Ангел скорой помощи
– Я же за рулем.
– Ну все равно, тормозни у гастронома. К чаю тогда чего-нибудь возьму.
– Ян, не будем лицемерить.
– А, да?
Соня молча улыбнулась.
Войдя в дом, она огляделась.
– Вот, значит, как вы живете…
– Ага, – Ян обнял ее за талию, но Соня мягко отстранилась.
– Давай хоть кофе все-таки попьем для мелкобуржуазного приличия.
Ян рванул в кухню, зажег газ и достал две самые приличные чашки в цветочек. Заглянул в холодильник, хоть и знал, что там ничего интересного нет, кроме кастрюли питательного борща, сваренного Константином Петровичем с учетом законов физиологии и гигиены. На всякий случай он спросил:
– Супчик будешь?
Соня отрицательно покачала головой и села на табуретку.
– Слушай, Ян, ты, если что, не рассказывай папе, что мы общаемся.
– Ну, во-первых, у нас с ним не те отношения, а во-вторых, почему?
– Он о тебе даже слышать не хочет.
– Да? – Ян искренне удивился. Любить его у профессора Бахтиярова особых поводов не было, но все же после того, как Ян не стал топить его за явную врачебную ошибку, Сонин отец стал с ним весьма любезен и даже хвалил за хорошую работу.
– Пойми правильно, он ценит тебя как специалиста, но они с мамой чуть меня не убили, когда я сказала, что мы с тобой весной виделись.
– Так мы тогда просто поговорили, и все.
– Ну так именно! Но если я все забуду и снова стану с тобой встречаться, то я им не дочь.
Ян нахмурился:
– Сонь, я тогда с тобой действительно поступил некрасиво, только ведь…
– Ничего не было, хочешь ты сказать?
– Ну да…
– Так именно! Но ты же мне предпочел другую девушку, как пережить столь страшное оскорбление, – Соня засмеялась, – это ж, получается, признать, что я второй сорт или даже третий, который не брак.
– Вот чего не было на уме, так этого!
– Да я-то понимаю, но помни, Софья, – она приосанилась, изображая своего отца, – никому не позволяй унижать себя, раз и навсегда усвой, что главное в человеке – это чувство собственного достоинства!
– Не поспоришь, – улыбнулся Ян.
– А чувство собственного достоинства наступает у моих родителей, только когда мир крутится вокруг них, только когда все им поклоняются и прислуживают, иначе они чувствуют себя униженными и оскорбленными. Поэтому мысль о том, что я прощу человека, если он отверг такой идеал, как я, и полюбил другую, вызывает у них нервные судороги.
– А ты простишь?
– Ян, так даже вопрос нельзя ставить. Ты ни в чем не виноват передо мной.
Чайник закипел. Ян еще раз заглянул в холодильник, потом в хлебницу. Чуда не случилось.
– Насыпай себе кофе, – сказал он, откупорив серебристую банку с помощью черенка ложки, – больше нечем показать тебе свою гостеприимность. Дома шаром кати, зря в гастроном не заехали. Еще и курить теперь нельзя в квартире.
– И так хорошо.
– Так ты правда не сердишься на меня за то, что было?
Соня засмеялась:
– Точнее, не было.
– Просто скажи, сердишься или нет.
– Ни капельки. Я себя царицей мира не считаю.
– А зря.
– Ян, серьезно, прекрати! Если бы у нас с тобой сейчас были какие-то серьезные намерения, то я бы призадумалась, конечно. Страшновато было бы выходить за тебя замуж, понимая, что раз ты однажды ушел к другой, то и снова можешь уйти. А так, повстречаться просто ради удовольствия – почему бы и нет?
Ян нахмурился:
– Я вообще-то, если что, не только ради удовольствия.
– Ну а я только. Ни о чем другом даже не начинай задумываться.
– Да?
– Ну конечно! Ты хороший парень, Ян, с тобой весело и интересно, а больше мне ничего не нужно.
– Так приятно это слышать, – буркнул Ян.
Соня рассмеялась:
– Можно подумать, ты хотел чего-то другого? Нет?
– Ну я не знаю…
– А я знаю. Интересные вы все-таки люди, мужики! Прибалтываете девушку на секс и ничего, кроме секса, в голове не держите, и в то же время хотите, чтобы эта девочка была в вас страстно влюблена и только и мечтала за вас замуж! Без этого постель вам почему-то не в радость… И я даже догадываюсь почему.
– Интересно было бы услышать.
– Потому что если женщина, типа, не хочет, то она ваша добыча, и можно не стараться, взять по минимуму, а если хочет, то она уже деловой партнер, и приходится учитывать ее интересы тоже.
– Фу, какая пошлость, – кисло сказал Ян. Из уст Сони такое слышать было не очень приятно.
– Жизнь вообще пошлая штука. – Соня заглянула в сахарницу, поскребла ложкой по слежавшемуся в монолит песку и тут же бросила это занятие. – Ну что, приличия соблюдены, пошли на диванчик?
– Я еще не допил.
– Ты только не думай, пожалуйста, что разбил мне сердце и теперь я такая: «Ха-ха-ха! Любовь обман, жизнь дерьмо, будущего нет!» И демонически хохоча, погружаюсь в пучину цинизма и разврата. Ничего подобного.
Ян улыбнулся и погладил Соню по коленке.
– В общем-то, наверное, и нет разницы, о чем мы сейчас говорим?
– Да нет, Ян, есть. Я хочу, чтобы в этот раз между нами было все сразу ясно.
– Разве так бывает?
– Теперь тебя понесло в пошлятину.
– И то правда.
Ян встал, подал ей руку и притянул к себе. От волос Сони пахло солнцем и немножко антисептиком, он провел ладонью по спине, по бедру, чуть задержался перед тем, как поднять ей юбку.
Соня обняла его, губы их соприкоснулись, но вдруг она напряглась и отстранилась:
– Что-то не то…
– Все то, – хрипло сказал Ян и снова попытался прижать ее к себе, но Соня отступила.
– Нет, не то, разве ты не чувствуешь?
Он осторожно взял ее за руку:
– По мне, так все очень даже то, что надо…
Соня помедлила секундочку, но потом все-таки высвободила ладонь.
– Нет, Ян, что-то перемудрили мы с тобой, – вздохнула она. – И правда не годится вслух обсуждать такие вещи.
– Не я завел этот разговор.
– Ну да, это я дура.
– Сонь, да все в порядке, правда.
Она поморщилась:
– Какое там! Теперь у нас получится не секс, а какая-то бухгалтерия!
Ян подумал, что и правда так, и в этот раз не стал удерживать девушку. Через секунду Соня уже стояла в коридоре, поправляя прическу перед зеркалом.
Ян тяжело вздохнул и надел ботинки.
– А ты куда?
– Провожу.
– Да ну, глупости.
– Провожу, как раньше.
– Да зачем, я ж за рулем.
– Хоть на машинке покатаюсь. Надо ж как-то отвлечься от зова плоти теперь.
– Прости, пожалуйста, я совсем не подумала о твоих чувствах.
– Ничего страшного, я о твоих тоже мало думал.
По дороге они почти не разговаривали, Ян смотрел в окно, раздумывая, обижаться ему или не стоит, так ничего и не решил, но, когда подъехали к Сониному дому и остановились за углом для конспирации, чтобы, не дай бог, не заметили родители, они все-таки поцеловались так нежно и искренне, что все глупые мысли мгновенно вылетели у Яна из головы.
* * *Конечно, Надя ходила на работу не только для того, чтобы восхищаться Костей Коршуновым. К медицине душа у нее лежала с детства, и со временем она не разочаровалась в своем выборе, как это иногда бывает, когда узнаешь профессию со всех сторон. Наоборот, с каждым днем становилось все интереснее и интереснее.
Считается, что работать с детьми – занятие не для слабонервных, но Надя рискнула и никогда потом не пожалела о принятом решении.
Ребятишки к ней льнули, и даже самое отпетое хулиганье из подростков, томящихся на обследовании, в ее смены не позволяли себе лишнего, хоть Надя считалась медсестрой не просто доброй, а даже слишком добренькой.
Сейчас за ней по пятам ходила Юлечка, поступившая в больницу из детского дома, девочка с множественными пороками развития и умственной отсталостью. Надя однажды взяла ее на ручки, и с тех пор маленькая пациентка ее уже от себя не отпускала. Стоило Наде прийти на работу, как Юля бежала к ней. Это немножко мешало работать, но у Нади духу не хватало оттолкнуть ребенка, с которым жизнь обошлась так сурово.