Дитя короля (СИ)

Из воронки, что вспыхивает алыми искрами, появляется высокая темная фигура. Я смотрю сквозь муть слез и не могу объяснить себе, почему не боюсь того, что происходит.
Марьян лежит рядом, вывернувшись в спине, будто он сломанный Пиноккио, а из его губ, что терзали и рвали меня столько лет подряд, льется темная жидкость. Растекается бурой лужей по белому кафелю, что муж заставлял меня вымывать после того, как избивал меня, а я откашливалась с кровью и не могла пошевелиться. Едва двигала руками, но терла этот белый-белый чертов камень, а потом получала снова за то, что пропустила несколько полосок между кафелинами, не вычистив своей же зубной щеткой.
Как я такое терпела? Да все просто. Каждый раз, когда Марьян злился, я молилась Богу, чтобы он, наконец, меня убил и не больше мучил. Но он знал меру. Бил по лицу, рукам, ногам, животу, но всегда придерживал на грани. Будто всегда знал, что вот за следующим ударом я уже никогда не встану — потому отпускал и уходил.
Не успеваю подумать, что убила его, не понимаю, как это вообще получилось. Фигура из воронки подходит ко мне и берет на руки. Все тело — сплошной фарш из боли. Мужчина закутывает меня в мягкий теплый плащ, что пахнет спелым яблоком, говорит кому-то на красивом мелодичном языке и несет меня к черной дыре в стене.
Пусть хоть на небо меня забирает, пусть хоть в пропасть — все равно. Я хочу, чтобы этот ад закончился.
Пытаюсь вытянуть руку и обвить крепкую шею спасителя, но вспышка боли в сломанном плече окунает меня в горячку и туман.
Что-то щелкает над ухом, и меня съедает спасительный мрак.
***
— Она должна быть в сознании, — говорит густой низкий голос. — Я выйду, а ты разбуди ее.
В сторону уходят шуршащие шаги, хлопает натужно дверь, гаснут вдалеке чужие голоса. Я вдыхаю солоноватый воздух и пытаюсь поднять тяжелые веки.
Теплое прикосновение ползет по щеке, сухие пальцы вплетаются в мои волосы, и губы накрывает горячим воздухом.
— Просыпайся… — говорит знакомый голос, оглаживая яблочным дыханием лицо. С нотой стали, капелькой хрипотцы, крошкой власти.
И, открыв глаза, я неосознанно вздрагиваю, а затем замираю. На меня смотрит Марьян, а я отчаянно сдавливаю одеяло в ладонях, ожидая удара за неповиновение.
Глава 6. Эмилиан
Девушка ожидаемо пугается. Сердце бьется пичужкой, я слышу каждый гулкий удар под ребрами, дыхание со свистом проходит по гортани, а кожа на трогательном лице бледнеет. Она сжимает крошечные кулаки и сжигает меня зеленым взглядом.
— Тише… — хочу взять ее за руку, погладить по пальцам, чтобы успокоить, но девушка зажмуривается и вжимает плечи. Волосы падают вперед, будто ширма.
— Не бей, прошу тебя, — говорит тихо. — Марьян, пощади… — и накрывает одной ладонью голову, второй живот.
Бережет дитя. Моя надежная и истинная.
Хочется встать, уйти в оружейную и выбить из манекена миллионы искр, чтобы уничтожить в корне свою ярость. Король не может выходить из себя, я должен держать разум ясным и сердце холодным. А я не могу. Не. Мо-гу.
У меня перед глазами кровь на светлом глянцевом камне, разорванное платье, вывернутая тонкая рука. Я ведь забыл, как дышать, когда женщина обмякла в моих объятиях. Лучше бы били меня самого.
Так долго искать истинную и узнать, что брат нашел ее раньше. Использовал, ломал, мстил роду Авианнов и всем Стихиям, что выбрали его для Жатвы…
Но нужно спешить, я не могу сейчас показывать свои эмоции, и слабости — удел побежденных, а я еще поборюсь.
— Я — Эмилиан Авианн, король Мемфриса, — выравниваюсь в полный рост, чтобы девушка могла меня оценить, увидеть, признать. Мантия из эльфийского муасса, что тоньше шелка, хлопает по голени и, заворачиваясь за спину, приоткрывает полочку темно-синего кителя с золотыми пуговицами.
Девушка от моего движения еще сильнее сжимается, зелено-морозные глаза распахиваются, а губы сминаются в тонкую нить.
Неужели мы с Марианом так похожи? Он ведь старше на год, и его черты лица всегда были заостренней, волосы светлей, радужки темней. И ростом он немного ниже, а еще у него шрам на брови, полученный от моей руки.
 
Признает ли меня истинная пара, ведь стигма — это еще не все. Тем более, у нас с этой девушкой все идет неправильно. Метка пары не реализована, землянка не инициирована — все это привлекает внимание Стражей Стихий.
И все бы ничего, если бы не брат. Он нависает над нами ржавым орочьим мечем. Брат, который якобы погиб много лет назад, но чудом выжил. Чудом ли? Кто провернул такой хитрый продуманный план?
Это настоящий удар ниже пояса с разворота, и от четкого осознания, что легко не будет, что над моей страной нависла угроза, что мой нерожденный наследник в жуткой опасности, перед глазами вспыхивают черные мушки, а меня утягивает в конец комнаты и вминает в стену.
Маруньи дрожат по углам и раскрашивают волосы гостьи в золотой, а меня по-настоящему валит с ног.
Я — правитель, я не имею правда поклоняться перед подданными, хотя едва держусь, чтобы не молить у девушки прощение за то, что так долго не мог помочь.
Когда я пробил Эфир портальной руной, когда шагнул за парой сквозь пространство, я увидел то, что хотел бы теперь забыть. Изломанная, измученная, окровавленная. Я думал, что потерял обоих, и женщину, и сына, думал, что не успел. Мне было так плохо, что я едва передвигался. Наша крепкая связь вытаскивала из меня силы, пытаясь залечить девушку, потому Мессу пришлось истратить все заготовленные камни лечения и восстановления.
Сколько лет брат ее мучил? И как сумел найти? Неужели из-за него я столько времени не видел, куда зовет меня связь истинной пары? Из-за него не мог помочь своей стране?! А теперь успею ли…
Мариан ведь знал, что я буду искать, знал, что мы с истинной парой рано или поздно встретимся — этому нельзя препятствовать. Он. Все. Знал!
На Ялмезе истинная связь случается редко, и судьбы пар заведомо предрешены. Это всегда сильные маги, это всегда те, кто подходит друг другу идеально, как две половинки целого.
Можно оттянуть и даже изменить истинный путь связи, обмануть природу, но для этого нужно очень много энергии — это бы изломало Эфир Ялмеза, и магия бы утекла в расколотую луну, приблизив новую Жатву. Не мог брат такое сделать, он не настолько силен! И он погиб, я ведь видел своими глазами, я был на Жатве.
Кто тогда этот Марьян-мучитель с моим лицом? Кто столько лет насиловал мою женщину?
И как с этим жить?
По покалыванию в груди и пульсации узоров на коже, я понимаю, что этот человек пытался перекинуть ростки метки на себя. Уж очень изворотливый и знающий, как для простого землянина. Он — маг, не было сомнений, но иллюзии такого рода — это почти невозможно… Как теперь узнать, брат это был или нет?
Ступи он с девушкой на Ялмез до моего появления, она бы стала его парой. Вот тогда мы бы увидели конец света.
Я белею и качаюсь, представляя, сколько пришлось пережить моей паре за эти годы. Магия Древних защищала ее от зачатия, но не смогла укрыть от издевательств.
И теперь, глядя на меня, она будет видеть изверга.
Ужас и покорность читаются в ее ясных глазах. Гематомы почти сошли, плечо встало на место, кости сложились, заплывшие кровью склеры побелели, но болезненный ужас остался. Я бы убил Мариана снова, только бы не видеть во взгляде будущей жены столько скрытой ненависти.
Она неосознанно кусает пальцы, подтягивает колени к себе и почти прячется под одеялом и ворохом светлых курчавых волос.
— Как тебя зовут? — спрашиваю осторожно, а она смотрит и плачет. Только безмолвно, не проливая слез. Это невыносимо! Поджимаю губы и придерживаю в себе гнев, от этого голос звучит глухо: — Ты обязана ответить.
— Дара, — тихо, сдавленно и обреченно.
— Ты помнишь, как я приходил? — не двигаясь, не наклоняя головы, смотрю прямо, и под моим взглядом девушка еще сильнее закрывается — будто бутон розы передумал распускаться.
— Я ведь была замужем, — она сипит и снова кусает пальцы, изгрызла уже до крови. — Зачем вы меня трогали? Кто вы?