Солнечная ртуть (СИ)

Благодаря тяжеловесной подзорной трубе, ради которой построили целую башню, Агата прямо из замка наблюдала за тем, как швартуются корабли. Она проследила, как обе делегации пересекли — уже на самоходных каретах, работающих на пару — стрельчатый мост, и как добрались до замка.
По прибытии в Шамбри, гостей первым делом проводят к королеве. Они принесут клятвы верности, уверения в восторге красотами Йэра, а также парочку хвалебных од лично Сиене и юной наследнице. Особенно фьёлы знатоки по части сладких речей. Не забудут и про щедрые подарки. После всех этих прелюдий, послы с чистой совестью будут собачиться по поводу того, кому должны принадлежать острова. Как всегда, все закончится продлением мирного договора, получением сдержанных презентов уже от самой королевы и её чисто символическим обещанием сделать всё возможное, дабы все остались довольны. Как всегда, у скельтров будут недовольные, перекошенные физиономии. За сим Сиена даст личную аудиенцию с каганом и князьями, и там будет происходить ровным счётом всё то же самое. Ближе к ночи — помпезный ужин и мистерия.
Агата с восьми лет выучила это расписание.
От неё самой требовалось только одно: стоять и улыбаться днём, а вечером по возможности блеснуть образованием в беседе с князьями. Главное, без фанатизма: чтобы не ущемить самомнение скельтров и не смутить фьёлов.
Относительно первых Сиена уже давно составила матримониальный план: выдать старшую дочь кагана за своего сына. В скалистой стране наследование велось по мужской линии, так что Пьеру, как бы он не брыкался, обеспечено блестящее будущее с «этой дикаркой». Жених психовал и удирал на охоту с друзьями. Что думает сама невеста, никто не стал у неё узнавать.
О замужестве наследницы Йэра вопрос оставался открытым, так как каган до сих пор не обзавёлся сыном. Сиена была этим недовольна ровно до тех пор, пока не придумала другой способ связать их дома — с помощью Пьера. Да и вряд ли бы из скельтра вышел покорный или хотя бы внешне согласный с волей жены король-консорт.
Что же до самобытных фьёлов, так они разработали свою систему правления, где кровные связи не играли почти никакой роли. И на них, как на людей не от мира сего, давно уж махнули рукой. В конце концов, королевство фактически являлось империей, объединившей множество государств. Рано или поздно Сиена выудит из какого-нибудь уголка своей страны мужа для дочери. Пока что в этом плане девочка могла наслаждаться полной свободой. Тем более, впереди ещё была завершающая и самая трудная часть обучения. Которая предполагала, что её высочество на несколько лет покинет замок, чего с некоторых пор так страстно желает.
За дверью что-то затормозило, заверещало, и со звоном врезалась в стену. От этого чего-то отделилась некая часть и покатилась. Сделала несколько кружочков по полу, а затем смачно врезалась в дверь. Раздался звон. "Опять эти мерзкие зайцы!". Мира поплелась проверять, что там такое, но Агата её опередила. Девочка выпорхнула из покоев, и ещё одна шестерёнка закончила своё путешествие у башмака принцессы.
За углом лежал поверженный заяц с циферблатом вместо брюха. Ухо надломилось посередине, искусно выкованные глаза вращались в разные стороны. Часовая стрелка была согнутой под острым углом, минутная валялась на полу, а секундная вращалась с бешеной скоростью — так быстро, что могла бы поотрубать пальцы, попытайся её кто-нибудь остановить. В общем и целом, заяц выглядел не одобряюще.
Эта разновидность часов пользовалась всеобщим умилением и только по этой причине ещё не перевелась в коридорах замка. С тормозными механизмами у зайцев были какие-то проблемы, но никто так до сих пор и не удосужился с этим разобраться. После случая в тронном зале, когда длинноухий врезался в толпу, Сиена повелела и близко не подпускать бронзовых зайцев к местам большого скопления людей.
Подняв с пола шестерёнку, Агата поспешно сунула её в карман, повинуясь внезапному вдохновению.
— Ох, не к добру такое!
Гувернантка не отличалась особой суеверностью, но иногда её переклинивало.
 
— Да ладно тебе, Мира. Они всё время ломаются. Это даже весело.
— Но не перед вашими покоями, принцесса. Не у ваших ног. И уж точно не в тот день, когда ко двору прибывают представители враждующих земель.
Девочка отмахнулась от этих глупостей, но зерно неуверенности всё-таки проникло в её душу. Ненадолго. Это ничего, даже самый решительный человек может порою смутиться при виде чёрной кошки.
***
Ни один крупный приём не обходится хотя без мелких конфузов. Некоторые создавались искусственно. Герцогиня Ардор решила продолжить традицию и заявилась в платье цвета морской волны, а не в положенном ей изумрудном или каком-нибудь ещё. Герцог повязал на шею платок, гармонирующий с нарядом жены. Эта фамилия была самой близкой по родству к монаршей, и золотистые глаза герцога тому свидетельство. Совсем немного изменив оттенок, Ардор смогли примерить на себя одну из королевских регалий: цвет морской волны запрещалось использовать в парадных одеждах кому-либо, помимо семейства её величества. Такую выходку легко объяснить нерадивыми швеями или плохим зрением, но, как правило, герцоги делали это из вредности. Они держались раскрепощённо и весело, особенно женщина. К её глазам на удивление хорошо подходили что волна, что изумруд.
Смешки и шепотки гуляли по зале, на какое-то время Агата даже забыла о том, в честь чего устраивался приём. Но вот стукнули алебарды, распахнулись двери, и заморские гости быстро напомнили девочке, зачем все они тут собрались.
Сапоги кагана скельтров были, если судить по издаваемому ими грохоту, обиты железом — по бокам, на голенище и на подошве. Наверняка ещё и на стельках. Агата поморщилась.
Мать сидела на троне, а у её ног копошилась болонка, сминая лапами подол монаршего платья.
— Мадам! Мы рады видеть вас в добром здравии! Позвольте же вам выразить своё…
Фьёлы говорили иначе, и дело даже не в акценте— они обожали витиеватые слова. А всем остальным нравилось, когда поэтический народ начинал путаться в этих конструкциях. Получалось уморительно.
Принцесса зевнула с закрытым ртом. Вместе с другими членами семьи она стояла чуть позади каменного трона, по правую руку Сиены. По левую — расположились советники. Нердал занял промежуточное положение, и время от времени отпускал тихие, но однозначно язвительные комментарии. Кроме Сиены их не слышал никто, но напрягались все. Было очевидно, что в иерархии дворца оборотень занимает третье место — сразу после болонки и самой королевы.
— Госпожа! Вам известны наши прошлые обиды. Их нанесли ваши предшественники. В этот раз мы пришли не ворошить старое, а говорить о новом. До вашего слуха не достигли, быть может…
И понеслось. Каган старался говорить уважительно, даже прибегал к классическим придворным оборотам. Получалось неповоротливо, как у медведя, только без медвежьего очарования. В скельтрах было куда больше от волков или грифов.
Каган — его звали Баар — всем видом выражал недовольство. Сам дворец был ему неприятен своей строгой пышностью. А уж то, что последние две тысячи лет все правители Йэрии женщины, которым и он, и его потомки обязаны подчиняться, приводили кагана в ярость. Он бы предпочёл древнюю систему, до Разделения, когда никаких драконов не было и в помине, а Астор хоть и сильнее в два раза, но передают престол в порядке старшинства. Стоявшие рядом с Бааром здоровяки — его первые советники — полностью разделяли это мнение. И не только они. И не только варвары. Многие устали как от бабского правления, так и от гегемонии одного королевства.
 
Но в слух этого никто не говорил, даже скельтры. Они лишь страшно вращали глазами и держали руки на поясах. Все были в тёплой, подбитой мехом одежде, что ещё больше выделяло их как иноземцев.
Под прошлыми обидами подразумевалась передача фьёлам злополучных островов, которая состоялась в такой глубокой древности, когда Шамбри был ещё аскетичной, маленькой крепостью. А что до новых казусов — так снова вся вина лежала на фьёлах. Они вздумали строить флот, что вызывало немалые подозрения у их врагов. Услышав предположение, что королева не в курсе такого незначительного события, как строительство кораблей, Нердал фыркнул, вызвав новую порцию испепеляющих взглядов со стороны скельтров. Он был единственным драконом в тронном зале, все остальные где-то пропадали.