Стрекоза (СИ)

О том, где и когда мы встречаемся с эльфом, я ему благоразумно не говорила. Если он сейчас откажется и пойдет к стражам, мне это ничуть не повредит.
Но Лигатрик все же был умным человеком, только слишком изнеженным и истеричным, поэтому, помолчав, он извинился:
— Госпожа... Цинтия, верно? Госпожа Цинтия, я вел себя несколько несдержанно, и прошу меня простить. До недавнего времени я не выезжал за пределы Киртауна. Там я родился, там же получил образование в гимназии, закончил университет и затем работал у мэтров артефактного дела. Самым большим моим приключением был выезд на пикник рядом с городской чертой. Поездка в оникс-мобиле стала для меня серьезным шагом, и я уже сомневаюсь, что это было правильным решением. Если бы не желание посетить секретную лабораторию артефакторов, я бы попросил заказчика нанять надежных курьеров. Но увы, меня подвело тщеславие, и последующие события оказались выше моих сил. Еще раз прошу у вас прощения.
Я кивнула, принимая извинения.
— Мэтр Лигатрик, я понимаю, что на вас свалилось слишком много несчастий для неподготовленного к тяготам существа, но вы все еще способны ходить, разговаривать и принимать решения в отличие от многих других, кто в тяжелых обстоятельствах быстро сломался. Если вы будете следовать моим указаниям, я сделаю все, чтобы доставить вас в безопасное место. Не стоит корить себя за решение выбраться в большой мир из стен мастерской. Только через испытания мы имеем возможности познать самое себя.
Лигатрик приложил руку к сердцу и отвесил мне короткий поклон.
— Что мы будем делать теперь, госпожа Цинтия?
— Благодаря одному из ночных воришек у нас есть деньги на хлеб. Увы, пить нам придется сырую воду из того сосуда, что хозяевам будет не жаль, но большего я обещать не могу.
Мы были в той части города, где стражи появляются редко, а на новости из "чистых" кварталов мало обращают внимания. В том, что нам удастся скрываться здесь весь день, я не сомневалась, но чтоб добраться до ратушной площади и не попасться на глаза ни стражам, ни бдительным горожанам, придется немало исхитриться.
Можно дойти пешком до тех мест, где ездят пролетки, найти возницу, который не будет драть втридорога, и высадиться у ратуши. Но чтоб нас не сцапали тут же, мы должны выглядеть пристойно и отличаться от нас вчерашних. Но пристойные мужчина и женщина не пройдут по этим кварталам. Допустим, с артефактора можно снять веревку на штанах, отряхнуть сюртук, вернуть шейный платок, который удержит края рубахи. Рукав бы еще чем-то заколоть. Но что делать со мной? Одним грязным плащом я не обойдусь.
Я повела Лигатрика вдоль по улице, куда уже вылезли обитальцы окрестных домов. Кто-то готовил на открытом огне, кто-то выплескивал помои, кто-то грелся на утреннем солнце. Сбившись в кучки возились дети, провожая нас настороженными взглядами. Мы нашли пекарню, купили вчерашний хлеб, а хозяйка вынесла нам воду в кружке с щербиной.
— Нет ли работы, госпожа? Мне б на день только, за пару монет.
Полная булочница с нежно-оливковой кожей окинула нас сочувствующим взглядом и покачала головой:
— Ограбили вас, что ль?
Я шмыгнула носом и кивнула.
— Через две улицы лавка старьевщика. Ему то тряпье разобрать, то чайник начистить, то постирать что. Может, заработаете монету-другую.
Поблагодарив добрую женщину, мы пошли в указанное место.
Пожилой орк нас и правда приставил к делу. Я разбирала груду дурно пахнущего тряпья, раскладывая одежду в три кучи: одна — еще приличное, вторая — будет приличным, если починить, третья — годится только на ветошь. Когда мне в руки попала накидка из побитого кружева и черный вдовий чепец, я поняла, как мы спрячемся на виду у ратуши. Еще бы платье потемнее найти... а вот и оно, потертое жизнью, но все еще сохраняющее темно-серый цвет.
Я предложила старьевщику заштопать и зашить горку вещей за эти три предмета. Тем временем Лигатрик, сбросив сюртук, зарабатывал нам на пролетку, натирая медные и латунные бока разнообразной утвари. То ли он почувствовал себя лучше, занимаясь металлическими вещами, то ли понял, что это настоящий шанс вырваться из беды, но работал он споро, умело и без жалоб. У артефактора большой опыт обработки металла, а в каком виде металл — пластина-заготовка или гнутый чайник — не так уж и важно.
 
Я опасалась доверять часам, которые висели в лавке, но старьевщик убедил меня, что если и врут, то на четверть часа, не больше. Поэтому в полпятого мы поблагодарили доброго орка за помощь, я сгребла заработанную одежду и укрывшись за ящиками, скинула селянское платье, надела серое, повязала чепец с большими, выдающимися вперед полями, и накинула шаль. Умыкнув одну из игл с вдетой в нее нитью, я приколола ее внутри ворота.
Не торопясь, чтоб не привлекать внимания, мы шли к улицам, где попадались пролетки. Мой вид был достаточно потертый для этих кварталов, и достаточно пристойный для тех.
Впереди уже шумел цоканьем копыт и криками разносчиков широкий бульвар, как из подворотни к нам выскочил мальчишка лет семи и упал на земь.
— Не дадите монету, закричу, что сироту бьете!
Я уже собиралась поднять мелкого прохвоста за шкирку и убедить, что почтенных вдов трогать не следует, как артефактор присел на корточки и задушевным голосом спросил:
— А хочешь, я предскажу тебе будущее?
Наверное, у его предков был дар искусств, и Лигатрику передалась частица эльфийской магии голоса, потому что мальчишка завороженно сел и уставился на странного дядю.
— Вечером такой же мальчишка, как ты, только старше, отнимет у тебя все деньги, правда? Тебя накормят объедками и устроят спать в подвале. И так изо дня в день, пока ваша банда не подрастет и не начнет воровать. Тебя будут посылать вперед себя, ты станешь лазать в окна и таскать кошельки. Тебя поймают и отправят в работный дом, который как тюрьма. Ты сбежишь оттуда и прибьешься ко взрослой банде. Когда банду арестуют, вас всех отправят на каторгу, где ты и останешься навсегда. Если…
Лигатрик сделал паузу, и мальчишка вскинулся.
— Если что?
— Если ты не пойдешь вот по этой улице, не найдешь лавку старьевщика Отира, не спросишь у него, где и как можно честно заработать. Тебе найдут дело, ты будешь есть чистый хлеб и спать под настоящей крышей. Ты станешь подмастерьем ремесленника, а потом выучишься сам и проживешь долгую хорошую жизнь.
Оставив мальчишку сидеть с открытым ртом, Лигатрик выпрямился, взял меня под локоть и повел по направлению к бульвару.
— Доктор Лигатрик, где вы этому научились?
— Я с рождения жил в большом городе, госпожа Цинтия.
За квартал до бульвара я отвела Лигатрика в тень кустов, быстро прихватила шов на плече и наказала снова повязать шейный платок. Сюртук я отряхнула, лица наши протерла как могла.
На бульвар вышла согнутая болезнями вдова, тяжело опиравшаяся на руку помятого господина. Мы, конечно, не выглядели образцом элегантности, но все же не настолько плохо, чтоб цеплялись стражи. Они проехали мимо, даже не глянув в нашу сторону, но остановились возле молодой пары, которая шла по другой стороне улицы, и о чем-то резко с ними заговорили.
Две пролетки проехали мимо, третья остановилась, хоть возница и косился — брать, не брать... Но заработанные Лигатриком монеты решили дело. Стараясь не высовывать лица из оборок я села внутрь, Лигатрик устроился рядом, и мы покатили по лицам Лусмеина.
Я попросила остановиться в переулке у ратушной площади. До шести оставалось еще двадцать минут. Мы медленно двинулись к углу, откуда можно осмотреть местность и провести рекогносцировку. За столиками кафе у ратуши сидело несколько существ, и один из них напоминал Бейлира, хоть издали я и не могла бы сказать доподлинно.
Я указала артефактору на скамью и сама пристроилась рядом. Оборки скрывали меня от чужих взглядов, но и обстановку вокруг от меня черные куски ткани тоже прятали. Осторожно поворачиваясь то так, то этак, я поглядывала по сторонам. Все же нужно осмотреться для начала. А осмотревшись, я поняла — за остроухим наблюдают. Делают это не стражи, не тайные агенты, а обычные горожане. Видно, они в чем-то заподозрили эльфа, и стоит нам подойти, как сложат два и два, набросятся, чтоб задержать, и позовут стражей. Впрочем, стражей они и так позовут, когда надоест на эльфа глазеть. Видно, наш побег так взбудоражил город, что теперь будут хватать всех хоть сколько-нибудь подозрительных чужаков.