Супружеское ложе

Наверное, и ей потом придется брать любовников, чтобы хоть на время забыть злосчастное одиночество, но она не могла представить, что сможет пойти на это.
— Полагаю, эти законы применимы и к нам? — спросила она. — И я тоже могу, как Пегги Дарвин, взять себе любовника, если захочу?
— Ни за что! — с неожиданной силой выпалил Джон, сжимая ее руки.
— А тебе, значит, можно? Сколько у тебя перебывало любовниц? Вряд ли это можно назвать справедливым!
— Жаль, но ничего не попишешь. И никакой справедливости. Сын должен быть от меня, и только от меня. Это тоже один из законов.
— Но что будет потом, когда ты получишь наследника? Пойдешь своим путем, а я пойду своим? И по-прежнему будешь заводить, одну любовницу за другой, как и раньше? Единственная разница будет заключаться в том, что и мне позволят сделать то же самое. Значит, таков твой план? И если я вернусь к тебе, мы с тобой будем жить, как жили эти восемь с половиной лет?
— Надеюсь, что нет.
— Но что может быть с нами без любви?
— По моему разумению, это зависит от тебя. Ты снова собираешься изгнать меня из постели? Предупреждаю, если так произойдет, я снова заведу любовницу, только и всего.
— Как удобно сваливать на меня всю ответственность за судьбу нашего брака!
— Но так оно и есть.
Виола бы рассмеялась, но только во всей ситуации не было ничего забавного.
— А если я окажусь верной женой, будешь ли ты так же мне верен?
На его лицо легла тень недовольства.
— Ни один мужчина не ответит на такой вопрос.
— Нет? Почему же?
— Если скажу «да», ты мне не поверишь. Если скажу «нет», значит, лишусь всякого шанса снова затащить тебя в постель. Если скажу, что не знаю, ты осудишь меня за то, что я не дал определенного ответа. Что бы я ни сказал, все будет неправильно, и я проиграю.
— Это не игра! И дело не в выигрыше или проигрыше! Я хочу… — Виола осеклась и поправилась: — Нет, я заслуживаю честного ответа! Если я вернусь и стану верной женой, которая даст тебе детей, будешь ли ты таким же верным мужем?
— Не знаю.
Виола, не веря собственным ушам, покачала головой:
— Не знаешь?! Что это за ответ?
— Честный! Я говорил тебе, подобные вопросы заводят мужчину в тупик! Что бы я ни ответил, ты будешь недовольна! Сделаю ли я все, чтобы быть верным мужем? Да. Удастся ли это мне? И снова это зависит от тебя. Сможешь ли ты быть мне хорошей женой, любящей, доброй спутницей? Могу я надеяться, что ты не разразишься слезами и не захлопнешь передо мной дверь спальни? Могу я надеяться на то, что ты не превратишься в Снежную королеву, если что-то будет не по тебе?
Каждый его укол попадал в цель. Виола прикусила губу. Почему он так говорит? Ведь она не сделала ничего дурного.
— Ты жесток.
— Ты хотела правды.
— Ради всего святого! — Теперь уже рассерженная по-настоящему, она вскочила на ноги. — По-твоему, я безрассудна и слишком многого хочу? Но разве женщина слишком многого требует, желая, чтобы муж был ей верен?
Джон тоже встал.
— Но и мужчина вправе ожидать, что жена заслужит его верность!
Виола не успела ответить: за дверью послышался плач. Они дружно обернулись на шум. Дверь открылась, и в комнату вошла Бэкхем с плачущим Николасом на руках. Няня выглядела расстроенной.
— Простите, милорд, — пробормотала она, пытаясь присесть в реверансе.
Виола явно обрадовалась вторжению, тем более что начинала понимать, что он имел в виду, предупреждая, как сильно ей могут не понравиться его откровенные ответы.
— Что случилось, Бэкхем?
— Мне очень жаль, миледи, но я ищу мистера Поппина.
— О Господи! — воскликнула Виола. — Поппин опять пропал?
— Боюсь, что так, — ответила Бэкхем. — Я знаю, что ее сиятельство перед отъездом сидела с Николасом в библиотеке, вот и надеялась, что они оставили Поппина здесь.
Виола наскоро оглядела библиотеку.
— Я его не вижу.
— Кто такой мистер Поппин? — спросил Джон, перекрывая всхлипывания мальчика.
— Его любимая игрушка, милорд, — пояснила няня и вновь обратилась к Виоле: — В толк не возьму, как мне удалось уложить его без мистера Поппина. Правда, сначала малыш так устал, что заснул, однако потом что-то его разбудило, и он, должно быть, сообразил, что игрушки нет, потому что плачет навзрыд, бедняжка. Вряд ли он теперь заснет, пока не получит игрушку.
 
Виола взглянула на мальчика, который рыдал так, словно близился конец света.
— Что случилось, Никки? — проворковала она и потянулась к нему, осыпая поцелуями мокрое личико. — Поппин снова играет с тобой в прятки?
Но Николас не собирался успокаиваться, наоборот, завопил еще громче.
— Придется найти эту игрушку, — вздохнула Виола.
— Похоже, что так, миледи.
Она хотела отдать ребенка няне, но голос Джона остановил ее:
— Можно мне… — Он осекся, сцепил руки за спиной и отвел взгляд. — Не важно.
Виола посмотрела на мужа. Теперь в его лице не было гнева. Оно было печальным и серьезным. Почти сконфуженным. Она не могла припомнить, когда Джон смущался, и поэтому невольно полюбопытствовала:
— Что ты хотел спросить?
Джон неловко переступил с ноги на ногу, упорно отказываясь смотреть на нее.
— Я хотел спросить, можно ли его подержать, — пробормотал он, — но вовремя понял, что это слишком глупо звучит.
— Хочешь подержать Николаса? — удивилась Виола.
Она не была уверена, что расслышала правильно. Мужчины никогда не проявляли желания подержать ребенка, тем более плачущего. Но Джон быстро кивнул, и она поняла, что он не шутит.
— Это вовсе не глупо, — покачала она головой и подошла ближе к мужу. — Возьми.
Она протянула ему младенца, но Джон в панике огляделся.
— Я не знаю, как это делается.
Виола снова прижала Николаса к плечу.
— Смотри. Это очень просто, видишь?
Джон, помедлив, кивнул. Виола подалась вперед и отдала ему всхлипывающего ребенка. Он дрожащими руками взял малыша. Потрясенная Виола молча наблюдала всю эту сцену. Сначала смущение, потом неуверенность… совершенно не в характере Джона! Он прижал Николаса к груди, так что попка ребенка удобно легла ему на руку. Точно так же держала мальчика сама Виола.
В этот момент по непонятной, известной только ангелам причине Николас перестал плакать. В комнате внезапно воцарилась тишина. Виола продолжала смотреть на мужа. Тот выглядел так, словно держит в руках настоящее чудо, и она почувствовала, как пол уходит у нее из-под ног. Все аргументы, злые, несправедливые слова и тревоги внезапно куда-то подевались, и в грудь ударила странная, пронизывающая, болезненная радость. Она не могла пошевелиться и надеялась только, что это не Купидон пустил стрелу в ее сердце.
— Благослови нас Господь, — пробормотала Бэкхем. — Умеете вы обращаться с младенцами, милорд.
Джон чуть отстранился, чтобы лучше рассмотреть личико ребенка.
— Черт меня побери, — потрясенно прошептал он.
Малыш, недоуменно хмурясь, смотрел на него, словно не мог решить, что делать в руках незнакомца. Но потом сморгнул последние слезинки, улыбнулся и пролепетал что-то неразборчивое, однако подозрительно похожее на признание в любви.
Джон прижался лбом к его лобику.
— Если об этом узнают, можно не ездить в клубы — изведут насмешками. Лучше пусть это будет между нами, старина.
Николас что-то проворковал и, подняв ручку, ударил Джона по щеке. Тот повернул голову и подул в ладошку ребенка, рассмешив и очаровав Николаса без всяких видимых усилий.
Джон подкинул его, а потом усадил его у себя на руках более уверенно, чем несколько минут назад.
— Какой ты красавец, когда не плачешь! Вижу, у тебя мамины глазки. Через двадцать лет из-за них погибнет женское сердце.
Малыш заерзал и схватился ручонкой за галстук Джона.
— Не хочешь разбивать сердца светских дам? — осведомился Джон. — Не могу сказать, что осуждаю тебя. Женщины созданы, чтобы при любой возможности ввергать в хаос упорядоченную жизнь мужчин. Советую как можно дольше не иметь с ними дел.