Нестандартный формат (СИ)

— Думала, уже не придешь, — хрипло выдала Ника, глядя в окно.
— Пробка из-за аварии, — коротко ответила Ева.
Этот кривой диалог удивлял. Между ними ни вражды, ни соперничества, просто ничего больше нет. Кроме, пожалуй, ран, нанесенных одним мужчиной. Конченым эгоистом, не интересующимся чувствами посторонних. Как ни странно, в итоге победила Ева — ей удалось выздороветь. И теперь, быть может, в ней осталось лишь сочувствие к этой поистине шикарной женщине, которую не ценит Аракелян.
К семейно-родовому участку на кладбище вереница автомобилей прибыла через полчаса. Вообще, испокон веков принято, что женская половина на погребении не присутствует, но здесь было достаточно много дам, среди которых девушка узнала часть родственниц, а также увидела Алису рядом с Кареном. Ожидаемо поникших, мрачных и с остекленевшим взглядом. Подойти не решилась. Так и стояла чуть поодаль вместе с Никой, будто обе не имеют отношения к этой семье.
Солнце светило уже на убыль, но все равно чувство бабьего лета в конце сентября не покидало. Ева щурилась, в отличие от многих забыв очки, и ощущала острый приступ духоты, от которого кололо в сердце. Всё вокруг воспринималось чем-то отдаленным и нереальным, как в фильме, который смотришь на экране кинотеатра. Не с тобой. Где-то за пределами твоего собственного мира.
Но восприятие меняется в тот момент, когда после возникшей небольшой очереди к гробу она подходит к покойнице попрощаться. Кто-то целовал ту в лоб, всхлипывая, кто-то — жал застывшие навек руки, кто-то — приникал щекой к грудной клетке. И эти отчаянные жесты — не лицемерие, как часто бывает, поскольку Анну Седраковну очень любили. Это осталось для Евы загадкой — как у такой прекрасной чуткой матери и душевного человека получились дети — черствые дрянные эгоисты?..
Девушка сделала шаг к деревянному бортику и почувствовала, как стремительно закружилась голова. Она испытала шок от увиденной картины. Женщины, которую знала, не было. Перед ней лежал скелет, обтянутый нездоровой кожей, намазанной соответствующими веществами. И это было столь страшно и внезапно, что не получилось справиться с реакцией. Ева пошатнулась. Ее адски замутило. Мир резко перестал иметь очертания, превратившись в одно тусклое пятно. Никогда еще с ней не происходило такого.
Кто-то успел подхватить моментально ослабевшее тело и отвести подальше от всех, где играл легкий ветерок и было достаточно открытого пространства, но девушку это не спасло. Она согнулась пополам, пока содержимое желудка, который практически сутки пустовал, низвергалось на притоптанную землю. И если бы ее не придерживали сильные руки, точно упала бы тут же. Образовавшаяся вокруг нее суматоха заставляла шальную голову кружиться интенсивнее. Вода, салфетки, какие-то резкие запахи под носом…голоса, лица…
Калейдоскоп прекратился уже в салоне той же машины, на которой Ева приехала. Откинувшись на спинку сидения, девушка дышала глубоко и размеренно, постепенно приходя в себя и ужасаясь тому, что стала центром внимания на данном мероприятии. Горячие слезы выкатывались из уголков глаз, и это невозможно было прекратить. Ее так впечатлило увиденное, что испуг грозился засесть внутри надолго…
Когда всё закончилось, та же вереница автомобилей двинулась обратно, где была устроена традиционная трапеза после похорон. Ева кинула лишь один взгляд на ломящиеся от яств столы, которые больше напоминали свадебные своим изобилием, будучи уверенной, что еще несколько дней не сможет есть после того зрелища, и сразу же отошла к выставленному чуть дальше входа постаменту, на котором стояла фотография усопшей и горели две свечи. Вот на ней Анна Седраковна была собой — с изумительной улыбкой и выразительными глазами.
Ничего не сумев поделать с рвущей грудь горечью, девушка снова расплакалась. Обидно, что попрощаться по-человечески так и не удалось, всё прошло сумбурно, неправильно и далеко не так, как того заслуживала эта женщина…сыгравшая определенную роль в её судьбе…
— Ты, конечно, не могла не выделиться даже здесь, — раздался рядом полный яда голос Алисы.
 
Ева лишь выдохнула, успокаиваясь, и тихо ответила:
— Мне жаль. Я соболезную твоему горю…
— Да уж…тебе точно должно быть жаль, мама почему-то очень тебя любила. Не понимаю, за какие заслуги…
Несмотря на то, что она язвила, голос её всё же дрожал. Мучительно.
Разговаривать с Алисой желания не было. Впрочем, как всегда. Как не ладили с института, так и продолжили до сих пор. Обе стояли и завороженно вглядывались в фотографию. К скорбящей дочери всё время подходили стремящиеся поддержать каким-то утешительными словами люди. И часть из них была пропитала фальшью. А потом девушку всё же увели за стол к брату, где Анну Седраковну поминали добрыми душераздирающими рассказами из жизни.
На её место встала…Ника…
Треугольник Ника-Анна Седраковна-Ева был диким сочетанием противоречащих друг другу компонентов… И этот факт молниеносной вспышкой откинул назад в прошлое…в тот самый день, когда девушка видела свою свекровь живой в последний раз…
Брачная ночь оказалась настоящей феерией. И закончилась в частной клинике, куда Карена перевезли из рядовой государственной больницы, как только известие дошло до ушей Ники…
В коридоре находились все вчетвером: Анна Седраковна, Алиса, Вероника и сама Ева. Время близилось к утру. Состояние пациента стабилизировалось еще в первом учреждении, где остановили кровотечение, провели обследование и диагностировали сотрясение второй степени. На момент, когда помощница Карена объявилась, ему уже успели наложить швы, а когда пострадавшего горе-мужа транспортировали в «заведение со звездами», он был в сознании. И сейчас проводился повторный осмотр.
Конечно, все взирали на Еву, жаждая подробностей. Никто не знал, что случилось, потому что…у неё просто отнялся язык от шока. Она пережила такой чудовищный страх, когда увидела хлынувшую из его головы кровь, что целую минуту в потрясении недвижно таращилась на стекающие по мужской шее алые ручейки. А потом внезапно ожила и с ужасом кинулась в коридор отеля, где первому попавшемуся работнику пыталась что-то объяснить, но…не получалось. Спазм сковывал горло, из которого выходили лишь нечленораздельные звуки. Трясущимися руками девушка привела служащего в номер, указывая на распластавшееся мужское тело. Удивительно, но через пять минут неотложка была на месте, а всё это время практически парализованная Ева держала полотенце прижатым к ране Карена.
Её потом тщетно пытались растрясти, выуживая информацию об инциденте, а девушка просто смотрела прямо перед собой осоловевшим взглядом и не могла выдать больше ни звука. В неё впихнули какие-то успокоительные, поили водой, гладили по спине… И от этого становилось только хуже.
— Тебе это с рук не сойдет, — вдруг прошипела рядом Ника, у которой глаза были налиты кровью, — я знаю, это ты. И уже просила сообщить, скоро явится следователь.
Еве было всё равно.
Но с другой стороны внезапно материализовалась Анна Седраковна с возмущенно-воинственным видом, преисполненным завидного достоинства, и окатила помощницу сына таким ледяным взором, что та отступила на шаг:
— Кто тебе дал право решать вопросы, касающиеся Карена и его жены? Знай своё место. И не смей подходить к Еве. Особенно после вчерашнего…бесстыдница.
Вероника пусть и отошла, но злобные взгляды, посылающие вибрации с ненавистью, продолжала кидать совершенно открыто.
Все ждали, когда можно будет зайти к больному. Кроме законной жены, которая не могла поверить в происходящее. Даже спустя несколько часов, проведенных рядом со свекровью, поглаживающей ее по руке, она пребывала в прострации, прогоняя сценарий собственной свадьбы из раза в раз и чувствуя, как покрывается вечной мерзлотой всё внутри, убивая любые ростки эмоций.
Как бездарно, пошло и пророчески окончился день, по идее — являющийся счастливейшим в жизни каждой девушки…
Двое мужчин в форме действительно появились ближе к десяти часам, и в отличие от ожидающей в коридоре семьи беспрепятственно были проведены к Карену для того, чтобы начать досудебное расследование. Вероника ликовала. Алиса успела прикорнуть в удобном кресле — привилегия частных клиник. А Анна Седраковна молча продолжала гладить Еву по ладони. А как только спустя время появилась такая возможность, женщина вошла к сыну в уже опустевшую от незваных гостей палату. Вышла оттуда спустя полчаса и жестом велела девушке пройти внутрь. Заколебавшись на пару секунд, она все же встала и медленно прошествовала к двери.