И солнце взойдет (СИ)
Танец всегда помогал. Сколько Рене себя помнила, в самые непростые минуты она сбегала в балетный класс и тренировалась до стертых в кровь пальцев. Ее не волновали ни синяки из-за неизбежных падений, ни болевшие от перенапряжения мышцы, ни мозоли, ни ссадины. Все это становилось неважным. Почти математическая точность позиций и гармонии музыки выстраивали в голове строгие линии решений. Глупых, конечно. В те времена еще детских. Но именно там пришло убеждение сделать жертву Виктории ненапрасной. Не отомстить, а постараться спасти как можно больше, раз уж ей самой повезло выжить. Тогда Рене поклялась, что никогда не окажется столь же беспомощной и бездарной, как в те дни в подвале. Так что, да, танец всегда помогал. Вот и сейчас, когда ноги уже тряслись от непривычной нагрузки, Рене вдруг поняла — надо спросить. Задать Энтони честный вопрос и надеяться получить не менее честный ответ. Почему он не записал ее имя. Почему поставил лишь фотографию. И, самое главное, почему выбрал песню о солнце. Уперевшись ладонями в подоконник, пока тело пыталось отдышаться, она посмотрела на большие зеленые листья неожиданно довольной герберы, а потом с усмешкой пробормотала:
— А ты, похоже, тоже падка до внимания доктора Ланга. — Рене вздохнула и перевела взгляд на уже темную улицу, где горел единственный фонарь. — Безнадежно, подруга. Для нас с тобой совершенно бесперспективно.
Глава 27
Бар встретил привычной гудящей толпой и стуком бильярдных шаров. Периодически от столов доносился смех или приглушенные ругательства, но в целом вечером понедельника людей было мало. Рене пришла первая, а потому нерешительно замерла в дверях, прежде чем направиться к одной из ниш. По пути она безрезультатно попыталась стряхнуть капли растаявшего снега, что неожиданно повалил с заходом солнца, но бросила бесполезное дело и просто стянула озябшими пальцами тяжелую куртку. К тому моменту, как в бар ввалились мокрые Роузи и Фюрст, в бокале Рене осталась лишь половина остывшего напрочь глинтвейна.
— Фух, прости! — шумно выдохнула Морен, опустившись рядом на одно из кресел с высокой спинкой. — Эта комиссия из старых пердунов едва не вытянула из Ал всю душу. Ему пришлось зачитывать все ваши с Лангом отчеты.
Рене на мгновение застыла, а потом стиснула прохладный бокал.
— Я не знала, что сегодня новое заседание. Думала, они начнут индивидуальные допросы.
— Не-а, — пробормотала Роузи и пролистала меню. Смысла в том не было, ведь она знала его наизусть, но привычка оказалась сильнее. — Начали в полдень и вот только закончили.
Тем временем за стол уселся растрепанный Фюрст и попытался хоть как-то привести в порядок торчавшие в разные стороны рыжие пряди. Те слушались плохо, так что теперь глава анестезиологии напоминал кого-нибудь из уличных модников, отчего Роузи весьма саркастично хмыкнула. Рене же потупила взгляд и уткнулась в свой напиток. Она все еще не придумала, что сказать. Однако эту проблему с потрясающей бестактностью и ошеломительной безнаказанностью решила за неё маленькая, но коварная медсестра. Шумно застонав, Морен ударила ладонью по столу и воскликнула:
— Господи! Да скажи ты ей уже, иначе она проест в себе дырку. Смотри! — Она ткнула куда-то в район живота молчавшей Рене, и та невольно взглянула на себя. — Вон! Уже просвечивает.
— Роузи! — сердито оборвал ее Фюрст. Он явно считал, что их разговор — не повод для веселья.
— А что? — невинно захлопала глазами Морен и жестом заказала себе пива, а еще пирог с малиной, взмахнув нужным рекламным буклетом. Ну а Алан, поняв, что переспорить упрямую занозу не выйдет, откашлялся и прищурился. Рене залпом осушила свой бокал. На всякий случай. От нервов.
— Давай сразу договоримся, — начал Фюрст. — Я ни в чем тебя не обвиняю. Ты действовала в рамках своих компетенций и умений, в то время как Энтони…
— Чем нам это грозит? — перебила Рене. Алкоголь слегка ударил в голову, и она осмелилась поднять взгляд, чтобы посмотреть в голубые глаза главы резидентуры. Фюрст тяжело вздохнул, а затем откинулся на спинку кресла.
— Вам? — тихо спросил он. — Значит, будешь настаивать на своей ошибке?
— Потому что я действительно ошиблась.
— Ты ли? А может быть, Тони, который швырнул тебя в операционную без подготовки и улетел на жердочку наблюдать за всем свысока? — Кажется, анестезиолог начинал злиться, но Рене была непреклонна. Стиснув в руках пустой бокал, она тихо, но твердо проговорила.
— Ему нельзя было оперировать. С таким приступом мигрени все, что мог доктор Ланг, — это лежать.
— Тогда ему стоило позвать другого хирурга, — фыркнула Роузи, но немедленно замолчала, когда Рене повернулась.
— Кого? — просто спросила она и с легкой улыбкой покачала головой. — Энтони лучший.
— А ты его ученица. И спрос с тебя будет, как с полноценного хирурга, — вздохнул Фюрст и запустил в волосы обе ладони, чем окончательно разлохматил прическу. — В Квебеке к вам будет очень много вопросов.
Воцарилась тяжелая тишина, пока каждый из сидевших за столом обдумывал свои весьма мрачные мысли, разве что Роузи привычно быстро нашла утешение в чесночных гренках… которые обмакивала в ту самую засахаренную малину с заказанного пирога. Наконец, Алан глубоко вздохнул и задумчиво проговорил:
— На самом деле, у вас не так много вариантов. Либо тебя выгонят с программы, либо у Ланга будут проблемы с лицензией, и тогда мне придется назначить другого наставника. Первое я не допущу, а вот второе…
— А второе не допустит Ланг, — неожиданно хохотнула Роузи и отсалютовала покрасневшей Рене своей полупустой кружкой.
— С чего ты так решила? — нахмурился Алан, чем заслужил демонстративное закатывание глаз.
— Да потому что всех остальных своих ассистентов он разогнал уже через месяц. А вот над Рене дрожит так, будто она ему денег должна, — попыталась объяснить Морен, но махнула рукой, когда анестезиолог задумчиво нахмурился. И откусив чесночную гренку, Роузи решила сменить тему. — Где, кстати, наш черный вдовец? Плетет паутину в углу своего кабинета? Рене, вообще-то, ему телефон принесла.
— Телефон? — не понял еще больше растерявшийся Фюрст и вопросительно посмотрел на окончательно зардевшуюся девушку. А та было укоризненно взглянула на безмятежную Роузи, но тут же почувствовала, как назло, завибрировавший карман. Быстрый взгляд на экран вызвал очередной приступ ревности, который пришлось гасить в новой порции глинтвейна. Чертова «Лиззи» названивала целый день.
— Ага, — невнятно пробормотала тем временем Морен. Теперь она налегала на сырные хлебцы, макая их в абрикосовый джем. Рене передернуло, а Алан покосился на забытый пирог и терпеливо протянул проигнорированную салфетку. — Наш Агнец Божий сегодня приютила эту космическую пьянь. А тот возомнил себя Золушкой, и во время побега разбросал свои шмотки.
— Только сотовый!
— Но почему Энтони не позвонил мне? — неожиданно спросил Фюрст и заслужил странный взгляд от Рене. Роузи же перестала жевать. Воцарилось немного неловкое молчание, во время которого каждый судорожно пытался понять, в чем и где именно его обманули. А потом Рене осторожно заметила:
— Он сказал, что вы не ответили. Так же как Дюссо и…
— Та сука из кардиологии? — снова влезла Морен и шумно фыркнула. — Господи. Мне ее рожа сегодня просто осточертела.
И словно в насмешку телефон вновь завибрировал от настойчивости рыжей Лиззи. Даже не взглянув на экран, Рене мстительно сбросила вызов, а затем подняла голову и неожиданно столкнулась с настороженным взглядом доктора Фюрста.
— Мне стоит беспокоиться об этической стороне? — негромко спросил он, а Роузи удивленно булькнула пивом.
— Да брось! Это просто очередная пьянка. Мало ли что ему привиделось — звонил не звонил. Думаю, эта летучая мышь вообще ничего толком не помнит, — она говорила весело, почти легкомысленно, но Рене заметила брошенный в свою сторону извиняющийся взгляд. Не укрылся он и от Алана.