Солнечная ртуть (СИ)

Агата дёрнулась изо всех сил, крутанулась, вырвалась из руки няньки и кинулась к ним. Драконыш шарахнулся от неё, по-прежнему прикрывая ягнёнка крыльями и хвостом. Потом недоверчиво оглядел и позволил девочке приблизиться.
— Не трогайте их! Не трогайте их!
Агата завопила во всю глотку. Она кричала на сборище герцогов и графов, и наконец рухнула на колени рядом с двумя испуганными, затравленными существами. На её ресницах гроздьями повисли слёзы, а нос заложило. В шесть лет принцессе ни в коем случае нельзя вести себя подобным образом, но это волновало Агату в последнюю очередь. Она готова была потерпеть несколько минут унижения сейчас и наказание после. Лишь бы только это закончилось! Беззащитные, маленькие зверушки, разве можно творить такое с ними, когда на свете полно людей, достойных и более ужасных мук?! Девочка была уверена, что ей уступят в такой мелкой просьбе. Агата надеялась на это, ведь в конце концов, её родители не были такими уж жестокими, даже мать. Отец, которому совсем не нравилось происходящее, уже собирался что-то сказать. Но его опередили.
— Довольно. Уберите ягнёнка. Варга!
Сиена разочаровалась поведением дочери.
Варга стояла ближе всех. Казалось, она только и ждёт приглашения. Драконша клацнула зубами и двинулась вперёд. Возможно, под словом «убрать» Сиена имела ввиду что-то более милосердное, но завидев хищный, золотой взгляд чудовища, девочка поняла, что ягнёнок обречён.
Варга была дерзкой и своенравной, но никогда не отличалась особой жестокостью. Любила играть с собаками, брала на руки и тормошила кошек, расчёсывала их длинную шерсть. Проблема в том, что сейчас она видела перед собой обыкновенную, ничем не примечательную еду.
Почуяв близость смерти, несчастное животное закричало ещё отчаянней, чем прежде. Варга, в чьей пасти уже клокотало пламя, ходила вокруг них кругами и медлила: как бы ни хотелось ей испепелить это нежное, пока ещё живое, мясо — принцесса и Эрид находились в зоне поражения. Сбившись в одну кучу, они ни за что не хотели потерять кого-то одного из своего странного союза. В отличие от троицы Варга знала: этот мир создан до хищников, и действовать в нём надо как хищник.
"Ничего личного, бяшка" — пробормотала она. Драконша подошла ближе, не обращая внимания на шипение Эрида и принцессу, которая жалким щитом выставила перед собой руку. Девочка выглядела так, словно вот-вот и сама зашипит. Или зарыдает пуще прежнего.
Агата чувствовала, с какой бешеной скоростью колотится сердце ягнёнка. Боялась, что оно с минуты на минуту разорвётся.
Земля под когтистыми лапами становилась холоднее по мне того, как Варга приближалась к ним. Воздух был напряжён. Драконы давно заметили, что Эрид влияет на атмосферу. Едва уловимо, бесконтрольно. Когда он нервничал — а нервничал и боялся он постоянно, — изменялось атмосферное давление, появлялось ощущение близкой грозы. За эту особенность другие оборотни не любили его ещё больше. Люди этого не замечали, так как были слишком толстокожи. Только Агата почувствовала что-то странное. К тому же, пока они сидели вцепившись друг в друга, девочка обнаружила, что от этого дракона исходит не тепло, а холод.
Варга сделала резкий выпад. В мгновение ока ягнёнка выдернуло из его укрытия. Спустя секунду Агата увидела его мёртвым, с прокушенной шеей и капельками крови на нежной, белой шерсти. Ещё через минуту не осталось уже ничего, даже костей. Варда сыто жмурилась. Добычу она убивала быстро и ловко— так, что жертва выглядела погибшей от руки, а не от клыков. Драконша была юна и пока не научилась играться со своей едой как кошка с мышью.
На принцессу она не обращала никакого внимания, но с недоумением рассматривала Эрида. Варга сменила облик, обратившись девочкой лет одиннадцати, шустрой, смуглой, в чёрной поношенной рубашке с чужого плеча. Живое лицо выражало крайнюю степень озадаченности.
По щекам Агаты катили крупные слёзы, но она не всхлипывала и не издавала ни единого шороха. Девочка смотрела на то место, где только что был ягнёнок. В ушах ещё звучало жалобное блеянье.
 
Все стояли молча. Хоть в них и не пробудилось раскаяния, но смеяться уже никто не хотел. Бароны, графьё, герцогини переминались с ноги на ногу. Какая-то доля сочувствия просочилась в некоторые сердца. Принцесса, помимо своего собственного отчаяния, ощущала под рукой мелкую дрожь другого существа. Эрид выглядел не лучше, чем она. Как и Агата, он не понимал, зачем нужна была такая показательная расправа — и над ним, и над ягнёнком. Но, в отличии от неё, драконыш мало знал людей. Чего бы он ни натерпелся от своих собратьев, для их звериной натуры естественно было охотиться. Но разодетые в шелка придворные, такие красивые, будто сошедшие со страниц сказочной книги — их жажда зрелища и крови поражала и отталкивала. Такой плотоядности не встретить даже у зверей.
Агата обнимала его и зыркала исподлобья на тех, кто молча таращил на них глаза. Девочка чувствовала, что тоже дрожит. И, к тому же, ревёт.
«Бедный ягнёночек… Бедный дракончик!»
Так они сидели с четверть часа. Люди понемногу отошли от увиденного, заскучали, принялись снова чесать языками и отпускать куртуазные пассажи. Сиена с каменным лицом что-то говорила няньке. Король, бросив на дочь сочувственный взгляд, под каким-то предлогом утащил придворную компанию в сторону замка. Агата была благодарна за это. Позже. А тогда она не поняла и не обратила внимания.
«Бедный ягнёночек…» — всё шептала она, уткнувшись лбом в костлявое, подрагивающее крыло. Драконьи глаза смотрели в одну точку. На ресницах дрожало жидкое золото.
«Ты скоро вырастешь и сам их съешь!» — учила Агата, пытаясь как-то подбодрить его. Но сама она в это не верила. Как и в то, что когда-нибудь будет счастлива править этими людьми.
***
Но детская психика легко находит лазейки даже в самых безысходных ситуациях. Поломать её легко, но не так легко, как может показаться. Обида шестилетней Агаты была сильна — за всё, что сделали с ней, с Эридом и их маленьким четвероногим другом. Но со временем она научилась радоваться мелочам. На самом деле жизнь в замке никогда не казалась девочке совсем уж невыносимой. Иногда у неё было свободное время для чтения и прогулок по запутанным коридорам и залам. Простые смертные обращались с ней как с небожителем, а слуги исполняли любой каприз. Если над душой, конечно, не стояла Мира с чёткими инструкциями от её величества. Эта женщина быстро заменила предыдущую няньку по неизвестной Агате причине, но такая перемена вполне её устроила.
Одиночество — единственный существенный недостаток. Монотонное шествие дней порождало скуку, рассеять которую было некому. После инцидента с ягнёнком Эрид исчез. Несколько недель Агата надеялась, что они снова встретятся — при менее жестоких обстоятельствах. Но ничего подобного не произошло. Никто не напоминал ей о случившемся, а сама она об этом ни с кем не заговаривала. Фрейлины безучастно наблюдали, как девочка смотрит в сторону сада, будто чего-то ждёт, не то хорошего, не то плохого. Агате было всё равно, что Эрид не умел даже разговаривать, и уж тем более превращаться в нормального ребёнка. Но это было разумное существо, предназначенное ей. Они могли стать друзьями. Но шли недели, месяцы, а он не появлялся. Спустя год принцесса пришла к выводу, что дракон не хочет возвращаться по двум причинам. Во-первых, здесь его жестоко обидели, унизили на глазах всего двора. А во-вторых, она ему совсем не нужна, хоть и заступалась за него в тот день. В итоге девочка обиделась сама.
 
Она росла, изнывая от одиночества и скуки, находясь под неусыпным контролем и критикой своих воспитателей. Принцесса скрипела зубами и училась наукам и хорошему поведению. Научилась держать спину прямо и по нескольку часов неподвижно стоять за спинкой трона, пока мать принимала послов и разбирала жалобы. Давалось это с трудом, но как-то быстро. Менторы, не считая химика и математика, в один голос твердили, что наследница схватывает на лету. Постепенно Агата становилась смелее. Может быть, из неё мог вырасти совсем другой человек, однако одно событие перевернуло её мир. Тот самый Кобылий бунт, когда Нердал дотла спалил целый квартал. Девочка долго не могла оправиться от шока, ночные кошмары преследовали её каждую ночь. Зато, когда она пришла в себя, то уже не была тем робким и ранимым ребёнком, каким два года назад рыдала над ягнёнком. Принцесса поняла, что мир попросту устроен не так, как ей хотелось бы, а значит, надо подстраиваться. Но ещё лучше — переделывать его любыми средствами на свой вкус. Агата, как и раньше, оставалась общительной и смешливой, но уже меньше думала о других. Наследница становилась капризной и своевольной. Она смирно выслушивала все наставления, а потом шла и делала по-своему. Ей было плевать. Она хотела — а это главное. Перемены в девочке заметили сразу, в последние годы даже учёбой она стала пренебрегать, хотя тут большой проблемы не было: Агата и так усвоила огромное количество знаний, в том числе несколько языков и право. Но взбалмошное поведение в глазах матери сводило на нет все предыдущие достижения. Сиена выражала своё отношение спокойно, двумя-тремя холодными фразами, а от её взглядов хотелось удавиться. Девочка становилась нервной и не знала, чего хочет сама: то ли стать послушной куклой ради одобрения королевы, то ли делать всё ей на зло. Её разрывало на части, и это отражалось на поступках. В один и тот же день принцесса могла быть образцово послушным ребёнком и настоящей оторвой.