Возвращение домой (СИ)

Трицитиана презрительно фыркнула.
Герд сделал вид, что не заметил и продолжал:
— В последующем, магические способности никак не проявлялись. Заявление о их наличии вполне можно отнести к ошибке очевидцев. В битве возле озера Незар, объект был убит, что подтверждено нашим человеком. — здесь он сделал паузу и зловеще улыбнулся, наблюдая, как побледнела арт-три. — Тело по приказу, уже покойного, принца Дина, отправлено в Грейсван, с целью торжественных похорон. Теперь перехожу к главному: сведения, поступившие сегодня ночью, приковывают особый интерес к объекту Семьдесят Семь…
— Чего замолк? — ворчливо спросил Великий Магистр. — Что там еще стряслось на мою седую голову?
Герд провел рукой по волосам, собираясь с мыслями.
— Я трижды перепроверил донесения о смерти объекта. Несколько доверенных людей, никак не связанных между собой, утверждают, что объект в действительности являлся мертвым. У меня нет оснований не доверять этой информации или считать, что они обманулись.
— Это мы поняли. Суть то в чем? Не томи! — прикрикнул старик.
— Этой ночью объект Семьдесят Семь ожил.
  
Глава 20. Возрождение
 
Случалось, ли вам бывать зимой в Грейсване? Нет? Обязательно побывайте. Это самое удивительное, необычное, волшебное, хотя и немного пугающее время года в городе высоких башен. Зимой снег и холод, встречаются с раскаленным паром, поднимающимся из подземных глубин, где, по воли магии и механики, вода смешивается с подземным огнем. В эти короткие зимние дни городом овладевает туман. Густой, плотный и настолько живой, что становится страшно не только приезжим, но и коренным жителям Грейсвана. Вдруг внутри тумана кто-то есть? И вдруг это не человек, а истосковавшийся злобный призрак, жаждущий горячей человеческой крови. Или заблудшая душа несчастной женщины, покончившей с собой в холодных, черных водах Вдовьего пруда. Приезжая зимой в Грейсван, вы словно оказываетесь в другом измерении, где все привычное и обыденное преображается до неузнаваемости. Звуки в тумане перерождаются, изменяются, становятся глухими, а их направление почти невозможно определить. В особо холодные дни, когда туман достаточно густой, то в белой мгле запросто потеряться.
Молочно-белое щупальце тумана скользнуло по резной крашеной вывеске на фасаде каменного здания. Постоялый двор «Наш клиент всегда прав», издавна располагался в Северном Грейсване. Отапливаемая корчма всегда пользовался заслуженной популярностью у богатых купцов. Однако война внесла свои коррективы в безбедное существование владельца. Этой зимой заведение несло сплошные убытки. Мало кто хотел посетить осажденный город. В вечерней час в просторной общей зале, украшенной оленьими рогами и пивными кружками, вышедшими из моды, сидело лишь два человека.
— Долбанный туман, долбанная война, долбанные южане! — ворчливо пожаловался грузный, краснолицый мужчина с гладко выбритым двойным подбородком. Его круглым щекам позавидовал бы любой хомяк. — Ума не приложу, как старик Макайронс умудрился профукать южный город?
Второй мужчина, широкий в плечах и высокий ростом, медленно грыз семечки, складывая шкурки в аккуратную горку. Одежда висела на нем мешком, указывая, что, либо он предпочитал носить слишком большой размер, либо совсем недавно сильно похудел.
Здоровяк сонно посмотрел на ворчливого собеседника и, лениво растягивая слова, произнес:
— Поговаривают, предатели открыли ворота.
— А, — круглощекий отмахнулся. — Слыхал я уже. Да, что толку. Лучшая выпивка и лучшая жрачка остались по ту сторону стены. Почему армия бездействует? Ленивые скоты! На что идут мои налоги? Трусы!
— А сам-то чего? — здоровяк снял с губ шкурку семечки.
Толстяк поднял кружку и, сдув пивную пену, мечтательно посмотрел в потолок:
— Я всегда хотел во флот. Мой отец и мой дед служили во флоте. А меня вот не взяли.
— Далековато тут до моря. — усмехнулся собеседник, разгрызая семечку.
Краснолицый не поля сарказма и продолжил:
— Ну, а ты? Почем сам не в армии. Иди, отдай свой гражданский долг.
 
Здоровяк постучал деревянной ногой по ножке стола.
— Все свои долги я уже отдал. При Драгане отдал.
Толстяк не нашелся, что ответить и приложился к пивной кружке. Затем резко сплюнул на пол.
— Тьфу! Кислятина какая! Эй, хозяин! Пиво у тебя кислое и теплое!
Из двери выглянул корчмарь:
— Как теплое? Только недавно из погреба принесли.
— Дрянь — говорю. Неси другое. И чтобы кружка, запотевшая была! Где моя курица?
— Сейчас будет, только из печи, с пылу с жару. — скороговоркой ответил корчмарь, быстро кивая головой.
На столе возникло большое деревянное блюдо. Среди кусочков вареной картошки, репы и свеклы, возвышалась куриная тушка, скрюченными лапками, уставившись в потолок. С хрустом, отломав крупную ножку с румяной корочкой, толстяк впился в нее зубами. По коллекции подбородков потек жир.
— И курицу ты готовить не умеешь. — пожаловался клиент, быстро работая челюстью. — Пиво где?
Молодая девушка, с толстой косой и крепким задом, стремглав пересекла обеденный зал и бегом направилась в сторону двери погреба. Толстяк перестал жевать, похотливым взглядом уставившись на служанку, пониже спины. Кусочек куриного мяса выпал из его рта.
— Жениться тебе надо. — улыбнулся здоровяк.
— Че? — с набитым ртом, и не открывая взгляда от служанки, отозвался любитель женских прелестей. — Да женат я. И ребенок имеется.
— Тогда чего на молодку слюной капаешь? Жену не любишь?
— Люблю конечно. — зло огрызнулся толстяк, уязвленный вмешательством в его личную жизнь. — Но чего жене неизвестно, то ей и не повредит.
Собеседник устало закатил глаза, сетуя про себя, с каким несносным сладострасцем, самодуром и нытиком свела его судьба в корчме. Но выбирать не приходилось. В гостинице всего то и было, что три постояльца. Один, из которых днями пропадал в городе и приходил только переночевать.
Девушка скрылась за дверью погреба. Толстяк вновь принялся за еду и за свое любимое дело — ныть.
— Курица у тебя невкусная. — проворчал он. — Соли много, приврав мало. Еще и холодная совсем.
— Да, как же холодная? — всплеснул руками корчмарь. — Только из печи достал? Чесночком натирал, перчика не жалел. У меня самая вкусная курица в северном городе.
— А я говорю — дрянь! — стоял на своем строптивый посетитель. — Жесткая, как подметка. Ты поди и не убивал ее, пройдоха? Поди дождался, когда сама лапы откинет по старости лет?
Из погреба выскочила бледная, как мел служанка. Затворила за собой дверь и прижалась к ней спиной.
— Там бочка шевелится. — трясущимися губами пролепетала она. — И изнутри так «стук-стук, стук-стук».
— Ай-яй-яй! Совсем корчму запустил. Крыс развел. — довольно причмокнул жирными губами толстяк. — И почему я не удивлен!
— Это не крысы. — в глазах девушки, размером с хорошее блюдце, застыл ужас. — Там из бочки голос человеческий.
Стол страдальчески заскрипел, когда любитель семечек облокотился на него обеим руками, помогая себе подняться.
— Ну, сейчас посмотрим, какие у вас там крысы. — пробормотал он и потянулся за своим костылем, приставленным к стене.
В дверь погреба глухо постучали. Служанка закричала, словно кошка, который наступили на хвост. И так же, как кошка сиганула одним длинным прыжком на несколько шагов в сторону. Здоровяк взял костыль двумя руками, чтобы удобнее было обороняться. Дверь распахнулась. Истошный визг служанки заполнил все пространство обеденной залы. На пороге стоял обнаженный незнакомец.
— Аргилай? — одноногий выронил костыль и, от удивления, шлепнулся обратно на лавку.
 
Шлепая босыми ногами, названный гость подошел к столу с едой, схватил курицу и впился в нее зубами. Он ел почти не жуя, отрывая зубами большие куски мяса и, с аппетитом глотая их.
— Какое блаженство! — простонал голый мужчина. — Это самая вкусная курица, которую я ел.
Первым в себя пришел корчмарь.