Возвращение домой (СИ)

— Не знал я, что на острове Семи Башен случилась война. — удивился Мамба, рассматривая некогда величественное сооружение, находящееся в столь плачевном состоянии. — Какая армия осмелилась напасть на магов?
— Армия эта зовется «время». — важным голосом отозвался один из боевых магов. Второй стоял рядом, облокотившись на перила и слегка перегибался через них вниз, к воде.
Трицитиана недовольно поморщилась. Ожидание и реальность. Как часто они не совпадают. Что вы представляете, когда слышите словосочетание: Красные боевые маги ордена Самилучевой звезды? Наверняка совершенно не то, на, что сейчас смотрела наемница.
Повисшего на перилах звали Левандер Гух. Низенького роста, чуть выше гнома, и щупленького телосложения, он носил короткую прическу «ежиком». Нос картошкой и маленькие, подслеповато щурившиеся глаза, смотрели с круглого лица без единого следа бороды, щетины или хотя бы пушка. Всегда угрюмый и неприветливый, Левандер Гух не отличался словоохотливостью. Как только маг вступил на борт морского парусника, он заметно позеленел, выпучил глаза и все путешествие держался исключительно на верхней палубе возле перил, поближе к воде. Лиса, не желавшая ломать язык заковыристыми словами, легко сопоставила внешность мага с его именем и окрестила коротышку — мастер Лягуха.
Второй маг имел смугловатую кожу уроженца Юга и носил имя Каид Каха. Он был среднего роста с ничем не примечательной внешностью. Редкие волосы зачесывал поперек высокого лба. А отвислое брюшко, большая задница и узкие плечи выдавали в нем человека, ведущего малоподвижный образ жизни без каких-либо физических нагрузок. Лицо Каида Каха никогда не меняло выражение и выглядело так, словно маг унюхал какой-то крайне неприятный запах. Лиса прозвала южанина — мастер Какаха.
Мастера Лягуха и мастер Какаха не носили одежд, выдающих в них боевых красных магов. Как и вообще магов. Простые кожаные дуплеты, неприметного цвета, суконные штаны и кожаные ботинки — наряды характерные для обычного горожанина среднего достатка.
Третий маг остался в Ваниции. Трица, мельком видела его, но не особо запомнила внешность. Такой же невзрачный, как первые два — отложилось в памяти наемницы.
Корабль подошел к старой пристани. Прямоугольные каменные глыбы, торчащие из воды, подогнанные одна к другой без единой щелочки, покрывала зеленая тина и гниющие водоросли. Волны накатывали на круглые валуны каменистого пляжа. Берег усевал мусор и трупики мелких рыбешек. Чайки кричали в небе и дрались за добычу на земле.
Конопатое лицо Трицитианы, с глубоко запавшими глазами, осветила искренняя радостная улыбка. Она попросила Мамбу, помочь ей встать, чтобы лучше разглядеть единственного человека, встречавшего корабль. Это был Ломонд — ее отец.
Доброе лицо старого мага испещряли сотни мелких морщин. Когда-то рыжие, как у Трицы волосы, были коротко пострижены и давно поседели. Синие глаза с хитрым прищуром, мерцали задорными искорками. Однако небольшая бородка почему-то резко контрастировала с волосами своим иссиня-черным цветом.
Разглядев состояние дочери, Ломонд перестал улыбаться. Но остался стоять на месте, дожидаясь, когда матросы поставят сходни, а Мамба поможет Трицитиане спуститься на пристань. После этого он крепко обнял дочь.
— Солнце, что с тобой? — обеспокоенно спросил маг.
Трица попыталась беззаботно махнуть рукой, но та оказалась слишком тяжела, а мышцы слишком слабы. Движение получилось больше похожим на судорогу.
— Решила познакомиться твоими гостями, которым ты устроил очень горячий прием.
— Гвардия Хадна-ара. — нахмурился Ломонд. — Но сейчас не до разговоров. Ты больна, тебе необходим плотный ужин, а затем в кровать и спать.
— Ну, пааап, — взмолилась Трица. — Я спала всю дорогу.
— Не спорь с отцом. — отрезал маг и обратился к Мамбе. — Неси ее наверх, в мои покои.
— Его зовут Баклажан! — Лиса представил чернокожего воина и довольно улыбнулась.
Комната в башне была небольшая и довольно холодная. Из-под деревянной двери с кованой ручкой и дубовым засовом, ощутимо сквозило. За разноцветным стеклом стрельчатого окна, сгущались сумерки. Трица лежала на просторной кровати с балдахином. Ломонд что-то варил в медном котелке причудливой формы.
 
— Узнаю твою работу, отец. — арт-три с восхищением рассматривала высокую спинку кровати. Резец мастера искусно подчеркнул красоту древесины Мурдского дуба. — Не будь ты магом, мог стать отличным столяром.
— Я и так отличный столяр. — старый маг протянул дочери большую глиняную миску, над которой поднимался ароматный пряный пар. — Но, увы, не всегда есть время заниматься любимым делом.
— Это волшебное зелье, которое поставит меня ноги? — обрадовалась женщина.
— Почти. — улыбнулся Ломонд. — Это куриный бульон. Пей.
Арт-три скорчила недовольную гримасу, но приняла миску и сделала острожный глоток.
— Я осмотрел тебя. Ты совершенно здорова. — маг оправил оделяло в ногах дочери. — Но организм истощен. Сон, обильная еда и физические упражнения на свежем морском воздухе быстро поднимут тебя на ноги. Пару месяцев и ты огурцом.
— Зеленая и в пупырышек? — уточнила Трица и с громким звуком отхлебнула бульона, наваристого и вкусного. — Пару месяцев это очень долго. Можно мне все-таки зелья?
— Конопушка. — тяжело вздохнул Ломонд и, с упреком, посмотрел на свою дочь. — Я же объяснял тебе — зелья вредны. Одно они лечат, другое калечат. Мы должны лишь помогать нашему телу, использовать его резервы для выздоровления, а не вмешиваться в естественную работу внутренних органов.
Маг встал и подошел к столу, заваленному свитками. Зажег несколько свечей на тяжелом металлическом подсвечнике, прикрыл окно.
— Отец, я хотела спросить… — широкий зевок не дал ей договорить.
— Лису и хм, Баклажана, я разместил в соседней комнате. — недослушав ответил старик. — У них есть все необходимое.
— Я не о том. — она поставила опустевшую миску на прикроватную тумбу, опять зевнула. Веки тяжелели, язык слегка заплетался. — Твоя борода.
Ломонд замер. На лице проскользнуло легкое смущение, быстро сменившееся задорной улыбкой:
— Эти новые перья для письма, с автоподачей чернил… Я не знал, что их нельзя грызть.
Трица захихикала, ерзая в постели и устраиваясь удобнее. Сон уже подхватил ее на руки и медленно уносил в страну грез.
— В итоге мне пришлось выбирать: либо сбрить, либо покрасить. Я выбрал второе.
Арт-три уснула с улыбкой на бледных губах и ощущением безопасности, как не засыпала уже много лет. Она была дома.
Раньше было лучше — фраза спорная, но не лишена оснований. Конечно те, кто жил во времена, когда было лучше — уже давно почили. Но живущие ныне, все равно упрямо продолжают верить в это утверждение. Люди были добрее, вода теплее, небо светлее, а курительная трава забористее. А уж, какие были лекари! Маги! Виртуозы! Даже из могилы достанут и на ноги поставят. В анатомический театр. Не то, что сейчас, когда чтобы гарантированно получить наследника приходится наделать кучу детишек. Тогда хоть один из них дотянет до совершеннолетия.
Все семьи в Хадоле старались завести несколько детей. Отчего Трицитиане было еще обиднее являться единственным ребенком. Она почти не помнила свое детство. Только по рассказам отца. Но чувство одиночества преследовало ее всегда. Гнетущие ощущение отрезанного ломтя и заветная мечта иметь много братишек и сестренок.
Этот сон снился Трице вот уже много лет. Быть может даже всю жизнь. Большой, красивый дом на берегу моря. Гостеприимно распахнутая дверь, высокие чистые окна, пропускающие внутрь ласковые лучи яркого солнышка. И много детишек. Она одна из них. Все играют, бегают, веселятся. Все счастливы.
 
Чем Трица становилась старше, тем детей в доме делалось больше. Она не знала, сколько их, не знала кто они. Но ощущение, что количество детей растер — не вызывало сомнений.