Не судьба (СИ)

  
18
 
Руслан
— Мама смотри, что мне папа купил, — Аля демонстрирует новую куклу и книгу “Алиса в стране чудес” с объемными иллюстрациями.
— А у меня новая железная дорога, — хвастается Славка.
Лена смотрит на меня с укором. Да, мы договаривались, что я не буду позволять детям манипулировать мной через чувство вины, но ничего не могу с собой поделать. Каждые выходные проведенные с ними для меня бесценны.
До развода плохим полицейским в семье был я. Меня устраивала роль строго отца, но теперь все иначе.
Я часто думаю о том, что рано или поздно в жизни Лены появится мужчина. Он наверняка будет добрым и внимательным к моим детям. Другого бывшая жена просто не пустит в свою жизнь. Он будет рядом. Меня царапает внутри ревность к человеку, которого еще даже нет в помине. Гипотетического нового мужика Лены мои инстинкты воспринимают, как угрозу. Вдруг он станет им ближе и роднее, чем я?
Время нещадно летит. Я хочу, чтобы в их памяти я навсегда остался любящим отцом, а не предателем разрушившим семью.
— Какой папа молодец, — улыбается Лена, но голос полон сарказма. — Бегом мыть руки.
— Извини, не удержался, — приняв максимально виноватый вид произнес, как только дети разбежались по своим комнатам.
— Руслан, я прекрасно все понимаю. Но ты делаешь только хуже. Ты уедешь, а мне придется разгребать потом кавардак за тобой и слушать упреки: “А папа вот нам разрешает”, “А папа сказал вот так”. Не нужно потакать их капризам.
— Я просто хочу… — начинаю оправдываться.
— Вот именно ты хочешь! Ты делаешь это не ради них, а ради себя. Это эгоистично. И несправедливо по отношению ко мне. Из-за своего эгоистичного желания быть добреньким папашей, я в их глазах превращаюсь в монстра. Поверь от того, что ты иногда будешь говорить им нет, меньше они тебя любить не станут.
— Я понял, прости.
— На следующей неделе я уезжаю в командировку на четыре дня. Лида может остаться здесь на это время, но если хочешь, то можешь забрать к себе, но при условии, что они не будут питаться все это время картошкой фри и гамбургерами.
— Даю слово — только полезная и питательная пища, никаких новых игрушек, и спать ровно в 10.
Мысль, что проведу с детьми почти половину недели отзывается теплом.
Только рядом с ними чувствую успокоение.
Как бы я ни старался мне не удается утихомирить бурю бушующую внутри. Она сплошь состоит из злости и гнева.
Я пытаюсь изо всех сил понять поступок Ани. Но несмотря ни на что вместо сочувствия и благодарности яростный огонь с каждым днем полыхает вся ярче и опаснее. Ну, не получается у меня принять ее жертву. В голове набатом звучит собственный голос — предала, сбежала, сомневалась во мне, не любила, как я ее.
По дороге заезжаю в цветочный магазин. Беру самый огромный букет, плюшевого медведя и еду к другу. Для него я припас коллекционный коньяк.
Марат с Таней назвали дочь Машей, на прошлой неделе ребенка выписали из больницы. Они планировали собрать самых близких и устроить дружескую посиделку, но Таня до сих сильно переживает за здоровье дочери. Поэтому торжественное знакомство друзей с дочерью откладывается. Но меня все же пригласили.
— Ребят я очень рад за вас. И вовсе она не маленькая. Мне кажется Аля была такой же. — пытаюсь успокоить Таню. У нас с Леной таких проблем не было, но даже она очень остро реагировала на любые комментарии в отношении детей. Маша и вправду крохотная, словно игрушечная, но откровенно вру жене друга, чтобы приободрить ее.
— Да? — взволнованно отзывается она. — Врач тоже говорит, что Машуня умница, быстро нагоняет доношенных деток. Я тоже утром сверилась с таблицей. Врач говорит, что еще немного и не скажешь, что она 7 месячная родилась.
— Ты молодец, Танюш! — искренне хвалю ее. — С такой мамой ей ничего не грозит.
— Спасибо, — хлопает меня по плечу Марат, когда мы выходим на балкон покурить. — Она извелась вся за эти два месяца. Я постоянно говорю ей о том, какая она хорошая мама, но… — не договаривает, тяжело вздыхая.
 
— Вы оба молодцы.
— Что там у вас с Аней? Поговорили?
— Это сложно назвать разговором, но хотя бы больше нет вопросов.
— Мне жаль Аню, честно говоря не ожидал. Я ведь ее не меньше тебя презирал за то, что она кинула моего друга. А оказывается все было не так, как нам всем казалось.
— Ты в курсе что ли?
— Да, мне Таня вчера рассказала.
— А она давно знала об этом? — набычиваюсь тут же.
— Аня поделилась с ней в тот день, на даче. Потом сам понимаешь, за всеми этими хлопотами не до того было. Ну, тебе хоть легче стало?
— Ни хера. Только еще больше злюсь теперь на нее.
— Почему? — искренне удивляется друг. — Теперь же все встало на свои места. Самое время забыть все обиды и не знаю… наверстать упущенное. Ты свободен, она… заберешь себе в общем.
— Не могу, — глубоко затягиваюсь. — Лучше бы не знал, так еще паршивее.
— Бред.
— У Тани тоже были проблемы со здоровьем. Врачи говорили, что вообще может никогда не родить, но она же не ушла от тебя, — рычу, против воли. В груди замолотило от очередного прилива гнева. А вот Марат горько усмехнулся.
— Она три раза уходила от меня.
— Чего?
— Да. В первый раз через неделю после первого диагноза. Прихожу домой, а она стоит с чемоданами, речь трогательную и пафосную толкает. Мол, зачем я тебе такая нужна. Мы тогда разругались в пух и прах, позволил ей уйти, но уже на следующий день, когда отпустило насильно домой вернул. Потом два раза выкидыши были. Приходила в себя и к родителям сбегала. Один раз даже на развод подала. Рыдала, говорила, что любит, поэтому ей лучше оставить меня.
— Ты не рассказывал, — ошарашенно выдаю, а он лишь пожимает плечами.
— Вот так вот, друг. А мы к тому времени уже два года женаты были. Так что Аньку я понимаю. Ну сам поставь себя на ее место. Ты бы сам как поступил?
— Как минимум я не стал бы решать за нее, — выдавливаю неуверенно.
Остаток недели провел в раздумьях. Почему мне не становится легче? Почему не могу смириться с тем, что уже произошло? Много лет назад.
Больше месяца прошло с тех, пор как узнал правду. С тех пор каждое мое пробуждение превращается в пытку. Борьбу с самим собой. Как бы ни упивался своей обидой, злился, я дико тосковал по ней. Меня снова плющит и рвет на куски.
— Рус, — замираю на месте, в шаге от машины, когда слышу голос. Резко оборачиваюсь, боясь, что мне послышалось.
Аня стоит совсем рядом, мнет пальцы, и умоляюще смотрит на меня. Это настолько неожиданно, что меня хватает только на кивок.
— Я хотела поговорить. — подходит ближе.
— Хорошо. Поднимемся ко мне в кабинет?
— Нет, давай здесь. Это не займет много времени.
— Садись, — в два шага обхожу машину, открывая дверь. Не могу на нее даже смотреть. Сижу уставившись глазами в пространство перед собой, вцепившись руками в руль.
— Я хотела извиниться. В чем-то ты был прав. Но лишь отчасти. Я действительно думала, что ты со временем сам от меня уйдешь. Но поверь, когда я сбежала тогда, я… любила и желала тебе счастья. И сейчас тоже.
— Что сейчас тоже? — уточняю отрешенно.
— Желаю счастья.
— Не жалеешь значит о своем поступке?
— Нет. — отвечает уверенно.
— Тогда за что извиняешься, Анют?
— За сомнения. Ты не давал повода сомневаться в своих чувствах. И за то, что так долго держала тебя в неведении. За то, что узнал обо всем не от меня. Как бы ты не злился на меня, знай, что мне было не легче. С одной стороны понимать, что мне никогда не познать радость материнства. С другой, все эти годы я истязала себя чувством вины за побег. И вечным вопросом, а что если бы. — ее голос начинает дрожать, но она держится изо всех сил. Знаю, как это не просто. Аня ведь еще та плакса. Но из всей ее речи, разум цепляется за одну фразу, которую невольно повторяю вслух.
— Все эти годы… — поворачиваюсь к ней, — все эти годы думала обо мне из-за чувства вины? И какая тебе разницы, что было бы если? Ты же говоришь, что не жалеешь ни о чем?