Солнечная ртуть (СИ)

Отныне Эрид имел полное право называться оборотнем.
Когда он выпрямился и отдышался, то обратил внимание на то, что стоит голышом. Это закономерно: когда драконы меняют обличье на людское, то оказываются в той одежде, которую надевали последней. Так как сам он ещё ни разу не превращался в человека, то просто-напросто оказался в том, в чём мать родила. Так сказали бы люди. Только вот чудовища появлялись на свет иначе, чем они.
Эрид чувствовал себя незащищённым, к тому же, новое тело оказалось донельзя хрупким. Он уже заметил ссадины у себя на коленях и то, как впиваются в ступни осколки камней. Сделав шаг, драконыш упал. Встал, прошёл пару метров и упал снова. Другие драконы имели возможность попрактиковаться в более раннем возрасте, когда суставы гибче и можно быстро научиться управлять ими. К тому же, они не изнуряли себя голодовкой.
Он нагнулся к воде, с замиранием сердца готовясь познакомиться с собственным лицом. Озёрная гладь показала Эриду мальчишку лет девяти — растрёпанного и чумазого, с большими впалыми глазами и синяками под ними.
Чуть поодаль от берега под водой чернели водоросли. Стоило достать их на поверхность, и через час они высыхали как солома, но не теряли прочности. Из этого сомнительного материала Эрид соорудил одежду, по привычке орудуя больше зубами, чем руками. Получилось вполне сносно. Новое одеяние напоминало погрызенный мышами холщовый мешок с отверстиями для рук и головы.
Потом он всё-таки поймал себе рыбу, чуть не утонув и дважды едва не свернув шею. Мальчик съел её сырой. Затем попытался проследовать по прямой линии в сторону пустоши, на которой резвились драконы. Ноги заплетались и колени норовили подогнуться. Запнувшись об очередной камень, Эрид взвыл и швырнул его со всей силой, какую только позволили практически отсутствующие мышцы. Булыжник отлетел недалеко, но — мальчишка застыл на месте, сомневаясь, что ему не померещилось — в окружении какого-то сияния. Фиолетовые вспышки треснули и тут же погасли, но Эрид был уверен: их источником был он. В пальцах слегка покалывало, от ногтей исходил чуть уловимый запах гари.
Он тряхнул головой и упрямо побрёл в сторону общего сборища. Ему было страшно оставаться одному. И плевать, что там его наверняка снова ждут насмешки, для которых поводов теперь гораздо больше. Взять хотя бы то, что при попытке вернуть привычное для себя обличие, мальчик в очередной раз упал и почувствовал дурноту. Но стоило ему смириться и прекратить эти потуги, как его тело ни с того, ни с сего принялось трансформироваться из одной формы в другую, чередуя человека и зверя, подводя мозг к последней грани безумия. Со стороны оно, ясное дело, выглядело комично: Эрид падал, взмахивая руками, а в следующую секунду обнаруживал на их месте крылья; разбитые колени больно врезались в острые и скользкие булыжники, а не успевшие исчезнуть когти царапали ладони. Периодически из этого живого, противоречившего всем законам биологии клубка, вылетали фиолетовые молнии. Это было похоже на беспорядочный вихрь, сумасшедший аттракцион. Ребёнок не хотел ничего иного, кроме как освободиться от власти собственной магической природы. Пусть даже для этого потребуется умереть. Он малахольно соглашался и на это.
Вдруг всё закончилось. Порвав в некоторых местах своё убогое платье, Эрид поднялся сначала на четвереньки, потом, дрожа от страха, что оно вернётся, выпрямился в полный рост. Отдышавшись, новоявленный оборотень заковылял к остальным.
Его появление вызвало фурор. Это было видно по наступившей гробовой тишине, стоило только большеглазому, покрытому ссадинами мальчишке появиться на горизонте. Он вышел из-за каменного завала и, на фоне грозового неба, сделал пару нетвердых шагов в сторону разинувших пасти драконов.
На его пальцах что- то потрескивало.
Одни переглядывались, другие застыли, как каменные горгульи кафедрального собора. Никто не ожидал подобного, хотя эти метаморфозы были в порядке вещей для такого существа, да к тому же, им следовало произойти много раньше. Только Нердал не выглядел ошарашенным. На смену облика ему было плевать, но молнии — а это, несомненно, именно они вдруг покорились маленькому паршивцу — молнии могли стать проблемой. Теперь это уже не забитый и беспомощный детёныш, с которым можно не считаться.
 
Нердал всё понял. В тот день в мире стало на одного монстра больше.
***
Через год девятилетний мальчишка уже казался четырнадцатилетним. Вместо постыдной туники, сплетённой из водорослей, он обзавёлся одеждой по вкусу. Проще говоря — украл, нимало не заботясь о репутации королевского дракона. Как и у всех оборотней одежда была кожаной и чёрной.
Он научился контролировать свои превращения и в любом облике свободно управлять своим телом. Это было здорово. Но — что, как и многое другое в жизни Эрида, являлось отклонением от нормы — дал о себе знать побочный эффект.
Иногда, при длительном пребывании в человеческой ипостаси, в плечах дракона разгоралась нестерпимая боль. Порой припадки не повторялись по нескольку месяцев. Но когда они возобновлялись, то могли быть сравнимы с пыткой. Дракон чувствовал, что из него вырвали кусок плоти и долю костей. Лопатки словно припекли огнём, а потом посыпали перцем. Эрид искал свои крылья и, разумеется, не находил их, как бы не шарил тыльной стороной руки по спине. Они отсутствовали по той простой причине, что человек — тварь бескрылая. В такие минуты попытки принять обличье дракона не приносили успехов, но зачастую доставляли ещё больше страданий.
Конечно, это видели другие. Больше они не развлекались, оскорбляя его: подросток долго, но упорно учился обуздывать электрическую энергию, которой был пропитан насквозь. Первый раз он поразил себя током ради любопытства. Второй и третий — чисто случайно. Это изрядно повеселило остальных, но все они уже поняли, что имеют дело с чем-то принципиально новым, неизведанным, опасным. Многие столетия оборотни считали себя непобедимыми, не сомневаясь, что не найдётся во всем мире ничего, что могло бы противостоять силе огня или даже сравниться с ней. И вдруг — появилось это. Многим хотелось уничтожить Эрида, пока он был слаб и неопытен. Но они не смели: дракон принадлежал наследнице и фактически был третьим лицом в королевстве. Выше него стояли лишь торитт, Нердал и королева.
Они злились, не доверяли и опасались. И не зря.
После мучительных тренировок, змеёныш научился использовать необычный дар по своему усмотрению. Стоило кому-то открыть рот для очередной колкости, как он получал разряд током. Стоило кому-то просто попасть под горячую руку — и он тоже рисковал испытать на своей шкуре действие фиолетовых молний.
Характер Эрида стремительно портился. Пару раз, потехи ради, он до смерти пугал крестьян ближайших деревень, разрушая склады и колокольни. Из тихого как рыба мальчика он превратился в резкого, острого на язык юнца, который то и дело изводил своих «товарищей». Только с Нердалом оборотень сохранял видимость почтения, хотя взгляды, которыми они обменивались, выдавали обоих с головой.
Когда приходила боль, дракон старался скрыться от посторонних глаз, но утаить свою болезнь не сумел. Слухи быстро разносились по Огненным землям, их отголоски проникали в столицу.
Эрид корчился в судорогах, а все остальные, если оказывались рядом, молчали и отходили подальше. На задворках сознания вспыхивала мысль, что где-то далеко находится кто-то, страдающий вместе с ним — не так сильно, но всё же. Это не мог быть никто иной, кроме Агаты.
После случая с ягнёнком, они больше не виделись. Плюс один к его странностям: другие драконы хоть иногда, да навещали торитт. В противном случае их начинало снедать острое чувство беспокойства и вины. Они ничего не могли поделать — такова суть проклятия. Эрид же спокойно себе разгуливал вдали от замка на протяжении нескольких лет. Может быть, платой за это служила болезнь. В любом случае, чем дальше он находился от Йэра, тем слабее были её симптомы. На Огненных землях дракон появлялся всё реже, но не спешил покинуть их навсегда. Всё же, какой-никакой, а дом.