Инакомыслие, иноверие и наказание (СИ)

Чувство жалости всего на секунду всколыхнулось в груди девушки, но она, уважая его право на уединение, коротко кивнула и зашла в теплую кафешку.
— Добрый вечер. Вам чем-нибудь помочь? — вежливо поинтересовалась женщина в фирменном переднике, подходя к кассе.
— Д-да, я… — Кьяра осмотрелась в поисках уединенного столика, а потом над дверью звякнул колокольчик, и в кафе вошел Хрис. Он был бледен, с покрасневшими глазами, искусанными в кровь губами, но в целом собран.
— Все хорошо, — тихо ответил он, засовывая руки в карманы куртки. Всеми силами пытаясь не встретиться с девушкой взглядом, он рассматривал висящие на стене подсвеченные стенды с меню. — Что ты будешь?
— Кофе и круассан с шоколадом, пожалуйста, — сказала она кассиру, мило улыбнувшись. Женщина подозрительно глянула на них, но быстро отвела взгляд. Да, странная парочка, конечно. Ухоженная молодая девушка в полушубке и на каблуках, и ее спутник — растрепанный длинноволосый мужчина, озирающийся по сторонам, как ребенок, потерявший маму в торговом центре.
— Мне тоже самое, — спокойно попросил Хрис, с интересом наблюдая, как вместо того, чтобы достать деньги или хотя бы банковскую карточку, Кьяра просто прикладывает к терминалу свое запястье, украшенное странными квадратными часами…
— Ты чего? — поинтересовалась Кьяра, когда они заняли место в самом конце зала, у окна.
— Пытался вспомнить, сколько раньше стоил кофе. Цены очень сильно выросли за двенадцать лет, — Хрис откинулся на спинку диванчика и сложил руки на груди.
— Ты прав. Цены выросли. Раз в десять, наверное.
На улице тьма постепенно рассеивалась, уступая место солнечному свету. День входил в свои права.
— Много изменилось? — спустя почти вечность поинтересовался парень, и Кьяра в ответ только рассмеялась:
— Президент не изменился, а остальное — да, сильно.
Хрис задумался и, возможно, даже хотел спросить что-то еще, но официантка вовремя принесла их заказ.
— Ну, что, как тебе?
— Нормальный кофе, — пожал плечами парень, поглядывая в окно, будто желая поскорее убраться из закрытого помещения на улицу.
— Я не про кофе. Насколько сильно ты хочешь сейчас вернуться в «заповедник» от одного до десяти?
Почувствовав, что не сможет больше сделать и глотка кофе, Хрис отодвинул от себя чашку и то ли серьезно, то ли иронично ответил:
— Десять!
Кьяра вздохнула, отодвинула от себя тарелку с едва ли тронутым круассаном и, наклонившись вперед, произнесла:
— Я знаю, тебе тяжело, ты обижен на нас, но ты должен понять, что ничего в прошлом исправить нельзя, только в настоящем или будущем. Да, так получилось, но что же теперь, опустить руки? Отмахнуться от будущего только потому, что тебя не устраивает прошлое? Нет, ты не имеешь права сдаваться.
— Скажи мне, куда мы едем? — проигнорировав ее слова, спросил Хрис.
— Увидишь, — Кьяра печально и загадочно улыбнулась. — Только я хочу, чтобы ты знал, что это не попытка обидеть тебя или поиздеваться, или что-то там еще.
Они вновь отправились в путь. По залитой рассветным солнцем дороге было ехать куда проще. Редкие автомобили, мчащиеся навстречу, рассеивали остатки сонливости.
К девяти они уже прибыли в город, а к половине десятого въехали в ворота роддома №2 и припарковались в паре метров от маленького седана.
— Зачем? — прошептал Хрис, круглыми от изумления глазами взирая на улыбающуюся Кьяру.
— Я хотела, чтобы ты это увидел.
Все еще не до конца понимая, что происходит, парень весь подался вперед, пытаясь рассмотреть, что происходит у главного входа в здание роддома, но калейдоскоп из цветов и шариков отвлекал, мешал обзору.
Вот небольшая компания наконец-то направилась в сторону парковки, и Хрис вдруг все понял, неистово дернул за ручку двери, и она действительно тихо щелкнула, приоткрывшись, впуская в салон свежий воздух, но не более.
Кьяра затаила дыхание. Она понимала, что и такой поворот событий вполне возможен, но не слишком верила в него.
Пожилые мужчина и женщина с двумя охапками цветов и огромным облаком шариков что-то бесконечно щебетали, но их голоса расслышать не удавалось. В центре внимания была девушка с букетом белых роз в руках, а рядом шел новоиспеченный отец, улыбаясь во все тридцать два, неуверенно и робко держал в руках сверток, перевязанный розовой лентой.
 
Едва ли не прижимаясь лицом к стеклу, Хрис смотрел на них такими глазами, что, казалось, сердце его не выдержит. Он, будто забыв о своем желании выйти к ним, так и застыл, положив одну руку на ручку, а другой вцепившись в ворот своей куртки.
— Мам… — прошептал он едва слышно. — Па… Женька…
Да, услышать то, что говорили на улице, было невозможно, но их счастливые лица, застывшие в глазах слезы, жестикуляция, нервное возбуждение, выражающееся в стремительных движениях — говорили о их всеобщем безразмерном счастье. Каждый считал своим долгом заглянуть в «конверт», посмотреть на мордашку нового члена семьи, умильно улыбнуться, сказать пару нежных слов малышке.
Хрис молча наблюдал, как его семья садится в машину — сестра впереди, рядом с отцом, мать с букетами в руках и шариками, то и дело намеревающимися закрыть водителю обзор, и зять с племянницей сзади.
Он молчал, когда седан, весело подпрыгивая на ухабах, выехал с парковки и вскоре исчез в лабиринте улиц, только долго смотрел ему вслед, будто надеясь разглядеть его сквозь панельные многоэтажки.
— Хрис… — Кьяра положила руку на его плечо, почему-то ощущая волну стыда, нахлынувшую, словно волны от прошедшего вблизи берега сухогруза. — Ты мог выйти к ним. Папа не знает об этом и он будет очень зол на меня, но… но ты мог бы.
— Нет, — тихо ответила парень, закрывая дверь.
На лице девушки промелькнуло почти разочарование. Она подумала, что ее старания оказались напрасны, и Хрис не сбросил с себя душное одеяло меланхолии, лишь еще глубже забиваясь в угол своей извечной депрессии.
— Нет, — уже тверже произнес парень, глядя на свои руки, сложенные на коленях, на дрожащие пальцы… Его самого всего трясло в сумасшедшей лихорадке. — Не сегодня. Я понял, Кьяра. Понял, что ты хотела мне сказать.
Комментарий к 3.2 Новая жизнь
========== 3.3 Камера ==========
Он жадно впитывал окружающую действительность, растворяясь в смазанном сиянии неоновых уличных вывесок, ярком фонарном освещении и звездном мерцании фар встречных автомобилей.
Водила свернул с цветастых оживленных улиц и нырнул в спящий молчаливый двор, почему-то очень сильно напоминающий родной двор Хриса. Вон даже гаражи похожи. Такие же облезлые, будто двенадцать лет для них были неощутимым мигом, ведь они были потрепанные жизнью еще до его рождения.
Хотя, конечно, это никак не мог быть тот самый двор. Просто похож.
— Выходим, — скомандовал водила, выискивая что-то в бардачке.
Хрис попытался наощупь найти дверную ручку, но там, где она находилась в машине Кьяры, ее не обнаружилось. И в темноте салона ничерта не разобрать. Он нашел какую-то кнопку и нажал на нее, но дверь не открылась, только стекло поползло вниз.
Удушливая волна паники и стыда накатила, погребая под собой, мешая дышать. Хрис всхлипнул, чувствуя, как слезы снова застилают глаза. Если он даже не может самостоятельно из машины выбраться… Блять, ну конечно!
— Спокойно, — тихо и понимающе буркнул водила, перегибаясь через его сиденье. — Видишь, тут есть ручка, — он ткнул пальцем в маленький неприметный рычажок. — Просто тянешь за него и готово.
Хрис закивал, пряча глаза, а потом выбрался наружу, полной грудью вдыхая сырой ночной аромат, пытаясь прогнать влагу с глаз.
— Пошли скорее, а то замерзнешь! — заторопился мужчина, подталкивая его в спину. — Еще успеешь насмотреться!
Успеет, да. Очень хотелось в это верить, только вот все еще казалось, что это бред.
А может… может, не сон? Может, он наконец-то рехнулся, и теперь явь и забвение граничат и сливаются в единое целое?
Сердце бешено заколотилось, но Хрис заставил себя идти вперед, с трудом переставляя ноги.