Дитя короля (СИ)
Она немного ведет узенькими плечами, быстро заплетает густые волосы, а потом с мягкой улыбкой кивает.
— Конечно, асмана.
— Как отличить любовь от магии? — гладкий камушек ложится в ладонь. — Я могу доверить тебе тайну?
— Ты о метке? — девушка встает рядом. — Дара, стигма не клеится к тем, кто не сможет полюбить. Хотя случалось, что не успевали, или разочаровывались в паре.
— То есть, золотой цветок — это как семечко в отношениях?
— Можно и так сказать. А растить дерево уже придется вам двоим, — она снова улыбается, перебегает по берегу и, сбрасывая на ходу платье, что белым парусом опускается на песок, ныряет в воду. — Асмана, давай же! Вода чудесная! Теплая! Дракону понравится. Прислушайся к искре, дай ей волю. Смотри, — она погружается под воду.
Теряю ее из вида и, взволнованно вглядываясь в темные бурлящие волны, ступаю глубже, приходится приподнять юбку до колен. Прямо перед носом вода вспенивается-пузырится, шумит, как будто закипает, а потом вверх взмывает перламутровый серебристый дракон, похожий на осколок зеркала. По хребту идет алая жгучая полоса, как кровавая лента, а на хвосте качается оранжевая кисточка, будто пламенный язык.
— Невероятно! — я озираюсь, когда драконица делает дугу, а потом набирает скорость и летит прямо на меня, но в последний момент снова поднимается в небо. Пикирует, кружится, касается крыльями глади воды и, с хлопком взрываясь на берегу, снова превращается в милую и юную девушку. Везет ей, платье не сжигается каждый раз.
Сколько раз она превращается, столько я и стою с открытым ртом и не верю, что я тоже так могу.
— Это просто! — веселится Лимия, подходя ближе, выжимает густые волосы и снова заплетает их в косу. От потоков воздуха пряди подкручиваются на кончиках и высыхают на глазах. — Давай! Это нужно тебе, Дара. Одежду про запас мы взяли, — она оглядывается через плечо на сверток на камнях.
— Страшно, — я веду плечами, чтобы прогнать ужас, что сковывает лопатки. Кажется, что стоит подумать о драконе, меня снова начнет ломать.
— Знаю, — поддерживает девушка. — Это как боязнь зубного врача. У нас в городе мало магов, там есть такие живодеры, — девушка кривится и закатывает смешно глаза. — Бр… Я как-то пошла, чуть не удавила его на месте за то, что не обезболивал, и второй раз идти к нему было очень страшно.
— Я думала, что в мире, где есть магия, с этим нет проблем.
— Ха! Это не про наш, — Лимия озирается, будто проверяет, чтобы нас никто не подслушивал, и договаривает: — Забытый городок.
Охрана замка за нами не ходит, вся территория защищена, и войти сюда можно лишь через главные ворота. Но слуги говорили, что сильные драконы и архимаги-телепорты могут преодолевать барьеры, но их в мире очень мало. И мне все равно страшно.
— Дара, — Лимия останавливается напротив. — Скажи, когда искра накаляется больше всего?
Я кусаю губу. Не могу же я признаться, что грудь трещит каждый раз, когда Эмилиан меня целует и ласкает? Стыдно как-то.
— Я поняла, — хитро смеется девушка. — Тогда вечером придется пойти на радикальные меры, — и, подмигивая, раскрывает мне свой план.
Глава 41. Эмилиан
Ночное небо над Мирианским морем усыпано звонкими звездами. Луна, хранительница магических сил, разливает над водой мягкий золотисто-лимонный свет и прокладывает дорожку до горизонта. Легкий ветер развевает Дарайне волосы, щекоча мне локонами щеку, и будто разговаривает с прибрежными волнами.
— Красиво, — шепчет девушка и тянет меня за руку к скалам.
— Согласен, — отвечаю глухо, потому что немного устал. Точнее, вымотался. Червоточина не дает покоя, не получается ее зашить, подлая Тьма! Мы истратили с советником тысячи рун, вылили туда столько магической силы, что хватило бы на войну с нечистью, но…
— Ты расстроен? — говорит девушка и всматривается в мое лицо. Лунный свет отражается в ее глазах сочной зеленью. — Можем вернуться в покои, если хочешь.
— Не бери в голову, моя королева, — целую ее в висок и переплетаю наши пальцы. — Государственные заботы всегда выматывают.
— Но последние дни ты особенно мрачен, — она растягивает улыбку и показывает подбородком в сторону. — Идем, покажу что-то.
Чуть в стороне от замка есть небольшой залив. Будто море большим языком слизало часть скал, надкусило острыми зубами стихии высокую гору, отчего она напоминает срезанную трапецию и склонившегося над водой замученного монстра.
Когда мы переходим к заливу, приходится снять обувь и завернуть штаны, потому что воды по колено, и я понимаю, что невеста что-то задумала.
Маруньи выстроились в полукруг, венчая гору большой короной. Внизу, на пятачке песка, возвышается деревянная беседка с белоснежными шторками. Их нежно треплет ветер, будто крылья мотылька, я даже вздрогнул от воспоминаний о нашей ночи единения, когда зачали ребенка. Четыре факела воткнуты по углам, и живое пламя отбрасывает тень и шевелится на камнях, будто там развесились мраки из Темного Измерения.
— Я должен устраивать тебе романтику, Дара, — сокрушаюсь и мягко целую ее в висок, вдыхаю запах волос и сладкой кожи.
— Ты очень занят, — она тянет меня дальше, ближе к беседке. — Смотри, как здесь красиво. У меня не было всего этого при жизни, ты тоже ждал меня много лет. Позволь немного тебе помочь?
Я обнимаю ее, тяну на себя и, утыкаясь носом в волосы, шепчу:
— Прости меня, что не даю всего этого. Должен ведь, иначе ты… — не договариваю. Дара и так все понимает.
— Не думай об этом. Эмилиан, сегодня будет особенная ночь, — она хитро щурится и прикусывает губу, — тянется к кителю и ловко расстегивает пуговицы. — Тебе придется постараться.
— Дара, нам через три дня отплывать на свадьбу, ты помнишь?
— К эльфам, конечно, я с тобой, куда угодно.
Меня настораживает ее покладистость уже который день, но я умалчиваю, делаю вид, что все хорошо, но внутри что-то беспокоит, грызет, будто термит, что пробрался в добротный дом. Неужели магия в ней так сильна, что оттеснила все настоящее?
Если не уменьшить потоки магии, Дарайна никогда меня не полюбит. Сейчас в ней говорит лишь желание — ничего больше. Стигма сильно въелась в нашу плоть, крепко связала, я сам каждую минуту думаю о ее ласках и горячей глубине. Если бы не государственные дела, мы бы из постели не вылезали. Метке нужен ребенок, она не видит, что он зачат до закрепления связи. Все это нарушает процесс, делает нас пленниками желания, но и уничтожает мой шанс стать для невесты любимым.
Она просто разочаруется, стоит магии рассеяться.
Стоит раскрыть глаза, она снова будет видеть не меня, а Мариана.
— Что случилось, Эмилиан? — Дара встает на цыпочки и целует меня в губы. — Ты так застыл. Ты пугаешь меня.
— Я просто боюсь тебя потерять, — скидываю рубашку и даю девушке полную свободу. Он ее прикосновений мышцы каменеют, а жар устремляется к паху. — Что мне нужно сделать?
— Ласкай меня так, как никогда раньше. Но не доводи до пика подольше.
Я искренне удивляюсь:
— Зачем?
— Я хочу научиться летать, Эмилиан, а мой дракон просится на волю, только когда ты делаешь со мной невероятное, — она тянет меня за собой на широкое ложе и, встав передо мной на колени, развязывает завязки легкого платья. Тонкая ткань, струясь, ложится на постель. Под ладонями ее грудь упругая, соски сжимаются и щекочут кожу. Стискиваю сильнее, нападаю на губы, толкаю язык в жаркий рот и опускаю вторую ладонь ей между ног.
Дара немного расставляет бедра, подается вперед, требуя пальцами быть настойчивей, но я качаю головой.
— Не спеши, моя девочка… Сама же захотела «подольше».
Глава 42. Дара
Когда Эмилиан наклоняется, чтобы поцеловать меня, что-то неожиданно меняется. Маруньи опускаются на углы беседки и озаряют короля теплым светом, а я смотрю в его лицо и вижу забытый мною на несколько недель ужас.
Марьян!
Отползаю с отчаянным криком и выставляю ладонь перед собой. Искра дракона давит на грудь, стигма дрожит под ребрами и причиняет боль, а с пальцев срываются острые пики льда. Они с хрустом разрезают пространство и входят в щеку врага, как в масло.