Время возвращать долги (СИ)

Впрочем, уехали они не столь далеко. Доехав до лесополосы, которая начиналась за частным сектором, опер остановил машину, заглушил двигатель.
— Вообще-то у меня дочь дома, я ей сказала, что ухожу на минутку, — Олеся, убедившись, что вокруг нет ни души, недоуменно взглянула на Кирилла. Зачем они здесь?
— Она же не одна, — надув из жвачки огромный шар, Кир со звонким щелчком лопнул его и, развернувшись к Олесе, обвел ее пристальным взглядом.
Девушка вспыхнула. Откуда он знает, что Женя снова у нее дома? Неужели следил? Но зачем?
— Да успокойся ты, — усмехнулся опер и выплюнул жвачку в окно. — Если тебе так нравятся бывшие уголовники, что ж тут поделаешь?
— Кир, зачем ты приехал? — не выдержала Олеся, которой были неприятны его слова. Заговорила мягко, спокойно, надеясь достучаться до той части его натуры, которая еще не совсем утратила всю человечность. — У меня сегодня выходной…
Наткнувшись на его колкий взгляд, она замолчала. Выражение его лица резко изменилось, стало серьезным и даже злым.
— Выходной, — согласился он. — Но не для меня.
Олеся почувствовала, как по спине пробежал холодок.
— Ты же помнишь, что обещала мне быть очень благодарной? — опер протянул ладонь и провел пальцами по ее щеке. Несмотря на внутреннюю дрожь, прикосновение обожгло кожу. — Ведь ты же хочешь, чтобы дочка по-прежнему оставалась с тобой?
Девушка закусила губу.
— Ты же не забыла, о чем тебе вчера говорили? Достаточно одного слова, чтобы к тебе нагрянула проверка из органов опеки, — все так же спокойно и безразлично продолжал он, — и тогда дочери тебе больше не видать.
— Завтра я работаю, и тогда… — тихо проговорила Олеся, когда он сделал многозначительную паузу, но он не дал ей договорить:
— Ты, что, совсем дура или как?! Я тебе сказал, никаких «завтра» я ждать не собираюсь! — тоном, не терпящим возражений, заявил он и, распахнув дверь, вылез из салона, переместился на заднее сидение. — Сюда иди.
— Кир, мне домой нужно… Меня Настя ждет…
— Тем более не теряй времени, раздевайся, — поторопил ее опер и хмыкнул: — Ломаешься, как целка!
Чувствуя, как внутри растет сопротивление, с которым трудно справиться, Олеся вышла из машины, взялась за заднюю дверцу.
— А что у нас с лицом? — притворно удивился Кир, явно наслаждаясь ситуацией и зависимым положением девушки. — Ну-ка, покажи мне всю свою радость от моей компании!
Но, даже если бы Олеся и захотела, то все равно не смогла бы изобразить на лице ни малейшей радости. Это ночью на работе она могла переключаться, а днем она была прежде всего матерью. И сейчас Кир тащил ночную грязь в ее с виду приличную жизнь, в ее тихое семейное счастье. В счастье их маленькой семьи.
Последующие полчаса тянулись слишком долго. Олеся приложила немало усилий, чтобы убрать с лица всю ненависть, которую испытывала к этому человеку, еще больше — чтобы вытерпеть омерзение от его прикосновений, чтобы превозмочь тошноту, когда приходилось «ласкать» его. Когда же все наконец закончилось, ее ждало новое потрясение.
— Дружок твой, Крестовский, — неожиданно спросил Кир, — у тебя живет?
Стоя у машины, он курил и наблюдал за тем, как Олеся вытирается влажными салфетками, упаковку которых он «заботливо» швырнул ей. Видя ее ошеломление, он повторил:
— Что у тебя с ним? Вы вместе? Спишь с ним?
— Что?! Нет! — Олеся была потрясена. — Нет, он просто…
Опер ее не дослушал. Отшвырнув от себя окурок, он распахнул дверцу машины и сел на водительское место. До Олеси донеслось его язвительное:
— Ну, да, конечно, ты же у нас девушка приличная — ни капли в рот, ни сантиметра в ж**у!
Ее затрясло. Несмотря на то, что была поздняя весна, она замерзла. Почти полчаса в полураздетом виде в прохладный вечер заставили кожу покрыться мурашками. Однако сейчас Олеся подозревала, что морозило ее не от температуры окружающего воздуха.
— Короче, пусть продолжает жить у тебя, — приказал Кир, жестом показывая, чтобы она поторапливалась.
— У меня? — эхом повторила Олеся, натягивая на озябшие плечи кофточку. — Но зачем?!
 
Ответить Кир удосужился только тогда, когда она устроилась на сидении рядом с ним. Порывшись в бардачке, он сунул ей в руки фотографию.
Олеся перевела взгляд на фото, затем снова подняла глаза на опера, спросила растерянно:
— Кто это?
— Дружок твоего Креста, — ответил опер и пояснил: — Валентин Томилин, он же Валет. Тоже не так давно освободился из мест не столь отдаленных.
— Я не понимаю, какое я имею к этому отношение, — все еще недоумевала Олеся.
— Тебе и не нужно ничего понимать, — скривился от ее непонятливости Кир. — Все, что от тебя требуется, это сблизиться с Крестовским, если ты этого еще не сделала.
— Что значит «сблизиться»? — глаза Олеся округлились. — Я не буду с ним спать!
— Конечно, не будешь, — обращаясь к ней, как к маленькому ребенку, улыбнулся Кир. — Ты же спишь со мной, — он замолчал многозначительно и гаденько улыбнулся: — и еще с кучей мужиков! — Сам же хохотнул своей шутке.
А через какую-то секунду выражение его лица снова резко изменилось, отчего Олесе стало страшно.
— Надо будет, будешь спать и с ним, и с его другом, — мрачно процедил он, чуть подавшись к ней, — и с любым, с кем я скажу! — Он облизал губы, обдав Олесю презрительным взглядом, и продолжил, как ни в чем не бывало: — А сейчас слушай. Сблизишься с этим Крестом так, чтобы он мог доверять тебе все свои секреты, словно священнику на исповеди. Пусть чувствует в тебе единственную родную душу, которая его понимает. Потом сама попросишь его, чтобы с друзьями познакомил, типа, хочешь узнать его лучше. Будешь слушать все их разговоры.
— Зачем? — спросила Олеся дрожащим голосом.
— Затем, чтобы все рассказывать мне, — снова улыбнулся опер, отчего мороз пробрал по коже.
— Но…
— Я уже говорил, что ты задаешь слишком много вопросов, — покачал головой опер. — Будешь хорошей девочкой, и все у тебя и у твоей дочери будет хорошо.
Он завел мотор и, развернувшись, направил машину обратно к дому Олеси. Те несколько минут, что они ехали, никто из них не проронил больше ни слова. Олеся пыталась привести в порядок мысли и, сама не замечая, теребила в руках фотографию. Смотрела на нее невидящим взглядом и ничего не видела. Глаза будто заволокло туманом. Опер же, думая, что она старательно изучает фото, довольно улыбался, изредка искоса поглядывая на нее. Прежде чем разблокировать дверь, он забрал фотку.
— Все поняла?
Олеся лишь едва заметно кивнула, еще не до конца осознавая, на что согласилась.
  
Глава 17
 
Ночь для Олеси выдалась бессонная. Или организм уже привык бодрствовать, когда все обычные люди спят, или же задание Кира и все связанные с ним возможные последствия не дали ей сомкнуть глаз. Несмотря на то, что она искренне считала, что только собственная глупость привела ее к той жизни, которой она жила сейчас, она все же была не дурой и понимала, что игры с Киром были опасны и могли создать ей кучу проблем. Он хотел запустить ее между жерновами разборок криминала с полицией и в последнюю очередь думал о ней и о Насте. Скорее, он жаждал звездочек на погонах. Какое ему дело до какой-то одинокой проститутки с малолетней дочерью на руках? Начни она упираться — по стенке размажет и не заметит.
На фоне этих событий ее даже перестал тревожить и беспокоить тот факт, что под одной крышей с ними теперь будет жить преступник. Женя… Она повторила это имя вслух и прислушалась к его звучанию. В предутренней тиши оно шелестело, как нежная листва на ветру. Женя… Осужденный по ее статье преступник.
 
Хотя какой он преступник? За последние дни она поняла, что, возможно, он — наоборот, самый добрый и отзывчивый человек на свете, а вот те, с кем она вынуждена общаться «по работе», кто просто ходит мимо нее на улице, отнюдь не такие безобидные люди, какими кажутся.