Нарушитель
Потому подбежал и по всей форме говорит: "Разрешите обратиться, товарищ майор милиции". Куценко к диспетчерской побежал по радио с пилотом договариваться. Я Ваню выслушал - так паренька звали - и потащил его вслед за начальником аэродрома.
Но, чтобы вам дальше все поведать, должен я рассказать, что на самолете происходило.
Летели там в числе прочих пассажиров - моряков, горняков, геологов, строителей - несколько примечательных людей. Прежде всего Сходов Василий Васильевич, знаменитый полярник, начальник крупнейшей зимовки, все вы знаете. Худой, сдержанный и непреклонный. Потом Пузырев Эдуард Ромуальдович, заготовитель пушнины, низенький балагур, любитель поесть и попить, и не только фруктовую воду. И еще - Зинаида Георгиевна, знатная дама, жена большого начальника, привозившая в Заполярье последние моды прямо из заграничных поездок. С ней рядом сидела скромная учительница Таня из интерната, недавно открытого в тундре. И с ней вместе трехлетняя дочка, тоже Таня.
Танечка. Ну и еще там был, так сказать, "главный герой" Игорь Ольгович Логов, так он свое имя-отчество произносил. Окончил он недавно в Москве авиационный институт и в Арктику летал для собственного удовольствия, как "индивидуальный турист". Носил он зеленую туристическую робу на "молниях" и на ней два значка: альпинистский (первый разряд имел!) и парашютистский с двузначной цифрой по числу сделанных прыжков, то ли тридцать, то ли пятьдесят. С виду он был богатырь, лицо голливудское, бородка модная, запущенная в знак того, что пребывает в походе. И всегда белозубая улыбка на лице.
Начальник аэропорта прав был насчет испытания нашей бортпроводницы. Погода выдалась пренеприятнейшая для полета. Едва поднялся самолет в Игарке, как начало его болтать. Проваливался он в ямы, как сорвавшаяся в шахту бадья. У людей дух захватывает, внутренности, как говорится, к горлу подступают. Многие из пассажиров не новички, привычные были, морской болезни не подверженные. Не то что моя Лада. Ей нужно было ходить, прямо держаться, обслуживать пассажиров, которым плохо становится, нарзан и таблетки разные подносить, улыбаться. А она сама еле жива.
Тут Зинаида Георгиевна, знатная дама, и говорит: "Простите меня, стюардесса. Когда вы объявляли номер рейса, фамилию командира и на какой высоте мы идем, на вас лица не было- Так же точно случилось перед вынужденной посадкой на лайнере "Сабены", на котором я летела. Я умею по лицам стюардесс определять обстановку, как по точным приборам".
Лада моя от стыда, а может быть от возмущения, румянцем вспыхнула. И знатная дама удовлетворенно заметила: "Ну вот, теперь я спокойна, душечка. Мерси".
А Логов, альпинист и турист, с восхищением на Ладу смотрел. Встал со своего кресла и идет за Ладой в хвост самолета. Гитару взял и ну петь забавные туристские песенки, правда, все на один манер. Потом говорит ей вполголоса: "Не обращайте на эту мымру внимания. Я вас научу, как качку переносить. Все дело в системе дыхания".
И стал показывать, как надо дышать. А Лада моя опять зеленая стала. Тошно ей, света в глазах не видит.
А он стоит, гитарой проход загораживает, как шлагбаумом: "А еще верней будет, когда прилетим в Красноярск, садануть нам с вами на Столбы. Чуете? Это такая красота! Мы пару восхождений с веревками совершим - и у вас всякое головокружение пропадет. Гарантия с треугольной печатью! А время как проведем! Костер, палатка! Медово-бедово!" - И он прищелкнул языком.
Лада моя решительно отодвинула пассажира и прошла в кабину пилота. Вернулась оттуда и объявила: "Сейчас будет произведена посадка в Норильске для заправки горючим. Желающие могут прогуляться по летному полю или отдохнуть в аэровокзале. А сейчас попрошу всех застегнуть ремни, закрепиться ими к креслам".
И пошла вдоль кресел, предлагая желающим конфетки-сосучки.
Логов, поигрывая концом незастегнутого ремня и ласково глядя на нее, от конфетки небрежным жестом отказался. А его сосед Эдуард Ромуальдович Пузырев расплылся в улыбке: "Всякие коллекционеры на свете бывают. Представьте, я самолетные конфетки собираю "на память".
Лада ему улыбнулась.
Девочка Танечка конфетку взяла удивленно, но с удовольствием.
Когда Лада возвращалась по проходу, то увидела в открытой двери в кабину пилотов лицо командира.
Он делал ей глазами знаки.
Пилот Сушкин был первым летчиком, с которым Лада летала. Лицо у него было грубоватое, со шрамом на лбу от какой-то вынужденной посадки. В уголках глаз от привычного прищура не исчезали частые лапки морщин. Подбородок разделялся глубокой ямкой на две части. Лада знала, что не прочь он был выпить, но время рейса считал "заповедным" и, кроме нарзана, ничего не признавал.
"Слушай, Лада, - сказал он хрипловатым голосом, кладя тяжелую руку на ее худенькое плечо и прикрывая дверь. - Дрянь дело. Твое дело с пассажирами общаться, панику предотвратить. Прибор показал: заклинило правое шасси. Не то сядем, не то ляжем".
Лада похолодела вся. А тут открывается дверь из пассажирского салона, и заглядывает Логов: "Прошу простить, товарищ командир. Нечаянно уразумел, что правое шасси у вас заклинило. Бывает".
"Заходите. Закройте дверь", - скомандовал летчик.
Логов плотно прикрыл за собой дверь. Глаза его беспокойно бегали: "Я авиационный конструктор. Знаком с самолетами. Я - спортсмен. Не знаю страха высоты. Позвольте мне выбраться под крыло и устранить повреждение".
Лада изумленно посмотрела на пассажира. Командир нахмурился: "Вы понимаете, что значит работать во время полета? Представляете, какой ветер вас срывать станет? Страховки не будет".
"Почему же не будет? Неужели у вас на борту не найдется ни одного парашюта?" "Есть комплект, - пробурчал командир. - Но при перевозке пассажиров пользоваться парашютами нельзя".
"Так мы и не будем пользоваться, - живо отозвался Логов. - Я просто возьму парашют для перестраховки, чтобы увереннее работать. Я всем телом повисну на шасси. Сто килограммов! А вы включайте механизмы. Одолеем!" "Придется высоту набирать".