Неправильно для меня (ЛП)

С тех пор я не сказала Алеку ни слова.
Он не пришел ко мне в ту ночь или на следующий день, чтобы спросить, где я была или с кем я была. Он не боролся со мной за ответы, которых он не заслуживал, но обычно все равно хотел. Он вообще ничего не сказал. Так, я уловила его молчание и вернула ему в ответ. Только он ожидал, что пройдет мимо того, что заставило его держать язык за зубами на следующий день, пытаясь вести бесцельный разговор, а мне было неинтересно.
Я приезжаю на работу на своей машине, за которой он следит, и мы заходим вместе, но я всегда не говорю ни слова. Он пытается. Каждый день он пытается заставить меня как-то взаимодействовать, но я этого не делаю, даже на занятиях с нашими учениками. Когда мы говорим там, это для них, а ни друг для друга.
К сожалению, моё молчание создало засранца. Он кричит и кричит больше, чем когда-либо, и требует от группы почти недостижимого совершенства. Я не вмешиваюсь и не бросаю ему вызов, потому что кажется, что новобранцы более чем готовы выполнить то, о чем он их просит. Это почти оказалось огромным толчком для них. Последние два дня, однако, он казался истощенным, полностью измотанным. Меня тошнит, когда я думаю о причинах, которые могли бы предшествовать этому.
Я не могу не заметить, что в последнее время он все больше дуется.
К моему большому удивлению, его грузовика уже нет, когда я выхожу из-за фасада здания, чтобы уехать на весь день.
— Направляешься куда-нибудь, милая? — Хиллок выходит из зала, двигаясь, чтобы слегка обнять меня.
— Да, устала. — Я смотрю на него, и он слегка улыбается. — Ты уверен, что помнишь, как запирать это место, дядя? — Дразню я.
Он подталкивает меня к двери.
— Смешно, дитя. Смешно.
Я смеюсь и оглядываюсь назад.
— Знаешь, дядя, тебе еще нет и сорока. Сейчас мы как будто одного возраста.
— Вот почему я все еще одинок, и я в поиске. Слишком молод, чтобы остепениться, как и твой папа.
Он подмигивает, и я морщу нос.
— Фу. — Я смеюсь, и его улыбка становится теплой.
Именно тогда я понимаю, что это первый раз, когда не хочется думать о моем отце. Я улыбаюсь Хиллоку в ответ.
— Иди домой, Оукли. Я вижу ты измучена.
Я поворачиваю к парковке, чувствуя себя немного легче, чем когда приехала сюда сегодня. К сожалению, когда я выезжаю со стоянки и смотрю в зеркало заднего вида, большого грузовика не видно, небольшая боль ударяет меня в грудь. Думаю, я не ненавижу, когда он преследует меня так сильно, как я думала.
Это идеальное время, чтобы забежать в магазин, пока у меня там нет тени, которая могла бы усомниться в моей необходимости остановиться. Это занимает у меня всего несколько минут, а потом я подъезжаю к дому, большой черный грузовик Алека прижат к обочине. Думаю, он больше не беспокоится о том, чтобы заблокировать меня. Я хватаю свои сумки и перевожу дыхание. Затем я быстро открываю дверь и планирую направиться прямо в свою комнату, но только успеваю пройти мимо входа, когда голос Алека обволакивает меня сзади:
— Ее здесь нет.
Я замираю на мгновение, а затем делаю еще один шаг вперед.
— Подумал, может быть, если бы ты знала это, тебе не нужно было бы спешить, чтобы спрятаться в своей комнате на ночь.
Я сжимаю губы и продолжаю идти вперед, тихо входя в свою комнату. Я закрываю за собой дверь, запихиваю сумки под кровать, а затем падаю на нее сверху.
Ее здесь нет.
Почему ее здесь нет?
Раздается стук в мою дверь, от которого мои брови подпрыгивают.
Алек никогда не стучит.
Я вытираю вспотевшие ладони о джинсы и иду открывать дверь, глубоко вдыхая, когда смотрю в его зеленые глаза. Глаза, которые пристально смотрят на меня.
— Пойдем, поешь со мной.
Когда я смотрю на свои ноги, костяшки его пальцев скользят по моему подбородку, и он приподнимает мою голову. Я сдерживаю слезы, когда он переосмысливает свои слова.
— Я приготовил ужин. Она не вернется сегодня вечером. Выходи из своей комнаты, Оукли.
В этот момент у меня урчит в животе, и уголки его губ слегка приподнимаются. Я отстраняюсь от него и обхожу его, направляясь на кухню. Конечно, я поем с ним. Я все равно умираю с голоду.
 
Когда я вижу, что он приготовил фахитас, я чуть не плачу, но сдерживаюсь и опускаюсь на стул напротив того места, где он поставил для меня стул, который был рядом с ним. Мы сидим и едим в полной тишине, и это так же успокаивает, как и опустошает.
Мы встаем одновременно и оба начинаем убирать со стола. Он двигается намного медленнее меня, что заставляет меня думать, что он пытается растянуть это простое, незначительное время вместе. Когда его рука опускается, чтобы накрыть мою на стойке, я убираю ее и поворачиваюсь в направление к своей комнате, но он подходит ближе, его руки мягко берут меня за руки.
— Ты просто… поговори со мной? Пожалуйста. Черт возьми, Оукли. Я скучаю по тебе.
— Ты не имеешь права так говорить.
— Но это правда. Я чертовски скучаю по тебе. Я скучаю по поездкам с тобой на работу, сидению рядом с тобой, разговорам с тобой. Я скучаю по твоим глазам. Я просто хочу…
— Мне все равно, чего ты хочешь, — шепчу я, наклоняя голову, когда он пытается прижаться к моей.
— Не говори так. Ты тоже скучаешь по мне.
— Мы живем вместе, Алек. И мы каждый день видимся на работе.
— Это не то же самое, и ты это знаешь.
— Ты, блядь, шутишь? — Я вырываюсь из его объятий, поворачиваясь к нему лицом. — Конечно, это не то же самое! Это никогда не будет прежним! Ты все испортил. Не я. Возвращайся в свою комнату и жди свою жену.
— Я не хочу ее.
— Докажи это! — Кричу я, делая вдох. Я не знаю, почему я это сказала. Когда он не сделает так, как я прошу, будет намного больнее. Я прочищаю горло. — Прямо сейчас. Позвони ей и скажи, чтобы она не возвращалась сюда.
— Я… — Он замолкает, уронив голову на грудь.
— Что и требовалось доказать.
Его глаза вспыхивают:
— Ты ничего не знаешь.
— И чья это вина, а? Моя за то, что я слепо доверяла тебе, когда даже не знала тебя?
Его лицо ожесточается, и он делает типичную для Алека вещь, вторгается в мое личное пространство, чтобы вывести меня из себя, но я не позволяю этому случиться прямо сейчас.
— Ты ведь действительно знаешь меня.
— Я так думала.
— Ты знаешь.
— Нет, не знаю. Я знаю человека, которым ты притворяешься. Настоящий ты гораздо уродливее. Блейз должны быть сильными, преданными и честными. — Слезы наполняют мои глаза, и он тянется ко мне, но я отдергиваюсь. — Ты не являешься ни тем, ни другим. Ты не заслуживаешь титула, и если бы у меня была сила отобрать его у тебя, я бы сделала это в мгновение ока.
Он отшатывается, как будто я дала ему пощечину.
— Ты подвел имя, и ты подвел человека, которым, по твоим словам, восхищался. Он возненавидел бы тебя за это. Не за то, что женился поскольку, по-видимому, он знал об этом и может быть, даже не за то, что солгал мне, а за то, что привез ее сюда после всего… Я качаю головой и делаю несколько шагов назад.
— Я не люблю ее, Оукли.
У меня болит грудь, и я медленно отворачиваюсь от него. Его слова правдивы, я вижу это по тому, как его глаза умоляют меня. Я просто хотела бы, чтобы это что-то изменило.
Алек
Она снова уходит. И я, блядь, позволяю ей, потому что, что я могу сказать? Она не ошибается. Я подвел ее, подвел его, и я понятия не имею, как исправить всё это неправильное.
Все обернулось против меня, и я понятия не имею, как вернуть её обратно. Все, что я знаю наверняка, это то, что у меня заканчивается время.
Дерьмо скоро попадет в вентилятор.
  
Глава 27
 
Оукли
— Оукли!
Моя голова поворачивается вправо, чтобы найти Роуэна менее чем в футе от меня, его лицо искажено паникой.