Посланец. Переправа

— Тебе сколько лет?
— Двадцать девять, товарищ генерал.
Глебов смущенно улыбнулся.
— А мне пятьдесят три, — вздохнув, сказал Бобков. И уже ступив на порог штабного дома, спросил: — Радикулитом не мучился?
— Никак нет, товарищ генерал, — ответил Глебов.
— Вот когда доживешь до моих лет, узнаешь, что это такое. Пленный где?
— Отправили к вам, в штаб дивизии.
— Допрашивали? — Бобков мягко, по-отечески посмотрел на командира полка.
Глебов воевал хорошо, и разведчики его славились на всю дивизию. И то, что командир полка даже в суровых условиях войны старался выглядеть опрятным и подтянутым, тоже говорило о его характере. У такого командира в каждом взводе порядок. Командир дивизии с симпатией относился к Глебову.
Когда вошли в штаб и остановились у стола, на котором была расстелена только что подготовленная оперативная карта, Бобков, бегло скользнув по ней взглядом, тяжело опустился на стул и спросил:
— Что показывал пленный?
— Немцы ждут подкрепления, чтобы усилить оборону. Они думают, что наступление начнет наша дивизия. В частности, соседний полк, куда сегодня ночью подошла артиллерия. Они засекли ее.
— А на твоем участке?
— На моем участке не ждут, хотя и окопались основательно.
— Кто взял пленного?
— Демидов, товарищ генерал.
— Это тот самый сибиряк, который перед последним наступлением засек немецкие огневые точки за скатом высотки?
— И танки, врытые в землю, — добавил Глебов. — Мы их тогда первым залпом катюш накрыли.
— Отдыхает, говоришь?
— Спит, наверное. Разведчики после задания всегда отсыпаются.
— Придется разбудить. Пошли кого-нибудь за ним, — сказал Бобков и, поднявшись со стула, стал внимательно рассматривать карту местности, которую занимал полк. Глебов тоже уставился на карту.
— Понимаешь, — Бобков повернулся к командиру полка. — Пленный правильно показал: немцы ждут наступления на участке Онищенко. И артиллерию нашу там засекли. Срок наступления мы перенести не можем, не в наших силах. А вот другое место для прорыва поискать можем.
Глебов понял, что командир дивизии решил начать наступление на его участке. Он и сам думал об этом. Немцы стояли здесь на узкой полосе левого берега реки. Стояли давно, нашу оборону знали наизусть и ничего неожиданного для себя на этом участке не видели. Но взять эту полоску будет невероятно трудно. Отдавать ее немцы не собираются ни при каких обстоятельствах. Она нужна им для того, чтобы не пустить наши войска на правый берег, который они основательно укрепили. Там стояла их артиллерия и резервы. Прорвать такую оборону можно было только внезапно. Чуть застрянешь — немцы размолотят тебя в пыль.
— О чем задумался? — спросил Бобков. — Боишься не справиться?
— Бояться мы уже давно перестали, — сказал Глебов. — А вот подумать надо.
— Для того и голова, чтобы думать. — Бобков поднял глаза на Глебова и замолчал, ожидая, что командир полка скажет дальше.
Дверь широко распахнулась, и через порог, оправляя гимнастерку у пояса, перешагнул лейтенант в сдвинутой набекрень пилотке, из-под которой выбивался коротенький светлый чубчик. Щелкнув каблуками, он поднял руку к пилотке, не зная, кому рапортовать. Потом сказал:
— Товарищ генерал, разрешите обратиться к товарищу командиру полка. — И, повернувшись к Глебову, произнес: — Товарищ командир полка, лейтенант Демидов по вашему приказанию прибыл.
Бобков с нескрываемым интересом посмотрел на разведчика, который вовсе не выглядел богатырем. Демидов был чуть выше среднего роста, сухощав и как-то очень интеллигентен. Интеллигентным было его лицо с умным и как бы все время прощупывающим взглядом удивительно чистых голубых глаз, интеллигентной казалась тонкая фигура, перехваченная широким ремнем с тяжелой медной пряжкой, но более всего командира дивизии поразили руки Демидова, его узкие ладони с тонкими, длинными, как у пианиста, пальцами. Бобков с минуту молча разглядывал разведчика, потом жестом позвал его к столу:
— Идите сюда, лейтенант. Вам эта местность знакома? — Бобков провел пальцем по кривой линии на карте, обозначавшей реку.
 
— Мы вчера были там, товарищ генерал, — ответил Демидов.
— И на том берегу были? — спросил Бобков.
— И на том были.
— Значит, там есть брод? — Бобков уперся взглядом в Демидова.
— Мы вплавь перебирались, товарищ генерал, — сказал Демидов, опуская глаза.
Командир дивизии на некоторое время замолчал, сосредоточенно глядя на карту, потом перевел взгляд на Глебова.
— Брод надо дальше искать, товарищ генерал, — поняв мысль командира дивизии, сказал разведчик. — В этом месте левый берег крутой. А под крутым берегом всегда глубоко.
— Где дальше? — спросил Бобков и тут же пояснил: — Нам нужен такой брод, по которому могли бы пройти танки и самоходки.
— Немцы там вчера понтонный мост наводили.
— Какой мост? — резко повысив голос, спросил Бобков и повернулся к разведчику. — Почему я об этом не знаю?
Демидов подошел к карте, склонившись над столом, провел по ней рукой и ткнул пальцем:
— Вот здесь они его строят.
— Почему не доложили? — В голосе генерала начинал звенеть металл. — Почему в дивизии до сих пор не знают об этом?
— Донесение отправили вместе с сопровождением пленного, — ответил Глебов.
— Значит, еще больше укрепляют плацдарм, — неожиданно смягчившись, сказал Бобков. — Хотят перевести на этот берег часть артиллерии. — Он на минуту задумался и произнес, словно выносил окончательное решение: — Значит, времени у нас нет совсем.
Бобков выпрямился, прошел вдоль стола и остановился около разведчика. По сравнению с грузным генералом Демидов показался еще тоньше.
— Берите с собой группу разведчиков и обязательно рацию, — медленно, выделяя каждое слово, сказал Бобков. — До завтрашнего утра вам надо найти брод, по которому могут пройти наши танки. Останетесь там до их подхода. Если потребуется, будете корректировать огонь нашей артиллерии.
— А если попытаться захватить мост? — спросил Демидов. — Они там еще не успели как следует окопаться.
— Вы думаете, они его вам так просто отдадут?
— Не отдадут, но все-таки?.. — Разведчик вопросительно посмотрел на командира дивизии.
— Если захватите мост, буду лично ходатайствовать о том, чтобы вам присвоили звание Героя.
— Я воюю не за звания, товарищ генерал, — сказал Демидов с ноткой обиды.
— Готовь группу и выходи, — командир дивизии протянул разведчику руку. — Ни пуха тебе, лейтенант.
Когда за разведчиком закрылась дверь, Бобков сказал, повернувшись к молчавшему у стола Глебову:
— Наступать будем на участке твоего полка. Немцы ждут нас у Онищенко. У Онищенко мы отвлечем их, а наступать будем здесь. — Командир дивизии ткнул пальцем в то место, где немцы по показаниям разведчика начали наводить переправу.
— Когда начнем наступление? — спросил Глебов.
— Завтра утром, — ответил Бобков. — О точном времени сообщу дополнительно. А сейчас скажи, где лучше всего сосредоточить группу прорыва?
— Там, где будем форсировать реку.
— У нас нет времени ждать, пока разведчики найдут переправу. Ты же понимаешь это.
— Хорошая разведка — основа успеха, товарищ генерал.
Бобков, нахмурив брови, исподлобья посмотрел на Глебова. Об этой истине он сам постоянно говорил своим подчиненным. И вот теперь командир полка, в сущности, еще мальчишка, пытается учить его, генерала Бобкова тому, как надо воевать. Но Глебов стоял непринужденно, даже расслабленно, и смотрел на командира дивизии бесстрастно, не моргая и не напрягаясь, уверенный в своей правоте. И Бобков понял, что в гражданской жизни Глебов и может еще выглядеть мальчишкой, но здесь, на войне, где жизнь и смерть сталкиваются каждую секунду, и даже Бог не знает, какой день из отведенных тебе на земле может стать последним, человек и в двадцать девять лет уже мудрее мудрого. И то, что он так бесстрастно смотрит на командира дивизии, говорит лишь о твердости его убеждения.