она сказала: «Папа умер». Правда, позже мама говорила: «Я не была тогда уверена, что тебе это надо было сообщать, и до сих пор сомневаюсь, что поступила правильно». Как оказалось, мнения родственников на этот счет разделились: я был еще маленьким, и взрослые думали, что лучше будет сказать мне об этом позже. Мама решила сказать сразу, потому что посчитала, что я имею право знать. И правильно сделала.
7.
Дети из Венеции
Зная себя, я могу сказать точно, что стал бы совсем другим человеком, если бы не испытания. Имея более комфортные стартовые условия, я не имел бы стимула к созиданию. Если бы у меня не было нужды зарабатывать с ранней юности, я бы не занялся бизнесом и не создал бы свое дело. От природы я довольно ленив и не стремлюсь что-то менять. И вообще без сложностей у меня все получается хуже!
Мой первый брак и развод, обернувшийся для меня катастрофой, тем не менее многое мне объяснили в человеческой природе. И в семейных отношениях, конечно, тоже. Но я еще долго не мог понять, почему мной до такой степени завладел страх. Тогда, находясь в эпицентре отчаяния, я не задумывался о том, что психосоматическая травма усугубляется, когда потрясение в настоящем находит свою почву в истории семьи. Я только начинал анализировать происходящее. Да и семейной истории толком не знал. На многие вопросы у меня ответа не было, хотя сознательно ли, подспудно — я уже задавал их себе. Например, я не знал, почему у папы во втором браке не было детей. Пока я был ребенком и папа еще был жив, мне этот вопрос не приходил в голову. Я был его единственным любимым сыном, и это казалось мне самым естественным положением вещей. А потом, когда сам мучительно задумался о своей способности иметь детей, — спросить было не у кого. Тревожить тетю Ларису этой темой, тем более касаться своей истории — этого я допустить не мог. Хотя и сохранял с ней очень теплые отношения. Она мне рассказала все сама — незадолго до своей смерти. О том, что у нее мог родиться ребенок от папы. Но папа, помня о своем диагнозе, не захотел, чтобы он рос без него. И тете Ларисе пришлось сделать аборт. Для нее это решение было очень болезненным. А потом… наши отношения развивались так, что родного ребенка заменил ей я. Но об этом позже.
Я не приверженец мистики, но соглашусь с тем, что в критические моменты жизни в человеке активизируется древнее магическое сознание. И тогда причинно-следственные связи видятся ему совершенно иначе, чем на «трезвую» голову. Порой это помогает даже самым что ни на есть рациональным натурам, как говорится, приподняться над схваткой. Увидеть иные течения жизни, которые запускают резервные силы организма. Пусть по неведомым нам законам… Если бы я был мистиком, я не преминул бы рассмотреть кармические причины своего невесть откуда взявшегося недуга. Мой отец не позволил родиться новой ветви своего рода. Не разрешил стать матерью женщине, которую любил. И дело не в том, что его причины были вполне благовидны и понятны — ведь с точки зрения эволюции нет «плохих» и «хороших» причин. Дело в том, что из-за его решения моя генетическая память могла сработать мне во вред. Ведь у продолжения рода своя логика: если предок не хотел размножаться, значит, пускай не размножаются его потомки… А если другими словами, то мой отец совершил, казалось бы, очень разумный и рациональный поступок, за который мне прошлось расплатиться абсолютно иррациональной болезнью-наваждением… Ведь она даже закончилась так же внезапно, как началась! И совершенно необъяснимо с точки зрения традиционной медицины.
До сих пор не понимаю, что с нами тогда происходило! Мы с Таней ездили в Швейцарию, там ее обследовали для того, чтобы подготовить к ЭКО. Выяснилось, что Тане нельзя делать ЭКО по состоянию здоровья. Вначале ей была показана операция, которую и сделали в Москве… Но это была лишь часть испытаний, и кстати, Таня выносила их терпеливо и достойно — еще и меня умудрялась поддерживать! Хотя она прекрасно знала, что путь к экстракорпоральному оплодотворению — долгий и порой очень болезненный. Мы закупили препараты, необходимые доя этого, и уже морально готовились приступить к приему кучи лекарств — но подсознательно это все время откладывали. Схему ведь нельзя бросить на полпути, препараты гормональные, дозировки строго рассчитаны… Для организма это и так большой стресс, а если еще бросить на полпути, не достигнув цели, то это и вовсе будет издевательством над женской природой. Словом, чем больше мы старались приблизиться к своей цели, тем больше помех возникало. Судьба словно отводила нас от чужой колеи. Мы так долго шли к нашей первой беременности, и этот опыт совместного испытания очень важен для нашей семейной истории. Человек, с которым ты был и в горе, и в радости… наверное, лучше не скажешь, — именно с ним ты обретаешь свое истинное «я».
Я, конечно, не раз слышал о том, в какую драму превращается желание и неудачные попытки родить ребенка. Наверное, природа, используя наш основной инстинкт, учит нас умению применить даосские принципы бытия. Рождение ребенка — идеальное подтверждение восточной мудрости: если ты идешь к цели, и твоя цель находится бесконечно далеко от тебя, повернись к ней спиной — и ты увидишь ее перед собой.
Параллельно со всеми нашими мытарствами мой друг Андрей нашел мне уролога. Дмитрия Петровича. Который, кстати, сразу сказал, что никакое ЭКО нам не нужно и все у нас получится естественным путем! И в этом тоже была явная мистическая нота, спасающая нас от неправильных шагов… Хотя услышал ли я ее тогда? Сначала я только отмахнулся — не было сил, чтобы вновь проходить медицинские экзекуции. Но Андрюха — спасибо ему! — был настойчив и решил пойти окольными путями. И вот однажды этот доктор, которого я еще в глаза не видел, позвонил мне сам. И пригласил… посидеть в ресторане! Я, мягко говоря, удивился такому «креативному» подходу к лечению. И понял, что сопротивляться дальше бессмысленно. Я, смутившись, сказал, что просто приду к нему на прием. Асам, конечно, продолжал сомневаться. И отправился на прием неохотно. Но его подход оказался именно тем, что мне требовалось! Его лечение в основном состояло из… разговоров. В основе которых, конечно, была психотерапия. Но я не слишком об этом задумывался тогда. Я впервые за долгое время почувствовал благотворное влияние медицины. Хотя невроз еще долго не выпускал меня из своих цепких лап. И как только в моих анализах наметились положительные сдвиги, я, как одержимый, пытался контролировать результаты, которые выпытывал у бедных лаборантов. Хотя мой доктор был категорически против этого!
И вот однажды от него поступило неожиданное предложение — поехать в Италию. А точнее — в город Бибионе, который находится в 30 км от Венеции. Там в 1970-х годах был построен курорт, но о нем еще не прознали туристы, и туда ездят одни итальянцы. Это красивейшее место с гейзерами и вулканическими ваннами, а рядом — легендарная Венеция! Все это напоминало французский роман… И снова Дмитрий Петрович удивил меня своим креативом. Поехать с доктором отдыхать — такого я еще не делал! И тогда я подумал: ну, если я никогда этого не делал, значит, надо попробовать. Честно говоря, мне это абсолютно не свойственно. Да и знали мы друг друга тогда совсем мало.
Мы поехали вчетвером — Дмитрий Петрович с супругой, Таня и я. Повторюсь, слово «жена» я тогда вытравил из своего лексикона. Мы просто были вместе. После развода со мной было всякое. Я, что называется, «прошелся по бабам» — с прыжками в реку, с шампанским из люка машины. Потом, когда я угомонился, начали появляться подруги, претендующие на прочные отношения, но это оказывалось лишь заполнением эфира. Возможно, я даже опасался внимания женщин к себе, хотя никогда особо на нем не зацикливался. Я уже знал, что все эффектное, броское, манкое — преходяще. Фейерверки приятны на вкус, но послевкусие бывает отвратительным. Как бы ни было хорошо с женщиной, последствия могут быть непредсказуемы. И когда в моей жизни появилась Таня, я сознательно не строил никаких планов.
