Девственница (ЛП)

Сорен вернулся к ней и прижал руку к рубцам на ее спине. Она вздрогнула и поморщилась, когда каждое его прикосновение возобновляло ее боль.
- Ты моя? - спросил он.
- Я твоя. Навсегда.
И она была своя. Но она также принадлежала ему и всегда будет принадлежать.
Наконец Сорен высвободил ее запястья из манжет. Он повернул ее и наклонил над кроватью, широко раздвинув ноги. Она услышала, как он снимает одежду, и стала влажной от предвкушения того, что он войдет в нее. Стоя у нее за спиной, он раскрыл ее пальцами, и она выдохнула от удовольствия, зарывшись руками в простыни.
Он открывал ее, и она не могла вынести ожидания, и ясно дала понять это своими мольбами о пощаде. И наконец он сжалился над ней. Одним сильным толчком он вошел в нее на всю длину, туда, где она хотела его, где ему было место. Положив руки ей на бедра, он двигался взад и вперед, пока каждый ее вздох не превратился в стон. Интенсивность толчков заставила ее пошатнуться. Она чувствовала его животом. Его пальцы шире раздвинули губы ее киски, затем нашли ее клитор и погладили его, вызывая маленькие взрывы экстаза по всему телу. Она выгнула спину, раздвинула ноги и приподняла бедра, чтобы предложить ему еще больше себя. Его свободная рука схватила ее сзади за шею до боли, пока он врезался в нее. И когда она больше не могла этого выносить - ни боли, ни удовольствия, - Сорен вышел из нее, толкнул на кровать и перевернул на спину.
Их губы слились в голодном поцелуе. Она неистово хотела его и притянула его ближе, чтобы он навис над нею и снова погрузился внутрь.
Он пожирал ее рот, пока трахал ее, и она нетерпеливо прижалась к нему своими бедрами. Они стали ничем иным, как телами, ничем иным, как горящей плотью и потребностью друг в друге. Сорен прижал ее руки к кровати, прижал так сильно, что она вскрикнула. Ее возродившаяся боль возобновила его удовольствие, и он опустил голову, чтобы пососать ее соски. Это было то, что ей нужно, чтобы подтолкнуть ее прямо к краю, и там, на краю, она зависла, когда давление нарастало, каждый нерв в ее бедрах покалывал и дрожал, вибрируя от блаженства. Нора уперлась пятками в кровать и приподняла бедра. Основание его члена задело ее клитор, и она кончила с тихим вздохом, ее руки сжимали пустой воздух, а его пальцы сжимали ее запястья.
Когда она кончила, Сорен входил в нее быстрыми мощными толчками, которые закончились финальной фрикцией. Его тело напряглось и замерло напротив нее, когда он кончил, изливая в нее свою сперму, наполняя и наполняя ее. Когда все было закончено, он перевернулся на спину и увлек ее за собой. Она нежилась на его теле, наслаждаясь его кожей, прижатой к ее коже, его сердцем, прижатым к ее сердцу.
- Я не жалею, что я ушла от тебя тогда, - сказала Нора, поднимая голову, чтобы поцеловать его. - Но мне жаль, что мне потребовалось так много времени, чтобы вернуться.
- Не сожалей. Засыпай. Завтра у нас важный день.
- Все будет хорошо, - сказала она, снова кладя голову ему на грудь и погружаясь в сон. - В конце концов, это всего лишь свадьба.
- Ты знаешь, что я не об этом говорю, - сказал он, запуская руку в ее волосы и сжимая ее затылок.
Нора закрыла глаза и вдохнула. Сорен пах, как зимняя ночь, и хотя зимние ночи были холодными и жестокими, они были свежими. И Нора с радостью пожертвовала бы теплом ближайшей звезды, чтобы увидеть свет самой далекой.
- Знаю.
 Глава 37 
Утро было солнечным и ярким, и Нора проснулась в одиночестве. Она огляделась, позвала Сорена по имени и не получила ответа. Зная Сорена, он, вероятно, отправился на пробежку, чтобы сжечь лишнюю энергию, лишний стресс. Бегать ради удовольствия... доказательство того, что Сорен был таким же мазохистом, как и садистом.
Нора выбралась из постели и дотронулась до своей шеи. Ее ошейник исчез, заперт в коробке, где он будет лежать до тех пор, пока Сорен снова не захочет поиграть с ней в свою жестокую игру. Она натянула пижаму, которую бросила прошлой ночью, черный шелковый халат и завязала волосы в свободный пучок. Когда она была готова к человеческому обществу, она вышла из комнаты и отправилась на поиски завтрака.
 
Свадьба начнется в пять вечера, но замок уже кишел гостями, рабочими и, конечно же, юристами. Кингсли отправил троих просто для того, чтобы оформить все договора о неразглашении, которые должны были подписать каждый гость и работник. Почему они не могли сбежать? Зачем идти на все эти хлопоты ради того, что ты мог бы сделать наедине перед мировым судьей? Затем Нора увидела, как мимо прошла группа мужчин, все в килтах.
Ах да, вот почему они пошли на все эти неприятности.
Килты.
На кухне замка она нашла кофе и залпом выпила его. Она встретилась с координатором свадьбы в замке и обсудила последние детали. Она связалась с поставщиками провизии, ди-джеем, флористом и фотографом. К тому времени, когда она закончила, Нора решила, что скорее трахнет памперс и съест его потом, чем когда-либо снова станет частью другой свадьбы. Это был последний раз, когда она согласилась поиграть в организатора свадеб.
Нора съела пирожное. Затем еще одно. Она выпила вторую чашку кофе и между глотками обсуждала расписание с официантами, которые слушали ее с впечатляющим вниманием. Кто-то, очевидно, сказал всем, кто работал на свадьбе, что Нора была профессиональной Доминатрикс. Закончив пугать служащих своей персоной, Нора направилась обратно вверх по лестнице с чашкой кофе в руке.
Когда она вернулась в спальню, то обнаружила, что дверь ванной закрыта, и услышала звук льющейся воды. Сорен вернулся с пробежки и запрыгнул в душ. Она уже хотела было присоединиться к нему, но услышала, как тот выключил воду. Черт. Она упустила свой шанс. Без проблем. Не сегодня, так завтра. Она сняла пижаму и натянула удобные джинсы и белую футболку. Допивая кофе, она порылась в своем чемодане, вытаскивая туфли и чулки. Может быть, у нее и белье здесь есть. Или она ничего не упаковала? Это может быть проблемой. Нет, скорее всего, нет. Только не с этой публикой.
Когда Сорен вышел из ванной, в одной руке у нее была туфля, а в другой - щипцы для завивки волос.
И туфля, и щипцы упали на пол одновременно. Галилео был бы доволен.
- Срань господня.
- Элеонор, следи за языком.
- Ты в килте.
- Я в курсе.
- Ты знаешь, что я не способна вести себя и при лучших обстоятельствах. Ты просишь невозможного.
- Это будет проблемой?
- Это противоположно проблеме. Это лучшее, что когда-либо случалось со мной. - Элеонор подошла к нему и оглядела его с головы до ног. Он был в полном шотландском облачении - черно-синем клетчатом килте, черных носках, черных ботинках, синем спорране, черной церковной рубашке и черном пиджаке. Он еще не надел колоратку, поэтому его рубашка была расстегнута на шее. Его светлые волосы были влажными и зачесанными назад, а из-под килта выглядывали поджарые и мускулистые ноги бегуна, он выглядел так, словно вышел из горяченной галлюцинации, которую она видела однажды и, по-видимому, видела снова.
- У священнослужителей в Шотландии есть свой собственный тартан. Я должен надеть его во время церемонии.
- Мне нужен твой член, а не лекция о шотландской моде, - ответила Нора. - Прямо сейчас. - Она схватила его за руку и попыталась потащить к кровати. Он не сдвинулся с места.
- Этого не будет, Малышка.
- Я собираюсь изнасиловать тебя столькими способами, что у тебя будет посттравматическое расстройство, когда я закончу.
- У меня уже посттравматическое расстройство после этого разговора.
 
- Заткнись, блонди, и залезай в постель.
- Элеонор, нет. Красный. Стоп. Стоп-слово. Нам нужно работать.
- Сначала трах. Работа потом. Можешь рассечь меня, как индейку на День благодарения, если хочешь. Возбуждайся и лежи здесь. Я залезу под этот килт, хочешь ты того или нет.
- Игра в изнасилование - одно из моих жестких ограничений.