Обнаженная. История Эмманюэль
Еще несколько снимков в немного грустный зимний вечер, вдали от матери и ее вечного спутника — стаканчика с хересом, и я возвращаюсь домой с подарком: цветным телевизором. Мать снова широко улыбается, эта прекрасная улыбка очень красит ее. Когда через несколько дней я приеду опять, улыбка еще останется на ее лице, предвещая исключительный, крепкий поцелуй и короткий вздох прямо мне в шею. Я вознаграждена, довольная тем, что принесла пользу, ничто не может омрачить эту радость. Благодаря мне жизнь у матери теперь будет цветной. Я заработаю еще, и я снова увижу улыбку матери, крови и плоти моей.
Утрехтский вокзал остается слева. Я шагаю легко и быстро. Солнце скоро зайдет, а мне нужно на поезд в Амстердам. Там у меня встреча в агентстве. Это важное свидание в национальном отделении журнала «Elle». Если все пройдет удачно, мое лицо увидит вся страна. Шлю улыбку своим нимфеткам. Отель справа все тот же. Мое окошко под самой крышей кажется маленькой кривой коробочкой, положенной на черепичный скат. Там, в этом крохотном пространстве, я мечтала о полете. Я больше не смотрю на отель, я смотрю прямо вперед, я иду прямым путем. Человек на скамейке пялится на меня и медленно крутит головой, следя за моей походкой. Я встречаюсь с ним взглядом, улыбаюсь, он кажется спокойным и симпатичным. Он в годах, примерно одних лет с моим отцом, у него длинная темная борода и очень светлые глаза, он играет на флейте. Похоже, опустившийся тип. Я выхожу из поля его обозрения, а он так и застывает с вывернутой шеей, дальше она не поворачивается. Обернувшись, я без стеснения смеюсь этому мимолетному восторгу.
— Мадемуазель! Мадемуазель! Подождите! Подождите!
Я вскидываю голову и ускоряю шаг. А если это «подонок»? Сестра Мария Иммакулата говорила, что у дьявола доброе лицо. Человек встает со скамейки и идет ко мне. Я ускоряю шаг. Он догоняет меня и касается моего плеча.
— Да что вам надо, в конце концов?!
— Ничего плохого, я ослеплен вами я хотел бы вас поблагодарить.
— За что?
— За этот миг.
— Спасибо, вы очень любезны, но…
— Вы ангел! Удивительный сплав…
Ну и ну, и тут металлургические термины. Я перебиваю:
— Слушайте, месье, мне пора на поезд, я должна бежать, простите.
— Дайте руку.
— Да что такое!..
— Дайте руку, говорю вам.
В голосе мужчины столько нежности, что я протягиваю руку.
— Правую, правую руку, пожалуйста.
Он хватает руку, которую я подала ему жестом принцессы крови, он мягко хватает ее, поворачивает ладонью вверх и подносит совсем близко к своим глазам.
— Вас ждет бурная жизнь, у вас есть все таланты, своей славой вы затмите Софи Лорен!
Я опускаю глаза, вырываю руку, убегаю, я сейчас опоздаю на поезд.
— Ну, ты понимаешь, какой это крупный контракт — работа в журнале «Elle» на территории Нидерландов и Бельгии. Фотосеансы намечены на ближайшую неделю на морском побережье. Тебе придется освободить для нас три полных дня.
— Не могу. Грядет съезд металлургов.
— Послушай, — настаивает Коринна, — за участие в этой кампании ты получишь свою шестимесячную зарплату, а если съемки возобновят, то и больше, всего за три дня позирования, подумай как следует…
— Я хочу сниматься в кино.
Коринна озадачена, она отвечает:
— Это прекрасная мысль, такое возможно, но всему свое время. Ты молода, у тебя все впереди. Ты можешь сняться в кино и через несколько лет, когда будешь меньше работать с фотографами.
— Хочу сниматься в кино! И как можно скорее, я хочу стать актрисой.
— Но хоть не прямо сейчас!
— Хочу быть актрисой.
Коринна не желает больше разговаривать, она ищет в своем справочнике имя и телефон, потом говорит их мне.
— Позвони Элли Клаус, это моя подруга, она заведует кастингом. Пусть она тебя посмотрит.
Схватив этот клочок бумаги, я начинаю нервно сворачивать и разворачивать его, так что он превращается в маленький размокший комочек, который я крепко сжимаю в кулаке, как выигрышный билет.
Кеес смешной, экстравагантный, он тут главный модельер. Я познакомилась с ним на студии. Во время разговора он сильно жестикулирует, суетится, режиссирует собственное поведение; как он сам мне признался, он бисексуал. Это его концепция, которую он подкрепляет интересным соображением: «би» уж точно лучше, чем «моно», это все равно что второй талант. Мы флиртуем, развлекая друг друга. Я знакомлю его с Яном, моим белокурым плейбоем. Они тут же сходятся, их тянет друг к другу, как магнитом. Мне предстоит потерять обоих и после этого случая лучше понять, что такое бисексуальность.
Я вдруг снова одна, но не очень этим опечалена, валяюсь на материнском диване неудачницей. Вспоминаю дядюшку Ханса и его любовника в красном пальто. Я вялая, задумчивая, мать не выносит меня такой.
— Тебе надо было там сработаться!
Грубость матери задевает меня за живое.
Телеманьячка встает и протягивает мне объявление, которое она обвела карандашом в газете: «Станьте мисс ТВ Голландии!» Мать права. Мне надо снова активизироваться. Я посылаю свое фото. Встречаюсь с четырьмя людьми, которым объясняю, зачем хочу добиться места диктора. Я с радостью представляю, как счастлива будет мать увидеть мое лицо в этом магическом ящике, и это делает мои силы неиссякаемыми. Перед собеседованием ассистентка просит меня показать ей ноги со всех сторон, изящно сложив их вместе. В те времена ноги — это было важно, ведь дикторши представали перед публикой в полный рост. Я приподнимаю юбку. Говорят, ноги у меня красивые. Я то вытягиваю их, как маленькая сирена, то непринужденно скрещиваю на уровне лодыжек. Улыбаюсь, что-то мягко рассказываю. Меня приняли.
Каждый день в ряду десяти моих сестер-соперниц мелькает и мое фотоизображение. Участвуют одиннадцать голландских регионов. Это вроде сельскохозяйственного конкурса. По каким признакам будут определять областные различия? По бледности лица, пухлости щек, разрезу глаз? Есть девушки деревенские, есть городские, все прелестны, разница только в выражении лиц. Мать это забавляет, даже придает ей гордости. Она говорит, что я не похожа ни на кого, ни из какой области. Я рассудила правильно: ее вдохновляет надежда ежедневно смотреть по телику на свою дочь. Чтобы мать проявила ко мне интерес, мне нужно быть от нее подальше — в пансионе или на телеэкране.
Выбор за читателями газеты, они сделают его через несколько недель.
Я победила! И говорят, с большим отрывом. Приз — кругленькая сумма, от размеров которой мать лишается дара речи. Я встречаюсь с хозяином телеканала, чтобы обговорить условия первых проб.
Удача нешуточная. Выбор остановили на мне, за меня проголосовали… Меня поздравляют сослуживцы в конторе. Шеф поворчал и говорит:
— На телевидении у тебя получится лучше, чем в секретариате!
Я следую его совету, увольняюсь.
Я нашла маленькую скомканную бумажку с телефоном Элли Клаус, директора по кастингу. Все откладывая и откладывая момент принятия решения о работе на телевидении, я звоню Элли. Из-за нового титула я полна заносчивости и самоуверенности.
— Здравствуйте, я мисс ТВ Голландии и хотела бы сняться в кино.
— Ах, скажите на милость, победительница звонит! И как же выглядит мисс ТВ Голландии?
Поиздевавшись над моим апломбом, она приглашает меня приехать в Амстердам.
— Входи, мисс ТВ Голландии!
— Добрый день, мадам.
Большая квартира с высокими потолками, белые стены, увешанные современными картинами и разноцветными листами бумаги, белый рояль. Я тут же влюбляюсь в это новое место, где царит гармония. Элли потрясная женщина, накрашенная, изысканная. Двигается со свободной грацией, а волосы мягкие и белокурые. Я будто сижу в кино и вижу Аниту Экберг. Длинные и тонкие сигареты тлеют, зажатые между кончиков ее длинных и тонких пальцев. Устало священнодействуя, она выдыхает дым, складывая губы бантиком, и говорит, рисуя рукой по воздуху спираль:
